Последний де Бург - Дебора Симмонз

Она подняла лицо навстречу, но он внезапно ее отпустил, словно обжегшись. Обычно открытое лицо стало непроницаемым. Он быстро пошел к двери и лишь у порога обернулся:

— Хватит здесь прохлаждаться. Если тебе что-то отсюда нужно, забирай.

Он вышел на улицу. Эмери внезапно охватил холод. Она не чувствовала себя такой опустошенной даже в долгие месяцы одиночества. Потирая озябшие руки, она посмотрела вслед лорду де Бургу. Ее пробирала дрожь от одной мысли, что придется оставаться здесь, наедине с мертвым дядей.

Еще накануне, уезжая, Эмери понимала, что едва ли сможет сюда вернуться, и горевала по своему маленькому домику. Ей жилось одиноко, но она дорожила той крохотной независимостью, которую здесь обрела. Едва ли она могла рассчитывать на подобное еще где-то.

Эмери стояла среди руин не только утвари, но и всей своей жизни и пыталась проститься с домом. Последнее «прощай» с привкусом горькой сладости.

Николас, сжимая зубы, шагал к своему коню. Смерть Гарольда повышала ставки. Мало было грабежа и нападения, теперь еще и убийство. Поиски Джерарда осложнялись все больше и больше. Едва ли их присутствие пройдет незамеченным, а попробуй кого-нибудь расспроси, их наверняка задержат до выяснения обстоятельств, а то и вовсе обвинят в убийстве. Правда, имя де Бургов должно сослужить хорошую службу, но Николас не хотел втягивать в это семью.

И еще ему надо думать об Эмери.

Он вскочил в седло и покачал головой. Ему не удавалось отбросить беспокойство за этого юношу. Как не удавалось перестать пожирать его взглядом и испытывать на его счет… странные чувства. Он снова подумал, что за дьявол с ним происходит и как это может отразиться на способности защищать подопечных. Тревога подстегнула поторапливаться.

— Нам пора отправляться в путь, — сказал Николас и посмотрел на спутников, занятых разговором. — И немедленно.

Оба юноши тревожно посмотрели на него. Николас заметил, что Гай успокаивающе положил руку на плечо Эмери. И без того натянутый как тетива, рыцарь испытал приступ чего-то похожего на… нет, это не ревность. Конечно, нет.

— Разве мы не будем его хоронить? — спросил Гай, явно уже зная о смерти Гарольда.

— Не будем, если не хотим застрять здесь с властями на веки вечные, — ответил Николас. — Кроме того, надо отыскать Джерарда, после смерти Гарольда это еще важнее. Эмери ведь тоже исчез, и вину могут свалить на него.

Он тут же пожалел о своих словах. Эмери побелел как полотно.

— Даже если б я мог кого-то убить, едва ли смог бы… свернуть кому-то шею, — с дрожью произнес юноша.

Николас пожал плечами:

— Власти иногда хватаются за самое простое объяснение. Прислуга засвидетельствует, что он отправился сюда что-то искать, а теперь лежит мертвый в твоем доме.

Николас почти видел, как напряженно работает ум юноши.

— Но где же слуги? Они всегда его сопровождают. Дядя никогда бы не пошел сюда пешком. Почему он приехал один? И где его лошадь?

— Не знаю, — сказал Николас. — Может, он не хотел, чтобы кто-то знал о его цели. Или слуг тоже убили из-за той вещи, что здесь искали. А лошадь просто забрали с собой или пустили одну на торфяники.

— Какую еще вещь? — озадаченно спросил юноша, но Николас вскинул руку, прерывая дальнейшие вопросы.

— Мы больше не можем задерживаться на виду у всего госпитальерского командорства. Нам нужно отыскать какое-нибудь убежище и обсудить дальнейшие шаги без чужих глаз.

— Может, в церкви? — предложил Эмери, решив, что Николас говорит буквально.

— Или в усадьбе в Руде, где мы ночевали, — вторил Гай, явно желая избегать мест, связанных с тамплиерами.

Николас нахмурился:

— Очень не хочется уезжать так далеко.

Хотя тот же Руд разве далеко? Все равно их там уже видели. Рано или поздно кто-нибудь заведет с ними разговор на тему убийства. Может, даже сам виновник.

— Недалеко от усадьбы Монбаров старые катакомбы, — сообщил Эмери. — Деревянный форт, который стоял здесь до постройки каменной усадьбы. Он заброшен, но вполне может обеспечить уединение.

Николас кивнул в знак согласия. Хотя время и было на вес золота, ему хотелось куда-то скрыться и все обсудить со своими спутниками. Попытка спасти неосторожного госпитальера превратилась черт знает во что. Такое чувство, что он блуждает в потемках со связанными за спиной руками.

На обратном пути маленький отряд возглавлял Эмери, а Николас напряженно оглядывал окрестности. Вдруг появятся слуги Гарольда или одинокая лошадь без привязи. Но вокруг не было ни души. «Слишком тихо», — подумал Николас и нахмурился. Но лучше тишина, чем топот преследователей. Они свернули к роще, где немногим раньше прятался Эмери. Юноша уже направился в глубину чащи, как вдруг Николас заметил лошадей перед домом Монбаров. Лошадей со всадниками.

Он тихо приказал Эмери прятаться.

— Залезай на дерево. Если возникнет надобность, отпустишь лошадь.

— Но…

Николас рыкнул, пресекая протесты, и развернул вспять своего коня. Он предпочел бы спрятать в безопасном месте и своего оруженосца, но выбора не было. У дома гарцевали два всадника, один в белых одеждах тамплиера, а второму Николас, скорее всего, был обязан шишкой на голове. И ему совершенно не улыбалось опять угодить в засаду.

Николас выхватил меч и стремительно бросился в атаку. Гвейн обернулся на топот копыт. Но замешательство на лице быстро сменилось узнаванием, а затем злобным удовольствием.

— Ты! — закричал тамплиер, выхватывая меч. — Какого черта ты пустил меня по ложному следу?

— Где госпитальер? — бросил встречный вопрос Николас.

Клинки со звоном встретились.

— Какое тебе до него дело? — прорычал Гвейн.

— Мне есть дело до всех твоих жертв, — уклонился Николас, не желая давать ему хоть какие-то сведения.

— Знал бы, что ты снова будешь путаться у меня под ногами, убил бы еще тогда, — огрызнулся Гвейн. — Но сейчас-то я уж прослежу, чтобы подобного больше не произошло.

— Интересно, как ты собираешься справиться со мной без его помощи? — поинтересовался Николас, кивая на приспешника, который сильно теснил Гая.

Однако думать об оруженосце времени не осталось. Услышав оскорбительную насмешку, тамплиер с ревом бросился в атаку, а с таким противником приходилось считаться.

Еще год назад Николас свалил бы его одной левой, но с тех пор силы ослабели и реакция стала уже не та. Только меч да ум служили против Гвейна, который определенно не желал соблюдать рыцарский кодекс. Не в силах пробить защиту Николаса, тамплиер направил тяжелый меч на его боевого коня. Конь затанцевал, уворачиваясь от удара.