Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты. - Светлана Бондаренко

Очень рад, что нашел в вас дисциплинированного и знающего службу офицера“.

Я тоже был рад, честное слово, стоило только мне взглянуть в его холодные серые глаза, беспощадные, как железо.

„Все же я хотел бы знать…“ — рискнул спросить я.

„Я вам объясню. Вернее, намекну, но вы поймете. Дело в том, что, к сожалению, не все в министерстве одинаково заинтересованы в успехе нашего предприятия“.

Он дружелюбно улыбнулся и проводил до дверей. Действительно, здесь было над чем подумать. Нужно держать ухо востро, капитан Громыко! Хотя я совсем не ожидал, что в таком благородном деле, как межпланетный перелет, придется столкнуться с какими-то грязными интригами. Краюхин и Строгов не такие люди, чтобы заниматься дребеденью. Им мешают, это ясно. А мы им поможем.

Иногда в первоначальном варианте Венера представлялась более загадочной.

Удалось восстановить эпизод с кинокамерой Крутикова, которой он снимал мираж леса. В публиковавшихся вариантах, проявив пленку, он увидел лес и понял сразу, что это мираж, а не галлюцинация. В первоначальном, а теперь восстановленном — пленка оказывается пуста. Крутиков просто позабыл снять колпачок с объектива и потом еще долго ломает голову, что же это было.

Нынешнему, избалованному фантазией современных авторов читателю, возможно, и покажется вполне обычным исчезновение.

Спицына, а затем его появление в глазах заболевшего Дауге. („Ну, подействовала на него Венера каким-то особым излучением, и он все время находился с ними, но они его не видели, не ощущали, а вот Дауге заболел венерианской болезнью и сразу его увидел…“)

Нижеприведенный отрывок был также изменен. Но вот почему? Есть несколько предположений (можете придумать свое): низведение фантастики до уровня производственного романа („Мистика какая-то, такого не может быть, это не научная фантастика, поэтому не будем забивать читателю голову такими пред положениями“); опять же „герой без страха и упрека“ („Человек в будущем будет более здоровым, иначе к чему тогда эти нормы ГТО и остальные усилия партии и правительства, направленные на улучшение физического здоровья советского человека? А тут в космос отправляются какие-то сплошь болезненные люди: один заразу подхватил, другой ногу растянул, третий — неврастеник, истерики устраивает, а у этого еще и глаза болят…“).

Алексей Петрович с неохотой согласился на поход вдвоем, но ничего не случилось. После двухчасовых блужданий друзья направились к „Мальчику“. У капитана страшно болела голова, оттягивали плечи мешки с образцами. („Долго они еще собираются таскать свое золотце в машину? И так уже спать негде…“)

Автомат казался непривычно тяжелым. „Неужели заболеваю?“ — испугался Алексей Петрович. Перед глазами качались надоевшие до зубной боли скалы, груды валунов, дымная пелена на севере… Все кружилось, кружилось, плыло как во сне. Хотелось лечь и заснуть, забыться… „Бу-бу-бу-бу“, — привычно, дремотно гудела Голконда.

Дикий вопль Вальцева, грохот выстрелов, вспышки заставили его очнуться. Геолог, шедший в двух шагах впереди, нелепо приставив автомат к животу, палил прямо перед собой в ущелье между двумя огромными валунами. Пули высекали искры на их серых гладких боках. Капитан сбросил с плеча мешок, выдернул из-за пояса гранату и кинулся к Вальцёву:

— Что такое? Что?..

— Бей его, Леха! Вот он, на гребне!

Но Алексей Петрович вдруг почувствовал страшную резь в глазах и, невольно застонав, поднял руку с гранатой к лицу, остановился. В глазах зарябило, забегали ослепительные круги, вспышки света, потом стало темно. Как сквозь плотный туман донесся испуганный крик Вальцева, новая автоматная очередь.

Что же это, что же… Ослеп! Алексей Петрович судорожно шарил руками вокруг себя. Глаза будто разрывало горячей болью, кругом колыхалась тьма, утыканная звездочками, острыми как иголки. Вальцев, хватая его за плечо, крикнул задыхаясь:

— Да бей же ты его, остолопина!.. Гранатой!

Тогда Алексей Петрович рванул шнур, швырнул гранату далеко перед собой и, обхватив Вальцева обеими руками, повалился вместе с ним на песок. Грохнул взрыв, ударная волна хлестнула их щебнем, и все стихло. Вальцев внизу ворочался, замысловато ругаясь. Капитан поднял голову — вижу! Вижу снова! Впереди метрах в двадцати от них ветер колебал столб пыли в просвете между глыбами камня. Больше ничего.

Алексей Петрович рассказал обо всем Строгову, умолчав о своей временной слепоте. Тот пожал плечами:

— Странные какие-то существа… Неуловимые. На что они по крайней мере похожи, Лев Николаевич?

— Похожи… больше всего на огромных змей… — сбивчиво принялся рассказывать Вальцев. — Огромные змеи… черные. Метров по десять длиной. Безглазая голова… Кожа блестит. Словно мокрая… Он был страшно бледен, глаза блуждали. Строгов посмотрел на него внимательно.

— Прилягте-ка, Лев Николаевич, нездоровы вы… Прилягте.

Вообще же архив СБТ представляет собой большую редакторскую папку с завязками вдоль и поперек, в которую вмещаются 3–4 обычных канцелярских папки. Папка эта полна пожелтевших листов с машинописью „нестандартным“ шрифтом той самой первой пишущей машинки. Иногда поверх машинописи присутствует рукописная правка.

Всего же черновой текст СБТ сохранился в нескольких вариантах. Два варианта полностью и еще несколько разрозненных глав — в основном, начало первой и третьей части. Кроме этого, текст СБТ можно встретить и на оборотах листов других рукописей („Хищные вещи века“, „Понедельник начинается в субботу“, „Трудно быть богом“). Чистовик СБТ, как уже упоминалось, не уцелел.

{Еще сохранились некоторые рукописи, имеющие отношение к СБТ, но о них — ниже. Сначала некоторые общие соображения по этим текстам.

В первоначальном варианте рукописи был эпиграф: „Бороться и искать, найти и не сдаваться. В. Каверин“. (В то время эту прощальную фразу Р. Скотта знали, в основном, по роману „Два капитана“.)

Изменилось время действия повести. Исследователи хронологии мира Полудня С. Лифанов, В. Казаков и С. Переслегин пришли к единому мнению, что действие повести СБТ происходит в 1991 году. Насколько известно, Стругацкие никогда точно не планировали и не высчитывали время действия своих повестей цикла Полудня — правильность соотношения у них получалась спонтанно. Время действия первого произведения Стругацких в черновике обозначено точно — 1985 год.

Алексей Петрович захлопнул тяжелый том и задумался. Пожалуй, все ясно. Конечно, данные в этой энциклопедии не сколько устарели, но по всему видно, что предстоящая экспедиция отправляется не на готовенькое. В энциклопедии сказано, что высадиться на Венеру не удалось. Сам Краюхин делал попытку, а также Воронин, вероятно, тот самый, о котором говорили в буфете межпланетников. Впрочем… Алексей.