Капитан Крузенштерн - Николай Чуковский

Айны стали наперебой зазывать гостей в свои избы. Крузенштерн зашел в одну из них.

В избе не было никакой мебели, и вся семья — десять человек — сидела на иолу и обедала. Обед состоял из рыбы и рисовой каши. Хозяева стали упрашивать гостей отобедать вместе с ними, и моряки, чтобы их не обидеть, съели немного лососины.

Крузенштерн сразу заметил, что вся посуда у айнов японская и безусловно привезена сюда с юга японцами. На стене висело шелковое японское одеяние, которое айны носят, вероятно, летом, когда в мехах становится слишком жарко.

— Я очень хочу посмотреть шерсть, которая растет у них на теле, — сказал лейтенант Головачев, обращаясь к Крузенштерну. — Как вы думаете, капитан, нельзя ли попросить их раздеться?

Крузенштерн и сам был очень этим заинтересован. Кто же не хочет посмотреть такую диковину — человека, на теле которого растет шерсть! И он стал упрашивать молодого айна на минуту снять его меховую шубу. Тот был очень удивлен, никак не мог понять, для чего он должен раздеваться, но в конце концов уступил.

Оказалось, что шуба из собольих шкур была надета прямо па голое тело. Он сбросил ее.

— Где же шерсть? — воскликнул удивленный Головачев. — На нем растет не больше шерсти, чем на нас с вами, капитан!

Действительно, никакой шерсти на теле айна не оказалось.

Они заставили его несколько раз повернуться, осмотрели грудь, спину, плечи, но ничего не нашли. Самая обыкновенная человеческая грудь, самая обыкновенная человеческая спина, без всякой шерсти.

Крузенштерн раздал всем обедавшим подарки, главным образом пуговицы, и моряки вернулись на корабль. Через буруны их опять перевезли в своих лодках благодушные айны.

На корабле Крузенштерна ждал новый гость — только что с берега приехал японский офицер.

Крузенштерн встретил японца на палубе и поклонился ему как мог приветливее.

Японец тоже учтиво поклонился, но сделал страшное лицо, махнул рукой на юг и проговорил, надувая щеки:

— Бум-бум! Бум-бум! Бум-бум!

Это «бум-бум» он повторял до тех пор, пока Крузенштерн не догадался, что он хочет сказать, будто с юга скоро придут японские корабли и прогонят русских пушками. Крузенштерн дал ему понять, что японских кораблей он не боится и что прибыл к острову Хоккайдо с мирными намерениями.

Разговаривать с японцем Крузенштерну помог Резанов, который за семь месяцев жизни в Нагасаки выучил довольно много японских слов. Японец спросил, из какого государства прибыли моряки, и, когда узнал, что из России, вдруг закричал с радостью, ко всеобщему удивлению:

— Карашо! Карашо! Понимай русс — карашо!

Оказалось, что сюда, в эту бухту, несколько лет назад уже приходил русский корабль из Охотска — должно быть, торговый. Этот офицер встречался с русскими моряками, тоже уговаривал их уехать и запомнил несколько русских слов.

Крузенштерн повел своего гостя в кают-компанию. От обеда японец решительно отказался, но чашку чаю он выпил охотно.

Он рассказал, что живет обычно в Матсумае, японском городе на юге Хоккайдо, а сюда приезжает только на лето, чтобы следить за торговлей между айнами и японскими купцами. Айны выменивают свою рыбу у японцев на крупу, чай, посуду, железные вещи. По его словам, раньше

весь Хоккайдо был заселен айнами, но теперь японцы переселились в южную его часть с острова Хондо и загнали всех айнов на север.

Крузенштерн хотел сделать своему гостю подарок. Он предложил ему поношенный офицерский мундир, довольно большое зеркало и саблю.

Но японец отказался принимать подарки.

— Если мое начальство увидит у меня эти вещи, оно подумает, что я пустил вас сюда за взятку, — объяснил он кое-как знаками и словами. — А пустил я вас сюда потому, что не могу же я один сражаться с военным кораблем!

Впрочем, он до самого конца усердно упрашивал Крузенштерна отплыть и пугал его своим «бум-бум». Крузенштерн обещал, что уйдет, как только рассеется туман. Он прибавил, что собирается плыть к Сахалину, и спросил японца, известна ли ему такая земля.

— Конечно, — ответил японец. — Она отсюда совсем близко и даже видна в ясную погоду. Там сейчас много наших купеческих кораблей.

Но из более подробных расспросов Крузенштерн выяснил, что японцам известен только южный берег Сахалина, а о более дальних его частях они ровно ничего не знают.

Крузенштерн добросовестно выполнил обещание, данное японскому офицеру, и 13 мая, когда наконец рассеялся туман, «Надежда» покинула остров Хоккайдо.

ИССЛЕДОВАНИЕ САХАЛИНА

14 мая вошли в залив Аниву, на южном побережье Сахалина. Этот берег не отличался от северной оконечности Хоккайдо и был только немного лесистее. Жили тут такие же айны, и управляли ими японские офицеры.

«Всеобщий господствующий у здешних жителей обычай, — рассказывает о своих записках Крузенштерн, — заключается в том, что в каждом доме воспитывают молодого медведя (по крайней мере, я и офицеры виде ли медведей в каждом без исключения доме, в коем только быть случалось). Живет он в углу жилой избы и, конечно, должен быть беспокойнейшим сочленом семейства. Одному из наших офицеров желалось купить себе такого молодого медведя. Он давал за него суконный сюртук. Хотя айны ценят сукно весьма дорого, потому что и японцы не могут их снабжать сукном, однако владевший медведем не хотел расстаться со своим воспитанником ».

Крузенштерн повел свой корабль сначала на восток, потом на север и вошел в другой сахалинский залив, называемый заливом Терпения, расположенный севернее Анивы, Сведения о нем были очень неточные. Крузенштерн исследовал и занес на карту все берега залива. Японцы сюда еще не проникли, и местность была совсем дикая. Здесь, по-видимому, тоже жили айны, но, заметив моряков, они убегали в леса.

Покинув залив Терпения, «Надежда» направилась далее к северу, держась восточного берега Сахалина. Шли медленно, потому что берег был совсем неизвестный и каждую его извилину нужно было заносить на карту. Но 20 мая путь им преградил густой плавучий лед. Пробиться сквозь него не было никакой возможности. И Крузенштерн стал решать, как ему быть: ждать ли здесь, пока лед растает, и тогда продолжать исследование берегов Сахалина или, оставив Сахалин, сейчас же идти на Камчатку.

Самому ему не хотелось бы покидать Сахалин, но Резанов спешил в Петропавловск, чтобы поскорее послать оттуда извещение в Петербург о результатах своих переговоров с японцами.

После долгих колебаний Крузенштерн наконец принял такое решение: плыть, не задерживаясь, на Камчатку, оставить там Резанова и сразу же вернуться на Сахалин, чтобы продолжать исследование его берегов.

5 июня «Надежда» вошла опять в Петропавловский порт.

Трудно себе даже представить, в какой восторг пришли жители Камчатки, узнав, что в трюме «Надежды» находится две тысячи мешков соли. Подарок японского императора пришелся как нельзя более кстати. Крузенштерн приказал отвезти все эти мешки на берег для бесплатной раздачи жителям.

Петропавловцы, иногда целыми годами обходившиеся без соли, теперь были обеспечены ею на несколько лет.

Резанов отправил в Петербург длинное, подробное сообщение обо всем, что случилось с ними в Японии, а сам, теперь уже не в качестве посла, а в качестве одного из совладельцев Российско-Американской компании, сел на купеческое судно и отправился через Берингов пролив в русские владения в Америке, чтобы произвести там ревизию. Потом он поехал в Петербург обычным в то время путем, через Сибирь, но по дороге заболел и умер в Красноярске.

Выгрузка соли и починка снастей задержала «Надежду» в Петропавловске на целый месяц. Только 5 июля вышла она в море и направилась опять к Сахалину. Впервые за все путешествие на ней не было ни пассажиров, ни лишнего груза, и это очень облегчало плавание.

16 июля подошли к берегу Сахалина, как раз в том месте, где были почти два месяца назад. Лед давно растаял, и море было чисто. Вокруг корабля плескалось множество тюленей.

Началось медленное плавание вдоль восточного сахалинского берега к северу. Каждую бухту, каждый залив нужно было отметить на карте. Эта кропотливая, трудная работа отнимала много времени. Земля, то заросшая лесом, то засыпанная голым песком, была совершенно пустынна. Моряки нигде не встречали человеческого жилья.

8 августа добрались наконец до самого северного сахалинского мыса. Крузенштерн назвал его мысом Елизаветы. Обогнув этот мыс, «Надежда» пошла к югу вдоль северо-западного берега Сахалина.

Но моряки понимали, что обойти весь Сахалин кругом им не удастся, потому что осенью они должны уже быть в Китае, где их будет ждать «Нева». Они остановились на несколько дней в маленьком заливе, который назвали по имени своего корабля заливом Надежды, и запаслись там пресной водой.

Таким образом, Крузенштерну не удалось обойти Сахалин кругом и вопрос о том, является ли Сахалин островом или полуостровом, оставался нерешенным. Этот вопрос был решен только сорок четыре года спустя другим замечательным русским путешественником — адмиралом Невельским.