Метро 2033. Мраморный рай - Сергей Кузнецов

Однако вскоре усталость после дальнего путешествия и напряженного исхода со станции Полянка взяли свое и Маломальский, увлекая за собой Странника, двинулся к одной из многочисленных скамеек Полиса, где и сидел сейчас.

— Знаешь, Стран Страныч, когда я в Полисе нахожусь, среди всего этого света, относительной чистоты и великолепия, то постоянно вспоминаю фильм этот старый. Ну, где Михалков еще молодой, без усов, идет по сверкающему белизной метро, поднимается по работающему эскалатору и песенку поет. А тетка ему, молодой человек, чего орешь. А он ей. Я не ору. Я пою. И аж самому петь хочется. А я, иду, шагаю по… Эй!

Странника уже не было рядом. Он пересел на другую скамейку. Там отдыхал за чтением какой-то книги молодой боец и подсев к нему, Странник с любопытством разглядывал у того на виске вытатуированного двуглавого орла. Сергей предчувствовал, что простым разглядыванием дело не обойдется и оказался прав. Недолго думая, Странник вдруг попытался отскрести татуировку ногтем своего указательного пальца и возмущенный боец его тут же столкнул со скамейки.

— Охренел что ли?! — воскликнул он.

— Стран Страныч! А ну иди сюда сядь! — рявкнул на своего попутчика Маломальский, затем обратился к бойцу, — Парень, ты это, не серчай. Он больной на голову.

— Оно и видно, — зло ответил боец и, тряхнув своей книгой, фыркнув и потерев висок, вернулся к чтению.

Странник тем временем вернулся на свое место.

— Ты татуировок, что ли никогда не видел, балбес? — Сергей легонько толкнул оконфузившегося товарища.

— Что? — Странник вопросительно на него уставился.

— Ну, татуировка, — Маломальский ткнул себя пальцем в висок.

Странник в ответ тоже ткнул себя в висок пальцем.

— Голова, — сказал он.

— Неужели? — Ухмыльнулся сталкер, — А я думал всю жизнь, что это задница.

— Да. — Кивнул попутчик и, указав на свою голову, повторил, — Голова, — затем показал на голову Сергея и, улыбнувшись, произнес, — Задница.

— А в глаз не хочешь, раз пятнадцать? — беззлобно ответил Сергей.

— Как?

Маломальский тяжело вздохнул, сокрушаясь в очередной раз бестолковости Странника. Уже неоднократно казалось, что Странник стал нормально и осмысленно разговаривать. Но две три фразы и он снова демонстрировал что-то похожее на недоразвитость. Хотя на станции Полянка он проявил себя на редкость хладнокровным, смелым, умным и ловким. Сумев не забыть в темноте да в присутствии неизвестного монстра о своей странной миссии, о Сергее и, об их ноше в виде рюкзаков с книгами.

Про Полянку вообще, сталкеру сейчас было думать особенно неприятно. Получалось так, что он бежал от мутантов и отправил туда местных вояк во главе с грубоватым и беспардонным Виктором. Нехорошо как-то получилось. Если по совести судить, то ему следовало отправиться с отрядом. Но он сейчас сидит в теплоте и свете уютной станции, а что с теми людьми, думать даже как-то не хотелось. Сергей сомневался, что они легко одолеют монстров. Если вообще одолеют.

— Сергей, надо туда. Там мозз. — Странник, наконец, озвучил то, что его больше всего беспокоило и, ткнул пальцем вверх.

— Ну, опять ты за свое. Ладно. Допустим. Тут охотник зараженный не появлялся. С чего ты взял, что он ушел на поверхность?

— Ходил Странник так. — Попутчик сделал движение, пальцами руки, показывая ходьбу по ступенькам. — А там вот, — И он хлопнул ладони друг об друга, затем развел их в стороны.

— Гермоворта открыты. Понятно. Сходил и посмотрел. Как ты успел это сделать, я уж не спрашиваю. И ты сделал вывод, что…

— Мозз там! — Странник теперь злился, казалось, от того, что Сергей не хочет его понять, словно это он, сталкер Маломальский — юродивый дурачек который не понимает толком, что ему говорят и сам толком ничего сказать не может. — Я знаю. Он туда. А оттуда хренозавр полянка.

— Чего? — поморщился Маломальский. — Да ты хоть понимаешь, что если это чудо-юдо его не сожрало на выходе, то он по любому не жилец на поверхности? Понимаешь?

— Нет, — Странник категорично замотал головой.

— Нет, не понимаешь? Или нет, не согласен со мной?

— Нет. Не согласен со мной.

— Ну что ты упрямый такой, а?

Однако Странник ничего не желал слушать, а лишь настойчиво тыкал пальцем в белый потолок станции, глядя при этом Сергею прямо в глаза. И сталкер подумал, что возможно в доводах попутчика есть смысл. Что, возможно, стоит подняться на поверхность. Мысли эти были какие-то сумбурные. Хаотичные. И Сергей уже начал удивляться, откуда они взялись в его голове, и почему он с такой легкостью стал склоняться к выходу, будто там, на поверхности спокойный мирный город, населенный людьми, как в далеком прошлом.

— Маломальский, — Этот голос позади, прервал его мысли и заставил обернуться. К нему подошел коротко-стриженный человек преклонных лет в рясе кремового цвета. — Мы закончили, — сказал он.

Странник уставился на этого человека. У него на виске, как и того военного, была татуировка. Только не орел о двух головах, а раскрытая книга.

— Ну и как? — задал вопрос брамину (а именно им являлся человек в рясе), Сергей, при этом, косясь на своего товарища, как бы тот опять не начал домогаться татуировки.

— Ну, мы, как всегда довольны. Есть там конечно книги, не имеющие особой ценности. Но, в общем, ты как всегда на высоте. — Брамин протянул Сергею чек. — Держи. Мы тоже стараемся быть на высоте. Обналичишь, как всегда, у Коменданта.

— Ого, неплохой навар, — Покачал головой сталкер, разглядывая картонку, — А что про фонарь мой? Не слыхал? Починили?

— Да работает твой фонарь. Он и не был сломан.

— Вот как? — Маломальский удивился. — Странно.

— Работает. Мастер так и просил передать. Тоже у коменданта заберешь. Ну ладно. Я пошел. А то заходи на чай. Ты вообще как в этот раз, надолго?

Сталкер посмотрел на Странника и мотнул головой.

— Нет. Есть еще дела неотложные.

— Ну, удачи, — Брамин улыбнулся и ушел.

Небесный свод не был скрыт густой облачностью или на долгие годы растворившимся в атмосфере пеплом цивилизации. Однако вечереющий день не был ясным. Свет спрятавшегося за скелетами высоких домов был каким-то удручающе серым. Почти прозрачный воздух показывал далекую перспективу торчащих ввысь огрызков разрушенного мира, хорошо просматривающихся, словно демонстративно являя редкому созерцателю всю тяжесть того, что случилось много лет назад. По небу изредка проплывали черно-бордовые облака, похожие на истерзанные трупы. Порывы ветра устраивали хор какого-то дьявольского оркестра, в пустующих глазницах разбитых окон еще стоявших строений. Внизу тянулись борозды и трещины разбитых улиц, погнутые, словно увядшие растения столбы, искореженные машины и изуродованные деревья. Если бы кто-то был сейчас там, внизу, и поднял взгляд на окно девятого этажа, то удивился бы и ужаснулся, видя как в окне, расставив по углам сгнившей оконной рамы ноги, и уперев руки в верхние углы окна, стоит человек.

«Почему из всего живого, что населяет этот мир, Мы можем контролировать только существ, не имеющих крылья? Какая несправедливость», — думало Оно, перебирая в своих нейронных цепях словарный запас человека. Этот, кого Оно привело в окно девятого этажа, был не первым, в голове которого поселилось нечто. И Оно охотно вытягивало в свой разум мысли, чувства и рефлексы всех, кого посетило. И это была вереница разочарований. Познавая разум человека, улавливая его знания, нечто узнавало о других существах. О их силе, возможностях, угрозах. И получалось, что человек вообще ничего в этом мире не стоит. Он не может ничего. Только думать и бояться всего. И единственное, что было полезным в сущности человека, это сам страх. Самый пугливый организм, оказавшийся единственным возможным контролируемым носителем, был податлив и сговорчив благодаря своему страху. В этом был потенциал и возможность добиться цели. Было конечно обидно, что Оно, возникло на свет этого мира так же без каких-либо достойных сегментов, будь-то крылья, дающие возможность быстро и легко преодолевать большие расстояния, мощные клыки, дающие возможность заявить о себе как о хозяине раскинувшихся просторов, мощные лапы и тому подобное. Нет. Оно было невзрачной серебристой и густой слизью, появившейся под действием неведомых сил царившего сейчас в природе хаоса в голове кого-то существа, как некий бесполезный придаток или гадкая форма атавизма в тех областях головного мозга того существа, которые по какой-то причине дремали веками во всех поколениях оного. Но царствовавший сейчас на земле властелин хаоса, сама природа, наделила его разумом. Либо это были зачатки разума того, существа. Собственно это не важно. Важно, что Оно мыслило. Мыслило самостоятельно. Строило логические цепи. Планы. Вынашивало идеи. Делало выводы. Причем порой весьма интересные для себя самого выводы. Живая природа стояла на принципе шаткого и в то же время монументального равновесия, которое позволяло развиваться самой жизни и идти в бесконечность времени, постоянно находя и развивая новые пути развития. Этот вывод был очевиден. Хищники обладали ловкостью и хитростью. Мощными клыками и когтями, свирепостью в погоне за добычей. Но добыча не была легка. У добычи были копыта, которыми самый ловкий, здоровый и удачливый, а значит полезный для пути жизни в бесконечности времени, мог свернуть хищнику челюсть. У добычи были рога, которые можно было вонзить меж ребер своему злейшему врагу. Все способности всех представителей живого мира были набором сил и средств, для участия в эпическом и бесконечном соревновании за жизнь. Но однажды, что-то в этом безупречном алгоритме дало сбой. Немыслимое количество времени назад появилось совершенно новое существо, Словно не вписывающееся в рамки замыслов живой природы. Это существо не обладало ничем, чтобы жить по правилам этой самой природы. Ни крыльев. Ни рогов, ни мощных лап. Ни острых клыков, ни сонаров в голове, ни восьми глаз, ни умения перепрыгивать ущелья, уходя от погони или преследуя добычу. Не чувствовало магнитного поля, как перелетные птицы и слабо ориентировалось в запахах, зная только приятные и неприятные. Оно словно появилось из излишков строительных материалов жизни. Из строительного мусора, вопреки всему. Возможно, был причиной тому какой-то вселенский катаклизм, подобный тому, что породил и это нечто, сидящее сейчас в голове человека, что стоит в окне девятого этажа. И не обладая ничем выдающимся, кроме желания выжить, этим существам пришлось научиться думать. Взрастить в себе разум, чтобы взять в руки дубину, камень. Поймать. Убить. Съесть. Выжить. Это существо стало самым большим кошмаром для всего живого. Ведь оно стало переделывать этот мир под задачи сугубо своего выживания, на костях всего живого и себе подобных. Эти существа построили цивилизацию, отвоевывая и у природы, и друг у друга пространства и пожирая окружающие ресурсы. Человек стал для животного мира тем ужасом, который сейчас представляли для самого человека новые существа нового мира. Но удивительно то, что все это создал человек от страха. Страх, что он будет съеден, вытеснен за рамки жизни обратно в небытие. Человек наводил ужас тысячи лет на все живое именно потому, что всего этого живого боялся. Даже насекомых, что были в тысячи раз меньше его. И Ведомые своим страхом, они покорили мир и в итоге уничтожили его. Теперь для живой природы был переходный период, но сама жизнь не хотела сдаваться и словно эксперимент, вбросило в этот мир совершенно новых, невиданных доселе существ, которые не должны были оставить шансов человеку. И Оно, основываясь именно на таких своих выводах, понимало, что в таком случае ему едва ли удастся занять в этом мире живого достойное место. Но пока есть еще люди, у него есть шанс вырваться вперед в этой гонке. Как будто какая-то другая, конкурирующая с живой природой сила, создала это нечто, чтобы помочь людям выжить, ведь именно в симбиозе с человеком нечто могло достичь своей цели, и не важно, что человек терял свою индивидуальность, переставая быть личностью, а лишь инструментом воли нечто. Зато взамен человек получал невероятное блаженство от воздействия нечто непосредственно на головной мозг. Невиданное доселе удовольствие и страх. Страх что Оно покинет его, человека. Ведь тогда будет смерть.