Иди на зов любви - Андреа Йорк

— Вот как? — Энн не могла оторвать взгляда от высокой красавицы в розовом.

— Зато когда Элис заболела, ее опорой стала Морин, — продолжил он, как будто не замечая, куда устремлен взор собеседницы.

— Значит, ваш брак длился недолго?

— Год.

Год? Всего год?!

— Но мы познакомились задолго до свадьбы. Элис… она решила оставить колледж и выйти за меня замуж вместо того, чтобы работать над дипломом. Ей казалось, что лучшей дорогой к профессии ветеринара будет должность ассистента у меня.

— Должно быть, она вас очень любила, — тихо произнесла Энн, нечеловеческим усилием воли заставляя голос звучать ровно.

— Да, любила.

Его рука снова протянулась из-за плеча девушки, но на сей раз Ник решительно захлопнул альбом, и в комнате надолго повисла гнетущая тишина. Энн даже помыслить не могла, чтобы сделать хоть какое-то движение, и просто молча ждала. Ей казалось, что-то должно произойти — прямо сейчас, и она затаила дыхание, не в силах ничего предпринять… Но неожиданно зазвонил телефон, и наваждение исчезло.

— Простите. — Когда Ник поднялся, чтобы взять трубку, его бедро коснулось ее спины, и по телу Энн словно прошел электрический ток.

Звонили с одной из окрестных ферм. Дело не допускало отлагательства, и Ник без лишних слов пошел переодеваться. Через десять минут он отправился на вызов, извинившись, что оставляет Энн наедине с горой грязной посуды.

— Ничего страшного, — с улыбкой ответила Энн. Куда страшнее быть с ним наедине в полумраке гостиной, как будто они — одна семья…

Как только Энн осталась одна, она навела порядок в кухне, вымыла посуду, а затем, налив себе чашку кофе, снова вернулась в гостиную.

Альбом с фотографиями по-прежнему лежал на полу, но теперь он казался живым существом, которое гипнотизировало ее, лишало воли. Не стоит снова открывать его, убеждала себя Энн. Не надо снова травить душу, разглядывая прекрасную жену Ника. И тем более не следовало мучиться мыслями о том, каково ему было потерять Элис. К тому же Нику не понравилось ее любопытство. И он ясно дал это понять, когда с силой захлопнул альбом с фотографиями прямо у нее перед носом…

И все-таки она снова открыла альбом.

Спустя почти час Энн положила альбом на место и поплелась в свою комнату, мрачная и с тяжелым сердцем.

Зачем она приехала сюда? Какой была дурой, уверив себя в том, что найдет свою мать после стольких лет разлуки! Совершенно ясно, что женщина эта не желала, чтобы ее разыскивали, ведь не делала же она сама никаких попыток встретиться с брошенной дочерью… Нет, воистину лучшее, что могла сделать Энн, — так это завтра же собрать чемодан и немедленно покинуть Сноу.

Наутро она проснулась с твердым намерением оповестить Ника и Морин о своем отъезде, однако день прошел, а затем еще один, и еще, а Энн все никак не могла подыскать удобный момент, чтобы совершить задуманное. А затем она привыкла к дому и зеленым лугам, и уже не в силах была противиться ритму новой жизни.

Каждое утро она вставала спозаранку, покидая свою комнату только после того, как слышала знакомый скрип лестницы, означавший, что Ник спустился в операционную. Позавтракав на скорую руку, Энн собирала корзинку с провизией и надевала ошейники на собак, повизгивавших от предвкушения долгой прогулки, после чего как можно скорее покидала дом.

Так, день за днем, в окружении шестерки восторженных псов, Энн брела по пустынным улочкам Слоу, полной грудью вдыхала чистый воздух и углублялась в лесную чашу. Она без видимой цели бродила по окрестным лугам, по берегам бесчисленных речушек и однажды даже добралась до развалин старинного замка.

Четвероногие охранники оказались чудесной компанией и очень скоро полюбили Энн, решив, видимо, что это ангел, ниспосланный им с каких-то там «собачьих» небес в награду за примерное поведение. Да и кто другой мог бы вот так выгуливать их часами, давать свободно побегать по лесам и лугам, а нередко и угощать бисквитами и шоколадками!

Постепенно, по мере того как ее кожа начала бронзоветь под лучами щедрого июньского солнца, Энн обрела долгожданные покой и умиротворение. Теперь она крепко спала по ночам, а каждое утро встречала отдохнувшей и посвежевшей.

К тому же кончился период ночных дежурств у Морин, и теперь все вечера они проводили втроем, за что Энн была несказанно благодарна судьбе. Обычно она уходила в свою комнату сразу же после ужина, избегая повторять ошибки прошлого. Энн уже поняла, что оставаться вдвоем с Ником — значило обречь себя на испытания, к которым она не была готова.

А он, казалось, и не замечал ее отсутствия. Сразу же после того вечера с разглядыванием семейного альбома между ними установились спокойные, чуть холодные, но неизменно вежливые отношения, которые бывают между хорошими знакомыми, и не более того. Энн поначалу это разочаровало и даже немного разозлило, но она рассудила, что ведь сама же этого хотела…

Нет, жаловаться ей было не на что. Но Энн не могла избавиться от ощущения мистического присутствия радом с собой Ника даже по время своих выходов на природу. Это было странное чувство, и поначалу оно показалось Энн диким и нелепым. Но постепенно она поняла, что Ник Хартли просто не идет у нее из головы.

С этим нужно было что-то делать. Поэтому в один прекрасный день — хотя они все были прекрасными — ноги сами привели ее к лавке на окраине, над которой красовался огромный деревянный палец, указующий на вход.

— Здравствуйте, барышня. Отличная погода сегодня, вы не находите? — Сморщенная старушка улыбнулась ей из-за старинного массивного кассового автомата. — Вы ведь та самая приезжая, что остановилась у нашего ветеринара. Я угадала? — Она смешно затрясла седой головой — совсем как птица, чистящая перышки.

— Да, угадали. — Морин уже поведала Энн, что ее приезд с первого же дня ни для кого секретом не является: Слоу — городок маленький и здесь каждый знал каждого. — Я в отпуске — на недельку-две.

— И правильно сделали, что выбрали наши места, барышня. Вам здесь понравится, а здешний воздух добавит румянца вашим щечкам.

Старушка одарила Энн еще одной ослепительной улыбкой и вернулась к своим делам за прилавком, где стояла огромная плетеная корзина, а рядом лежали куски ароматной домашней ветчины и прочая снедь. Очевидно, продавщица готовила чей-то заказ, и Энн решила не мешать ей и пройтись по магазинчику.

Ей казалось, что она вернулась в далекое прошлое: таким древним и наивно-бесхитростным было все в этой простенькой лавчонке. Возбуждающий запах свежевыпеченного хлеба и домашней ветчины наполнял тесную комнату, а под стеклом прилавков взгляд привлекали разнообразные сорта сыра, холодное мясо и маленькие баночки с домашними джемами и маринадами… Энн с трудом верилось, что на дворе — двадцатый век!