Королева в придачу - Симона Вилар

Сегодня король избрал для себя одежды голубых тонов. Брэндон также оделся в платье из голубого велюра. Его элегантный стеганый колет до талии и пышные присборенные рукава имели вертикальные, горизонтальные и – наискосок – мелкие прорези, сквозь которые буфами проступало белье. Показывать белье вошло в моду, и это повлекло за собой невероятный рост цен на него. Зачастую рубашка из тонкого атласа или узорчатого белейшего полотна стоила дороже, чем весь костюм со штанами и башмаками. И сейчас, когда Брэндон стягивал у горла и расправлял складки рубахи, он мысленно прикидывал, где ему взять деньги на такую роскошь. У венецианского посла Себастьяно Джустиниани, например. И словно в ответ на его мысли, ему сообщили, что посол дожидается его в прихожей.

Брэндон чуть вздрогнул, оглянувшись на своих оруженосцев и пажей, находившихся в комнате. Они служили ему, но одновременно могли быть и подкуплены кем-то из недругов Чарльза, даже его так называемыми приятелями, которые, однако, не прочь установить слежку за другом короля. И то, что Брэндона навещает посол Венеции, да ещё тогда, когда двор отправился на мессу в замковую капеллу, а, следовательно, эта встреча должна произойти тайно... Что может произойти тайно при дворе, где все – от стен до оконных наличников – имеет уши? И про себя Брэндон обозвал сеньора Себастьяно ослом. Что ему столь срочно понабилось, раз он готов бросить тень на Чарльза? То, что Брэндон был доносчиком и шпионом Венеции, его не волновало. Не он, так другой получал бы деньги от сеньора Себастьяно, при дворе без этого нельзя, как нельзя быть искренним или принципиальным. Но Брэндон вырос при дворе, знал все альковные тайны, а так как жизнь научила его ни от чего не отказываться – он спокойно давал венецианцу нужные сведения и проводил его политику. Ведь Себастьяно никогда не скупился.

Поэтому он принял венецианца с самой лучезарной улыбкой и, угостив вином и галетами, завел непринужденную беседу. Но посол сегодня был настроен решительно:

– Мне сообщили, что сегодня король Генрих согласился принять испанского посла дона Акарозу. Чем вы объясните подобное благоволение его величества, особенно после того, как вы уверяли, что встречи не будет? Брэндон продолжал улыбаться. Конечно, в свое время он обещал Себастьяно сделать все возможное, чтобы испанец не был принят. Но не может же он повелеть королю выгнать его вон. И сейчас Брэндон объяснил, что Генрих примет дона Акарозу только из желания угодить супруге. И примет его после встречи с представителями купечества Сити – сделал он упор на последнем факте, давая тем самым понять, что даже такая очередность, когда посла короля Фердинанда ставят на второе место после обычных купцов, сама по себе является оскорблением для Испании.

Теперь Себастьян Джустиниани довольно улыбнулся. Венецию тревожил союз Генриха VIII с её извечными врагами Испанией и Австрией, стремящимися втянуть Англию в войну против республики Святого Марка[6], и их устраивало, что Брэндон будет напоминать Генриху, какое предательство совершили против него родственники королевы. Но существовала ещё помолвка Мэри Английской и Карла Кастильского. Поэтому посол снова помрачнел, слушая вполуха жалобы Брэндона на неимоверную дороговизну придворной жизни, то есть намеки на то, что Джустиниани снова следует раскошелиться. И хотя в первый миг посол потянулся к кошельку, но в следующую минуту словно передумал.

– Говорят, Испания настаивает на скорейшем заключении брака Мэри Тюдор и Карла Кастильского.

– Зря они на это надеются, – любуясь игрой света на перстнях, заметил Брэндон. – Их принц ещё не созрел для брачного возраста, и... Хотите попробовать этой мальвазии, синьор?

Кувшин с вином был великолепен – из светлого серебра в форме вздыбленного, сидящего на задних лапах, льва. Крышкой ему служила сама голова царя зверей, верхняя часть которой откидывалась, и из пасти наливалось вино. Однако наливать вино из подобного отверстия было не совсем удобно, да и сам сосуд был достаточно тяжел, поэтому Брэндону, чтобы угостить посла, пришлось вплотную приблизиться к нему. Он намеренно не обратился за помощью к пажу, дабы в момент, пока он будет обхаживать гостя, шепнуть ему, чтобы они встретились около полуночи в их месте в конце парка.

– Тогда и обсудим наши финансовые проблемы, – в тон ему ответил сеньор Себастьяно. Вслух же воскликнул. – Ах, какая темная, густая мальвазия! Восхитительный напиток!

Он был доволен, что поставил Брэндона на место. Он платил ему, однако ему нужны были конкретные сведения, а не пустые обещания.

Насладиться вином им так и не удалось. Раздался глас трубы, возвещающий, что двор по окончании мессы движется в трапезную залу, и Брэндону следовало поспешить.

Король был в прекрасном расположении духа.

– Эй, Чарльз, чертов безбожник, ты опять не присутствовал в капелле. Стыд и срам, сударь. Непременно следует вас наказать, хотя, поверьте, мне это и неприятно.

Брэндон отвесил грациозный поклон:

– В таком случае, сир, кому вы хотите доставить удовольствие?

Генрих даже приостановился, удивленно глянул на друга и громко расхохотался.

– За что я люблю Брэндона, – сказал, обнимая его за плечи, – так за то, что с ним всегда весело.

Однако, несмотря на проявление расположения короля, в трапезной Чарльзу пришлось уступить свое место подле него более важным особам. Он не был достаточно знатен, не имел положенных титулов и званий, чтобы восседать подле Генриха во время трапез. И тем ни менее король то и дело требовал его к себе. Он был в настроении, хотел веселиться. Даже во время поста, когда запрещена музыка, изысканное веселье, мясные блюда с жирными приправами.

– Эй, Брэндон! – кричал Генрих через весь зал. – Нам что-то невесело. Думаю, у тебя всегда найдется какая-нибудь история, чтобы нас развеселить.

Брэндону пришлось выйти со своего места и встать, облокотясь на королевский стол. Он даже мог взять с блюда его величества кусочек розовой лососины и, кусая её мелкими кусочками, чтобы не говорить с полным ртом, начал рассказывать королю забавную историю. Как всегда, он выбрал для своих насмешек испанца Акарозу.

– Что-то нет вашего шута Уила, – произнес Чарльз. – А он бы лучше, чем я, пересказал вам очередную житейскую мудрость, какую недавно поведал нам дон Кароза.

– И в чем заключается сия мудрость? – полюбопытствовал Генрих.

– Испанец заметил, что если стоять на Лондонском мосту, бросать камни в воду и не видеть при этом кругов... то, значит, наступила зима.

Король расхохотался. Зима в этом году и в самом деле была столь холодной, что даже Темза замерзла.