Дауншифтинг, или как работать в удовольствие, не зависеть от пробок и заниматься тем, чем хочется - Софья Макеева

• понять, сможете ли вы так же или это для вас слишком.

Герои этой главы – в своем роде уникумы. Они сделали почти невозможное: остались в Москве (а некоторые даже переехали сюда!) и обрели в мегаполисе гармонию. В один прекрасный день они перестали видеть в офисном Дне сурка новые возможности, после чего отказались от менеджерских кресел и резко сменили сферу деятельности. Это можно назвать дауншифтингом (им пришлось начинать с нуля, причем далеко не в самых денежных отраслях) или банальной сменой профессии. Безусловно, точно такой же финт можно совершить и в Санкт-Петербурге или другом крупном городе.

Говорите, люди не летают?

Ошибаетесь. Еще как летают. Как птицы. Правда, не все. В мальчишеском возрасте Александр Егоров грезил большими самолетами и был уверен, что, когда вырастет, станет «небожителем».

Путь в небо он решил прокладывать через питерский аэроклуб. Но медкомиссия подошла к девятиклассникам со всей строгостью и потребовала предъявить стопроцентное зрение – как при поступлении в летное училище. «А у меня слева – 0,8–0,9… Это было дикой трагедией, но тогда я почему-то решил не бороться, хотя сейчас знаю прецеденты, когда будущие летчики правдами и неправдами проходили такие медосмотры». С решением вершащей судьбы медкомиссии Александр смирился (правда, как оказалось впоследствии, только на время) и поступил на авиаинженера в институт авиационного приборостроения, ориентируясь при выборе больше на слово «авиационный», чем на что-либо еще.

Впрочем, авиадиплом не помешал ему сделать отличную карьеру в менеджменте: «Когда я закончил, был 1993 год, самый разгар развала всего, поэтому по своей специальности не работал. Поскольку к тому моменту я хорошо говорил по-английски, начал работать в разных иностранных компаниях на менеджерских должностях». Сначала Егоров устроился в питерское представительство телекоммуникационной компании AT&T (сейчас Alcatel-Lucent), и за десять лет из простого инженера вырос в директора по продажам: «Рос так, как обычно растут менеджеры, прошел все возможные ипостаси бизнеса: производство – логистика – контракт-менеджмент – управление проектами (сначала мелкими, потом большими) – продажи. В определенный момент меня переманила компания Nokia, и в 2004-м начал там работать директором по работе с ключевыми клиентами».

При этом Александр продолжал грезить самолетами, а однажды понял, что может летать наяву: в аэроклубе за свои деньги. С этого момента полеты заняли все свободное время: вечером из офиса он убегал на аэродром, выходные и отпуск проводил в небе.

Все было «как надо»: высокий оклад, хороший соцпакет, свободный рабочий график, служебная машина и даже престижное хобби, которое Александр настойчиво путает с диагнозом («Небо – это своего рода болезнь. И эта болезнь не покидала меня все это время»).

«Вообще, многие люди с хорошими зарплатами так делают: сидят в офисах, что-то продают или чем-то управляют, хорошо зарабатывают, а в выходные дни приходят в аэроклуб, летают, общаются… Мне хотелось большего, большего, большего…» – вспоминает о своем жадном стремлении ввысь экс-директор. И однажды Александр осознал (а может, вспомнил), что все-таки хочет стать именно профессиональным пилотом. У него уже имелся большой опыт полетов, необходимые пилотские лицензии, плюс он дополнительно проучился месяц в американской летной школе – чтобы проверить, действительно ли это его дело. Затем вернулся в Россию – перевести дух и – когда и если окончательное решение будет принято – собрать деньги, чтобы продолжить обучение.

«Тут неожиданно подвернулась возможность: одна из ведущих российских авиакомпаний набирала на работу летчиков, которых планировала переучить на большой лайнер. Я честно прошел все необходимые отборы и начал учиться управлять самолетом ТУ-154, – рассказывает Александр о своем пути в небо. – Медкомиссия на этот раз была преодолена без проблем: требования к зрению пилотов-любителей и действующих коммерческих пилотов не так строги, как к абитуриентам летных училищ».

Вниз, к небу

«Для меня это был серьезный дауншфтинг, – вспоминает бывший менеджер. – Отказавшись от должности директора, я попал в ученики: со мной учились молодые ребята, только-только закончившие летные училища. Второй пилот – стажер ТУ-154 – самое низшее звено в летной иерархии, отношение – соответствующее. Зарплата не то что в разы, на несколько порядков ниже той, что была. Раньше мог купить массу всякой ерунды, теперь приходилось экономить. Запас денег, который был, позволил двум моим детям не чувствовать особой разницы, но себя во многом ограничил».

Плюс тогда Александр жил между двумя городами – Москвой и любимым Санкт-Петербургом (сейчас перебрался в Москву), что добавляло трудностей. Впрочем, сложности забывались, как только он садился за штурвал тренажера или самолета:

«Мне повезло с учителями, я как-то сразу вписался в коллектив, учеба меня по-настоящему затягивала. А что касается временной неустроенности и денежных затруднений… Деньги имеют следующую тенденцию: сколько ты зарабатываешь, столько и тратишь, и чем больше зарабатываешь, тем больше тратишь».

Хотя карьеру в западных корпорациях Александр называет своей предыдущей жизнью, особых претензий к ней не имеет. И вспоминает о ней то ли с дружелюбной иронией, то ли с легким удивлением:

«Офисный мир – достаточно своеобразный, особенно если люди работают в западных компаниях и переходят из одной в другую. Формируется такое замкнутое пространство, которое не очень даже связано с тем, что происходит за окном. Люди имеют возможность ходить в дорогие клубы, часто летать за границу, покупать дорогую одежду. Они этим и живут, много-много вокруг этого крутится – и интересов, и разговоров… Этот мир достаточно закрыт: люди сидят в своих кабинетах, компьютер и телефон – то, с чем они в основном общаются. Не могу сказать, правильно все это или нет, это особенности офисного мира».

Александр рассказывает о явлениях, знакомых всем. Впрочем, говорить о них не очень принято. О том, что офисная жизнь иногда – даже нет, во многом – заставляет исполнять определенные роли (босса, подчиненного, менеджера) и играть в какие-то игры. Говорить не то, что думаешь, а то, что понравится клиенту, то, что понравится начальнику, то, что положено говорить на совещаниях. Или о том, что иногда люди пытаются вырваться из этого мира, но, по сути, принадлежат ему. О том, что взгляд из офиса немного суженный… И, конечно, о том, что и в офисах встречаются и разные ситуации, и разные люди, которые настойчиво ищут чего-то нового…

«Не могу сказать, что мне было плохо в офисе, хотя некоторые правила игры было принимать тяжеловато. И не всегда по утрам хотелось идти на работу, и не всегда вечером удавалось с нее переключиться: нужно поужинать с одним, написать письмо другому, составить отчет, додумать тысячи офисных мыслей».

К теме преодоления инерции мышления, минимализации издержек переключения и дрессировке ума мы с ним в нашей беседе возвращались не раз.

Через год после поступления в учебный летный отряд Александр совершил свой первый полет за зарплату в качестве второго пилота. Попав из кабинета в кабину, Александр обнаружил себя в другом мире, тоже закрытом и особом, но не таком, что ли, стерильном:

«Летная профессия – в отличие от менеджерской – не допускает компромиссов. Если в менеджменте еще можно умело перевести ответственность на кого-то – заказчиков, конкурентов, команду, экономику, в конце концов, то за полет несешь ответственность только ты – независимо от погоды, остальных членов экипажа, техники и так далее. От того, насколько ты знаешь самолет и владеешь им, насколько ты умеешь налаживать отношения с коллегами (а это могут быть самые разные люди!), насколько ты профессионал, зависит уважение коллег, твое самоуважение и, в итоге, твоя карьера».

Другое принципиальное отличие этой среды: в нее попадают люди с самым разным жизненным опытом. Например, летчики, которые работали в военных гарнизонах, затем пережили перестройку, развал армии, тяжелые времена, торговали картошкой, возили контрабанду… Или гражданские пилоты, работавшие и в российской глубинке, и в Африке и видевшие столько всего… «Мы постоянно летали с разными людьми: фиксированные экипажи существуют только в начале полетов, через некоторое время происходит раскрепление: каждый раз в кабине новые люди, с которыми нужно провести день в замкнутом пространстве».

Работа летчика предполагает одновременно наличие четких границ (летают по схемам, протоколам) и свободу – причем по трем измерениям, рутину (как правило, в полете не происходит ничего неожиданного) и готовность к риску и творческим решениям (раз в полгода пилоты пересдают квалификационные экзамены и постоянно учатся – на случай нестандартной ситуации). Особое, по словам Александра, ощущение: ехать на работу вечером, когда все возвращаются с работы, и взлетать, когда в городе уже спят или смотрят телевизор. Побочный эффект ночных полетов вполне понятен: хочется спать, сбивается режим дня. Иногда, приезжая с ночного рейса «совсем никакой» (не в привычном для менеджера вечерне-пятничном значении этих слов), Александр начинает сомневаться, правильно ли выбрал новую профессию. Но три-четыре часа отдыха восстанавливают энтузиазм.