Смертельные игры - Роберт Крейс

Без двадцати двух минут семь с дороги свернул черный «линкольн таун кар» с тонированными стеклами и телефонной антенной и остановился позади нее. Дверь открылась, и появился темноволосый мужчина с толстой шеей и широкой спиной. Слегка за тридцать, выше меня, в дорогом пальто «Честерфилд», серых слаксах и черных ботинках от Гуччи, до того начищенных, что, похоже, он держал их в холодильнике. Мужчина достал из багажника зеленый нейлоновый мешок, подошел к «ЛеБарону» Карен и натянуто улыбнулся, хотя не думаю, что он жаждал продемонстрировать ей свое хорошее отношение. Карен вышла из машины, однако улыбаться не стала, взяла мешок и швырнула на пассажирское сиденье.

Они о чем-то поговорили. Губы Карен были поджаты, в глазах застыло сердитое выражение, она стояла, оперевшись спиной о свою машину. Мужчина потянулся к ней и коснулся ее руки. И я заметил, как напряглась Карен. Он еще что-то сказал, снова к ней прикоснулся, но на сей раз она оттолкнула его руку, и он ударил ее по лицу. Так сильно, что у нее дернулась голова. Однако Карен не бросилась бежать и не начала звать на помощь. Она стояла и с ненавистью смотрела на него, он поднял руку, потом опустил, сел в «линкольн», и машина, взметая гравий, под визг шин умчалась прочь. Я записал номер.

Карен Шипли проводила «линкольн» взглядом, забралась в «ЛеБарон», включила двигатель, положила голову на руль и расплакалась. Она колотила по рулю и так громко кричала, что даже мне было слышно, хотя окна были закрыты, а двигатель работал.

Она поплакала еще минут пять, потом вытерла глаза, привела в порядок лицо, глядя в зеркало заднего вида, а затем уехала.

Я промчался через лес и, выжимая из «тауруса» сто миль, вывернул на дорогу на Челам и догнал Карен Шипли в тот момент, когда она сворачивала к банку. Я остановился около бакалейного магазина и принялся наблюдать. Было без восьми минут семь. Достаточно времени до прихода Джойс Стебен и кассира.

Карен вышла из машины и отнесла мешок в банк. Через десять минут она снова появилась, держа в руках аккуратно сложенный пустой мешок, перешла через дорогу к мусорному контейнеру перед лавкой скобяных изделий и бросила туда мешок.

Кто-то, ехавший мимо в зеленом с белым «шевроле блейзер», посигналил Карен и помахал ей рукой. По-соседски. Женщина никак не отреагировала. Она возвращалась в банк, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Она вдруг показалась мне уставшей и постаревшей. Старше, чем симпатичная девчонка на снимке, лежавшем у меня в кармане.

Я сидел в «таурусе» на пустой парковке перед бакалейным магазином и наблюдал за просыпающимся городом. Сельский городок со своими маленькими привычками и мелкими хлопотами. В холодном воздухе витал запах кленов и приближающегося Дня всех святых. Я включил радио. Мужчина и женщина обсуждали рецепты блюд, которые можно приготовить из тыквы и прочих осенних овощей. Немного масла. Немного корицы. Немного сахара. Через некоторое время я выключил приемник.

Когда-то осень была моим любимым временем года.

Глава 12

Я позвонил в нью-йоркское управление автотранспорта из телефона-автомата на заправке «Шелл» у автомагистрали между штатами и сказал:

— Говорит патрульный офицер Виллис Свитвелл, значок номер пять-ноль-семь-два-четыре. Меня интересует, что у вас есть на нью-йоркский номер «сьерра-ромео-гольф-шесть-шесть-один». А еще — на кого он зарегистрирован.

Они либо ведутся на подобные штучки, либо нет.

После короткой паузы мне ответил чей-то низкий голос:

— Подождите минутку.

Очко в пользу Джека Уэбба.

Низкий голос сообщил мне, что ничего противозаконного за данным номером не числится и что он зарегистрирован на мясокомбинат «Люцерно», Нижний Манхэттен, Гранд-веню, 7511.

— Конкретного имени нет? — спросил я.

— Нет. Похоже, машина принадлежит компании.

— Спасибо за помощь, дружище, — сказал я. — Хорошего тебе дня.

Копы обожают слово «дружище».

Я проехал по Меррит, миновал Уайт-Плейнс, затем через полуостров выбрался на Генри-Гудзон и направился дальше по западной границе Манхэттена, оставив реку Гудзон справа. Вдоль реки раскинулся парк с зелеными деревьями, любителями пробежек, стариками и детьми, которые, несмотря на то что им следовало быть в школе, прогуливались, весело смеялись и прекрасно проводили время. Я оставил позади Национальный мемориал генерала Гранта, Памятник солдатам и морякам, и разделительная полоса с зелеными насаждениями плавно перешла в Вестсайдское шоссе, а парк уступил место обычной дороге, идущей вдоль берега. Считается, что река Гудзон отвратительная и грязная, но я не увидел ни дохлых рыб, ни мертвых тел, а всего лишь пару лодок с парусами, около миллиона японских сухогрузов и гидросамолет, привязанный к пирсу.

У Голландского тоннеля я поехал на восток вдоль канала и пересек Нижний Манхэттен между Маленькой Италией и Чайнатауном. Дома здесь были старые, в основном из камня или из красного и желтого кирпича, одни покрашены, другие — нет, на всех без исключения потемневшие от времени пожарные лестницы. На тротуарах бурлила жизнь, желтые машины с ревом носились по мостовой, полностью игнорируя правила дорожного движения, велосипедистов и вообще человеческую жизнь. И никто, казалось, не замечал других, словно все здесь привыкли к одиночеству и даже находили в нем определенное удовольствие.

Компания «Люцерно» расположилась в двухэтажном промышленном здании из красного кирпича между оптовым магазином по продаже шин и центром распродажи текстильных изделий, в четырех кварталах от Манхэттенского моста. Рядом со зданием была большая, засыпанная гравием парковка, куда непрерывным потоком подъезжали на погрузку фургоны «Эконолайн» и грузовики. В дальнем конце парковки, подальше от грузовиков, стояли пять машин и среди них черный «линкольн».

Я влетел на стоянку, промчался мимо грузовиков, резко развернулся, будто хотел побыстрее оттуда убраться, и въехал прямиком в «линкольн». Выключив двигатель «тауруса», я вылез наружу и, стараясь привлечь к себе как можно больше внимания, стал осматривать дело рук своих. Ну вот, левая передняя фара «линкольна» разбита, хромированное кольцо вокруг нее помято, бампер покорежен. За мной наблюдала парочка чернокожих парней в грязных белых передниках, занимавшихся погрузкой. Один из них зашел в помещение склада, что-то крикнул, и наружу выкатился коротышка в белом комбинезоне с блокнотом в руках. Я тут же подскочил к нему и сказал:

— Вот, пытался развернуться и въехал задом в «линкольн». Случайно, не знаете, чей он?

Коротышка подошел к краю платформы, остановился и посмотрел на машины. На спине комбинезона красными нитками было вышито: «Отличное мясо от „Люцерно“», а на левом нагрудном кармане — «ФРЭНК». У коротышки было морщинистое, кислое лицо, словно он только что обнаружил таракана в пакете с ланчем.

— Боже праведный, ты где водить учился? — спросил он. — Подожди здесь.

И вернулся на склад. Два чернокожих парня заканчивали складывать в грузовик белые коробки с тележки. Они брали сразу по две и с грохотом заталкивали их в кузов. Да, ничего не скажешь, нежное обращение!

Через некоторое время появился Фрэнк и заявил:

— Все, проехали. Считай, что ты чист.

Я посмотрел на него.

— Это в каком смысле, проехали? — удивился я.

«А ведь все было так хорошо спланировано!»

— В том самом, в каком сказал. Ты тут наделал делов, но можешь не волноваться за свою задницу. Вали отсюда.

Древняя как мир идея разбей-им-машину-и-предложи-за-нее-заплатить не сработала!

— Я вот фару разбил и бампер помял, а еще кольцо вокруг фары, — не сдавался я. — Может, хозяин все же глянет?

— Не бери в голову, проехали. Это машина компании.

— А я хочу брать в голову. Я виноват и должен кому-то заплатить.

Он наградил меня взглядом, каким иногда жены смотрят на мужей: «Боже! Где были мои глаза, когда я выходила замуж?»

— Все. Отвали. Усек? Ты что, полный идиот?

— Знаете, как раз в этом и заключена главная проблема современной Америки, — заявил я. — Все мечтают отвалить. Никто не хочет ни за что отвечать. Но только не я. Я не убегаю от ответственности и отдаю долги. Я привык платить за свои ошибки.

«А вдруг мне удастся разбудить в нем национальную гордость?»

Один из чернокожих парней почесал живот и рассмеялся, продемонстрировав две золотые коронки. Фрэнк тяжело вздохнул и сказал:

— Послушай, мне нужно работать. Ты заявился сюда, разбил машину и хочешь кому-нибудь за это заплатить. Отлично. Но я стою перед тобой и говорю, что все в порядке. Мы видели, что произошло. Можешь не волноваться. Тебе не придется платить, не придется извиняться и вообще ничего не придется делать. Ты все понял?

— Но вы же не хозяин машины?

— Что? — спросил он и развел руками.