Последнее слово техники - Иэн Бэнкс

— Дизиэт, — печально сказал корабль, — ты не первая, кто задаёт такие вопросы. Их задают всё время и повсюду, разными способами, как если бы мы были распорядителями их посмертной воли. И это этическое уравнение подлежит постоянной переоценке и уточнению, в каждую наносекунду каждого дня каждого года, и каждый раз, как мы натыкаемся на место вроде Земли — не столь важно, каким именно образом происходит открытие, — мы ещё немного приближаемся к окончательному ответу. Но мы никогда не будем полностью уверены. Абсолютная уверенность — это тебе не опция, которую можно выбрать из программного меню. В большинстве случаев, по крайней мере.

Он помолчал. Чьи-то шаги приблизились и удалились по мосту.

— Сма, — сказал корабль наконец, и в его голосе послышалось что-то вроде отчаяния, — я самое разумное существо на сотню световых лет вокруг, как минимум в миллион раз более разумное, чем любое другое, если прибегнуть к количественным оценкам. Но даже я не могу предсказать, куда попадёт шар для снукера, претерпевший более шести последовательных столкновений.

Я фыркнула, с трудом подавив смех.

— Ладно, — сказал корабль, — тебе пора идти своей дорогой.

— А?

— Ага. Тот, кто прошёл сейчас мимо тебя, уже донёс куда надо о женщине на мосту, которая смотрит на реку и разговаривает сама с собой. Полицейский уже в пути, он, вероятно, сейчас думает о том, как холодна вода в это время суток, и… я бы тебе посоветовал повернуть с моста налево и побыстрее дать дёру, пока он не появился.

— Ты прав, — ответила я и снова покачала головой, глядя на тусклое солнце. — Смешной старый мир[56], правда? — Я говорила в большей степени сама с собой.

Корабль промолчал. Большой подвесной мост раскачивался под моими шагами, точно какой-то чудовищно огромный и неповоротливый любовник.

Снова на корабле.

На несколько часов Капризный оторвался от своего излюбленного занятия — беспрепятственного собирания снежинок, чтобы по просьбе Ли отобрать несколько образцов иного рода.

Когда я впервые увидела Ли на борту, он подошёл ко мне, таинственно прошептал: «Заставь его посмотреть Человека, который упал на Землю[57]» и крадучись удалился. Когда я повстречалась с ним в следующий раз, он отрицал сам факт первой встречи и высказал предположение, что я галлюцинирую. Отличный способ обрести друга и единомышленника: обвинить его в сумасшествии, нашёптывая в другое ухо секретные послания… Итак, одной безлунной ноябрьской ночью где-то над бассейном Тарима[58]…

Ли устроил вечеринку. Он всё ещё лелеял мечту стать капитаном Капризного, но у меня сложилось впечатление, что он несколько путается в понятиях выборной демократии и ранговой иерархии, поскольку он считал, что обретёт должность капитана только в том случае, если заставит нас всех за него проголосовать. Так что эту вечеринку можно было рассматривать как часть своеобразной предвыборной кампании. Мы сидели в нижнем ангаре, а наши машины шныряли там и сям. В сборе было около двух сотен человек, то есть все, кто в то время находился на борту, а кое-кто даже вернулся с планеты специально затем, чтобы присоединиться. Ли усадил нас всех за три гигантских круглых стола, каждый шириной два метра и длиной десять. Он считал, что такое расположение будет наилучшим. Дополняли обстановку стулья, кресла, шезлонги и всё необходимое для отдыха. Корабль после длительных уговоров согласился утащить с Земли маленькую секвойю — из её древесины и были сделаны все эти предметы. В качестве компенсации он вырастил у себя в верхнем ангаре дубовую рощу, где насчитывалось несколько сотен деревьев, использовав как питательную среду биоотходы из наших рециркуляторов. Он собирался пересадить её на Землю перед отлётом.

Когда все расселись и занялись непринуждённой болтовней (я сидела между Рогрес и Гемадой), свет неожиданно померк, и из тьмы торжественно появился Ли; прожектора высвечивали его фигуру. Мы все откинулись назад (или подались вперёд), приветствуя его.

Было чему посмеяться. Ли отрастил себе эльфийские уши, придал коже зеленоватый оттенок и облачился в космический скафандр, изготовленный по образу и подобию таковых из Космической одиссеи-2001[59].На груди его сверкала серебристая молния, удерживаемая, как он доверительно мне потом поведал, заклёпками. Поверх была небрежно накинута щёгольская красная накидка, свободно ниспадавшая с плеч. Шлем от скафандра он прицепил к локтю левой руки. В правой руке он сжимал световой меч из Звёздных войн. (Это был настоящий джедайский меч, изготовленный кораблём.)

Ли вперевалку прошёл к среднему из столов и занял место в его главе. После этого он влез на пустое сиденье, а оттуда перебрался и на сам стол. При этом он оставил отпечатки подошв на тщательно отполированной столешнице меж сияющих столовых приборов (столовая посуда, к слову, была раздобыта с давно запертого склада во дворце на берегу какого-то индийского озера, она не использовалась уже около полувека, но корабль всё равно был намерен вернуть её на место на следующий же день, предварительно вымыв и начистив до блеска… собственно, так же он намеревался поступить и с сервизом, который без спросу позаимствовал из коллекции брунейского султана), накрахмаленных салфеток (с «Титаника»; их корабль также намеревался вернуть на дно Атлантического океана), сверкающих бокалов (из эдинбургского хрусталя — они были позаимствованы на пару часов с борта сухогруза, следующего рейсом в Иокогаму по Южно-Китайскому морю), под лучащейся ослепительным светом люстрой (из клада, погребённого на дне озера неподалёку от Киева ещё с войны, когда убегавшие от советских войск нацисты спрятали там награбленное до лучших времён; её тоже следовало вернуть на место после головокружительной орбитальной экскурсии). Остановился он в самом центре среднего стола, примерно в двух метрах от того места, где сидели я, Рогрес и Гемада.

— Дамы и господа! — возгласил Ли, стоя с широко распростёртыми руками: световой меч в одной, шлем в другой. — Пища Земли! Вкусите её!

Он попытался принять максимально театральную позу, для чего опёрся мечом о стол, вытянулся во весь свой рост, как очень большая прямоходящая лягушка, и выставил вперёд одно колено. То ли корабль изменил гравитационное поле в окрестностях стола, то ли у него под костюмом был спрятан антиграв, но так или иначе он воспарил в воздух и медленно, сохраняя избранную позу, поплыл к его дальнему концу, где грациозно снизился и уселся на то самое кресло, с которого начал своё восхождение. Послышались бурные аплодисменты, перемежаемые более редким шиканьем.

Многие дюжины дронов и управляемых кораблём лотков бесшумно выскользнули из лифтовых шахт и стали подносить пищу.

Мы приступили к еде. Еда была полностью туземной, хотя и готовилась из продуктов, выращенных не на поверхности планеты, но в корабельных гидропонных зонах; правда, я сомневаюсь, что даже очень искушённый гурман смог бы отыскать какое-то различие во вкусовых характеристиках. Винную карту Ли, насколько я могла судить, беззастенчиво позаимствовал из соответствующего раздела Книги рекордов Гиннесса. Копии вин, также изготовленные на корабле, были столь совершенны, что мы не смогли бы и их отличить от подлинных образцов (по крайней мере, корабль нас в этом заверил).

Мы смачно чавкали и причмокивали, покоряя горы яств, обменивались шутками-прибаутками, гадая, что ещё Ли для нас приготовил в качестве сюрприза; всё, чему мы стали свидетелями до этой минуты, оказалось, как для него, разочаровывающе банальным. Ли прохаживался вокруг столов, осведомляясь, пришлась ли нам по вкусу еда, наполняя наши опустевшие бокалы, предлагая нам попробовать всё новые и новые блюда и неустанно добавляя в конце каждой реплики, что он рассчитывает на наши голоса в день выборов. Язвительные напоминания о Первой Директиве он обходил молчанием.

В конце концов — это было уже много позднее, может быть, через пару дюжин перемен блюд, когда мы все наелись до отвала и просто сидели, расслабленно потягивая бренди или виски, последовала предвыборная речь Ли перед электоратом… а также ещё одно лакомое блюдо, призванное привлечь Культуру на его сторону.

Меня клонило в сон. Ли расхаживал вокруг, предлагая желающим большие гаванские сигары, и я взяла одну, позволив наркотику возыметь действие. Я сидела, старательно попыхивая толстой наркопалочкой, окутанная облаком дыма, и диву давалась, что такого особенного местное население находит в табаке. Но в целом я себя вполне хорошо чувствовала, пока Ли не постучал по столу рукоятью светового меча, требуя к себе внимания, и не вскарабкался на столешницу, чтобы проследовать к тому же месту, на котором уже стоял в самом начале (при этом он раздавил одну из принадлежавших султану тарелок, но я полагала, что корабль сможет её восстановить). Свет померк, и остался только один луч, сфокусированный на Ли. Я приняла немного «обжимки», чтобы отогнать сон, и погасила окурок сигары.