Рыцарь в крестьянском стиле - Мелисса Макклон

— Нет.

— Не понял?

— Я говорю, что не прощаю тебя, — ответила Фэйт. — Ведь я ответила на поцелуй.

— Но я спровоцировал тебя.

— Почему ты поцеловал меня? — Она закусила губу. — Я имею в виду… Всю неделю ты обращался со мной как с подчиненной или как с младшей сестрой. Сегодня вечером ты смотрел на меня так, будто я новый инструмент, который позарез тебе нужен. А теперь ты взял — и поцеловал меня. Что происходит?

Гэйб не ожидал такого.

— Ты всегда устраиваешь такие допросы?

— Со мной это впервые.

— Вот счастье!

— Послушай, я слишком много раз обжигалась, призналась Фэйт. — Этот проект слишком важен для меня, и я не позволю какому-то поцелую помешать его реализации. Поэтому я должна знать наверняка.

— Знать что?

— Чего ты от меня хочешь.

Всего, что она только могла дать. Но Гэйб тут же понял, что это не так. Единственное, что ему нужно, — это дом.

Ее дом.

И только поэтому он поцеловал ее. Поняв эту горькую правду, Гэйб почувствовал себя ничтожеством.

— Так чего же, Габриель? — настаивала Фэйт.

— Я действительно хочу извиниться перед тобой. — Он не мог допустить того, чтобы Фэйт расстроилась и чтобы их поцелуй разрушил его планы на будущее. — Прости меня. Это была ошибка.

— Ошибка. — Фэйт казалась равнодушной.

— Да. Большая ошибка. — Гэйб заглянул в ее глаза и увидел, что свет в них померк. — Ты сможешь простить меня, Фэйт?

Простить его? Фэйт была готова размазать Габриеля по стенке.

Она ускорила шаги, чтобы быстрее добраться до вагончика и избавиться от общества Гэйба.

— Подожди, — звал он.

Пусть Габриель побегает за ней — ему это не повредит. Хорошо бы ему запнуться и упасть лицом в грязь. Фэйт не собиралась выслушивать его нелепые извинения.

Ошибка.

Габриель прав.

Этот поцелуй — большая ошибка, но виноват в этом не только он, но и сама Фэйт.

Вот черт!

Это уже серьезно.

— Фэйт, пожалуйста.

Дрожащими пальцами Фэйт вставила ключ в замочную скважину, повернула его; и вошла внутрь. Не успела она захлопнуть за собой дверь, как Габриель просунул руку в дверной проем.

— Я же извинился. — Он умоляюще посмотрел на нее. — Это всего лишь поцелуй.

Для него — да, но для нее…

Когда Габриель прикоснулся к ее губам, Фэйт почувствовала, что ее сердце тает. Ее губы до сих пор жаждали продолжения ласк. Мысленно она снова и снова возвращалась к этой минуте, жалея, что наяву все закончилось так скоро.

Но ей не место ни в его объятиях, ни рядом с ним.

— Да, это всего лишь поцелуй, — произнесла наконец Фэйт и рассердилась на саму себя больше, чем на Габриеля. — Если бы я могла повернуть время, я поступила бы по-другому.

Фэйт ждала, что он как-нибудь отреагирует, но Габриель сказал только:

— Я тоже.

Фэйт охватило разочарование, но она постаралась заглушить его.

— Хоть в чем-то мы сошлись.

Это ей хотелось услышать меньше всего, так как она понимала, что Габриель прав. С разногласиями по поводу ремонта они смогли справиться, но осталось нерешенным нечто гораздо более важное. Фэйт нахмурилась.

— Эй, не грусти. — Габриель повернулся на каблуках. — Что я должен сделать, чтобы поднять тебе настроение?

Поцелуй меня.

Нет, это ей вовсе не было нужно.

Исчезни из моей жизни, чтобы я никогда больше тебя не видела.

Нет, и это не то, ведь должен же кто-то завершить ремонт.

— Ты должен перестать извиняться и никогда больше не упоминать о том, что произошло. Нам предстоит еще долго работать бок о бок, поэтому лучше сделать вид, что ничего не было.

Как трогательно! Она даже ни разу не произнесла слово «поцелуй».

— Отлично, — согласился Габриель. — Что-нибудь еще?

— Я хочу, чтобы ты обращался со мной так же, как с остальными членами бригады.

— Понял. Еще пожелания будут?

— Это все. — Фэйт скрестила на груди руки.

Ей хотелось, чтобы Габриель возразил ей, поспорил с ней или обнял ее и снова поцеловал.

— Отлично, — сказал он.

— Отлично, — повторила Фэйт.

Глава седьмая

Гэйб опоздал. Лучше бы ему вообще здесь не показываться, но он не собирался пропускать первый день рождения своей племянницы.

Он приготовил для Анны-Лизы замечательный подарок. Гэйб смастерил пятый по счету кукольный домик для своей пятой племянницы. Он всю ночь не спал, нанося последние штрихи. Да ему бы и не удалось заснуть: как только Гэйб опускал веки, у него перед глазами возникала Фэйт с ее длинными волосами, задумчивым взглядом и доброй улыбкой. Воспоминания о том изумительном жарком поцелуе не давали ему сомкнуть глаз две ночи подряд.

В чем причина? Он испытывает страсть к этой женщине? Или чувство вины? Скорее, во всем виновата глупость.

Он заглушил мотор.

Гэйб полжизни работал ради осуществления своей заветной мечты, и если он не прекратит валять дурака, то рискует снова упустить особняк. И сам будет во всем виноват.

Фрэнк заскулил.

Гэйб сердито посмотрел на пса, сидящего на соседнем сиденье.

— И ты на меня ворчишь?

Гэйб плотно сжал губы. Хватит думать о Фэйт.

Он выскользнул из кабины, выгрузил кукольный домик и понес его в дом. Сегодня — день Анны-Лизы.

Как только он открыл калитку, Фрэнк ринулся во двор, не дожидаясь хозяина. Раздался визг и пронзительные крики, которые перекрывали музыку. Дочери Сесилии — Саванна, Мэделайн, Анна и Даниэлла — бросились к Гэйбу и Фрэнку. Девочки радостно обнимали их липкими руками и осыпали поцелуями.

Гэйба взглянул поверх девочек, ища глазами сестер. Везде были развешаны розовые и фиолетовые воздушные шарики. На траве уже стоял сервированный стол и стулья.

Наконец Гэйб увидел сестер на другом конце двора. Правда, там были не все: вокруг стола стояли Тереза, Берни, Люси и мать. Никто из них не заметил его приезда. Хорошо. Гэйб хотел избежать докучливых вопросов любой ценой. Самой настырной наверняка будет Вероника: не случайно она за все выходные ни разу не позвонила сыну.

Тут появилась Кейт с бутылкой темного пива.

— Привет, братишка. Доделал кукольный домик?

— Он в гостиной вместе с остальными подарками.

— Жду не дождусь, когда можно будет на него посмотреть. — Кейт улыбнулась в ответ. — Анне-Лизе он наверняка понравится.

Гэйб отвернул крышечку и сделал глоток.

— Где она?

Кейт махнула рукой в ту сторону, где стоял праздничный стол.

— Там.

Анна-Лиза далеко не всем позволяла брать себя на руки: до сих пор такой чести удостоились только Кейт и отец Гэйба. Если девочка оказывалась на руках у кого-то другого, она начинала капризничать и громко плакать.