Дина. Чудесный дар - Лене Каабербол

Никодемус Равн тем самым теряет все права и лишается на веки вечные всего имения, всех титулов и наследства и объявляется вне закона с сего дня и до того дня, когда его поведут на эшафот; каждый горожанин, будь он высокого или низкого звания, укрыватель объявленного вне закона, или пособляющий ему, либо уклоняющийся споспешествовать захватить его, будет обвинен в измене, кое злодеяние Никодемусу Равну должно искупить своей жизнью.

Поскольку Дом Равна ныне пребывает без рожденного в браке наследника и главы семейства; правление замком Дунарк и одноименным городом препоручается Дракану, кровному сыну Эбнецера Равна, коему присваивается титул Драконьего Князя – имени и пользы дела ради; каждый честный человек, пожелавший достойно и верно служить Драконьему Князю Дракану, может стать рыцарем ордена Дракона – драконарием.

ДОМ РАВНА ПАЛ. Орден Дракона вознесся там, где пал Ворон!

– Написано так, словно я уже мертв… – прошептал Нико.

– Да, Дракану весьма хотелось бы увидеть такую картину, – едко пробормотал Мистер Маунус. – Но, поверь мне, он не учел одну мелкую деталь. Мелкие детали обладают способностью сокрушать крупные… Ты слыхал, что говорил Оссиан?

Нико кивнул:

– Да! Но многие ли мыслят, как он?

– Этого сказать нельзя! Ежели Дракан не осмелился подождать с этим указом, то, пожалуй, причина тому, среди прочих, именно такие люди и страх, что их станет слишком много.

– А что такое «кровный сын»? – спросила я. – Я никогда раньше таких слов и не слыхивала.

– Дракан утверждает, мол, он – незаконный сын моего отца, – объяснил Нико. – То есть рожденный вне брака.

– Моя мама никогда не была замужем. Не стану же я из-за этого незаконной!

– В княжеских семействах этому придают значение, – сказал Мистер Маунус. – Покуда есть рожденный в браке наследник, у незаконного никаких прав нет.

– Ну и глупость!

– Может, и да! Но таков закон. – Маунус положил мне руку на плечо. – Будь я на твоем месте, у меня не возникло бы желания долго размышлять о законных и незаконных детях. Ведь то, что ты унаследовала от своей матери, все-таки нельзя отнять у тебя, как поступает Дракан с Нико, верно?

Я невольно прикоснулась к своему амулету, будто страшась, что кто-то его отнимет. Мне вдруг показалось… в моей душе что-то тихо и незаметно изменилось. Я больше не была прежней – той, которая тогда, в конюшне, желала лишь одного: избавиться от этих проклятых глаз Пробуждающей Совесть. Теперь я не была уверена, что хотела бы отделаться от них, коли б могла.

– Смехотворно! – резко сказал Нико. – Как он может утверждать, что он-де мне кровный брат?

Мистер Маунус спас Оповещение, вырвав его из рук Нико, прежде чем оно угодило в очаг.

– Потому что это правда!

На мгновение Нико утратил дар речи.

– Он мой кузен! – гневно-прегневно воскликнул он.

– Нет! Он тебе сводный брат!

– Да, но мой дядя…

– Твоему отцу очень хотелось запереть даму Лицеа в своей опочивальне. Но жениться на ней он не желал. Он опасался, что ее семейство обретет слишком большую власть. И тогда ему пришлось согласиться на ее скоропалительное супружество с твоим дядей Эзрой, сводным братом твоего собственного отца. А Эзра сам был внебрачным сыном, а потому не мог стать законным наследником.

Я подумала о драконах – приданом дамы Лицеа. Так, стало быть, на эту историю намекал Мистер Маунус, говоря, что то было диковинное супружество.

– Откуда тебе это известно? – спросил Нико, бледный от гнева и удивления.

– Потому как я тоже способствовал этому супружеству.

– Да, но Дракан… он… все это время… – Нико совершенно утратил способность говорить связно.

– В свое время Лицеа поклялась – и то было частью уговора, – что никогда не поведает истину своему сыну. Похоже, она нарушила клятву.

Я глянула на грамоту…

– «Дом Равна ныне пребывает без рожденного в браке наследника и главы семейства…» – медленно прочитала я. – Потому-то… Потому-то и убили Биана.

– Да, – подтвердил Мистер Маунус. – Ведь никакого резона в том, будто их убил Нико, нет, верно? Я бы мог, в самом крайнем случае, в безумнейшей своей фантазии, представить себе, что Нико в ярости ринулся на князя Эбнецера! Но Адела и Биан? Никогда в жизни! Дракан же – напротив… Ежели бы Биан остался жив, ежели б Адела родила еще одного ребенка, то оба они постоянно стояли бы меж Драканом и княжеским титулом. Разве не так? Но вот убиваешь князя и двоих из его наследников и перекладываешь вину за содеянное на третьего – и «Дом Равна пал. Орден Дракона вознесся там, где пал Ворон!»

Тело Нико сотрясала страшная дрожь.

– Неужто так было? Ты в самом деле думаешь, что все так и произошло?

– А почему бы и нет? Какой-нибудь порошок в твой бокал вина… или, пожалуй, все-таки капля драконьего яда… Стоит тебе сильно захмелеть, ты на вкус не отличишь одного от другого. А ведь что-что, во хмелю ты бывал нередко!

Горькая укоризна сквозила в последних словах Маунуса, но Нико едва ли обратил на это внимание.

– Значит, я не убивал! – прошептал он. – Значит, я наверняка не убивал!

На негнущихся ногах он прошел в спальню, кинулся на матрац и, натянув перину, уткнулся в нее, чтобы мы не слыхали, как он плачет от радости и облегчения.

Мистер Маунус и я какой-то краткий миг глядели друг на друга, – он впервые по-настоящему открыто посмотрел мне в лицо… И мы оставили Нико в покое.

– Но… – начала было я.

– Что?

– Дракан смотрел мне в глаза. А прежде смотрел в глаза моей матери… Он убил троих людей и пытался заставить осудить за эти убийства четвертого… и все же он спокойно смотрел нам в глаза. Как он мог?

– Этого не знаю, – отозвался Мистер Маунус. – Да и знать не желаю!

Вдова

Нико поднял как можно выше погнутое металлическое зеркало, чтоб я могла увидеть себя.

– Ну что? Как тебе кажется? – спросил он.

По правде, я не знала, что и сказать. Хотя прежде волосы мои, быть может, и напоминали конский хвост, но они, несмотря ни на что, были густыми и длинными, такими длинными, что я могла на них усесться. Теперь же у меня на голове не было ни единого волоска длиннее моей ладони. Из-за того, что волосы были такими жесткими, они теперь торчали во все стороны, и я стала похожа на… сама не знаю, на кого я стала похожа. Может, на тролля? Или на подземное существо? Во всяком случае не на девочку. И тем более сейчас, когда я сменила платье на одну из шерстяных рубашек Мистера Маунуса, доходившую мне почти до колен. Рукава пришлось обрезать и подшить, так что они уже не свисали закрывая руки. Маунус также одолжил мне кожаный пояс, чтобы подхватить широкую шерстяную рубашку.

К счастью, на мне были надеты длинные полотняные панталоны, и Маунус помог мне обернуть ноги портянками и накрепко перевязать их длинными кожаными шнурками.

Коли не слишком внимательно глядеть, я могла свободно сойти за одного из тех мальчишек-посыльных, что все время сновали меж замком и городом, или за беднягу, который зарабатывает скиллинг, вынося отбросы или притаскивая дрова и воду тем, у кого есть средства, чтобы откупиться от грязной работы.

– Обращайся «господин» ко всем, кто относится к мужескому полу, и «фру»[6] – ко всем особам женского пола, независимо от того, к какому чину и званию они принадлежат. И прекрати смотреть кому-либо в глаза, – посоветовал Маунус.

– Только бы мне не спятить, – боязливо сказала я, – я ведь совсем не знаю здешних мест.

– Дозволь мне еще раз услышать от тебя, как покинуть замок! – попросил Маунус.

– Надо выйти за дверь и направиться налево. Спуститься вниз по первой же лестнице. Выйти на Арсенальный двор. Идти к кузнице вдоль восточного флигеля. Совсем рядом с кузницей через узкие воротца пройти к Каретному проулку. Затем – мимо Кленового двора и дальше прямо в Конюшенный проулок. Потом – налево через Нижние врата, коли страж вообще выпустит меня.

И все это лишь для того, чтобы выйти из замка. Да, пожалуй, у нас дома все чуточку иначе: откроешь ворота – и ты уже на проселочной дороге!

– Окажешься благополучно в городе, тебе будет легче спрашивать, как пройти, не возбуждая подозрений. Ну а вспомнишь, что я говорил, то без труда отыщешь дом Вдовы.

– Все это мне не по душе, – вмешался Нико. – А что если один из стражников признает ее?

– В таком-то одеянии? Вряд ли!

Мистер Маунус поправил на мне пояс и стал разглядывать меня, будто товар, предназначенный на продажу.

– Нечего посылать ребенка выполнять мужскую работу, – мрачно пробормотал Нико. – Это неверный шаг!

– Мне уже почти одиннадцать! – запротестовала было я.

Маунус, фыркнув, окинул Нико острым взглядом:

– А далеко ли, ты полагаешь, ты успеешь пройти, прежде чем стражи схватят тебя? Или меня? Ответь на этот вопрос, Мистер Дурная Башка! У нее же есть шанс пройти, ибо Дина – дитя!