Они делали плохие вещи - Лорен А. Форри

был шлем, защищавший ее от целого мира. Но он не мог представить ее той девушкой, которой она когда-то была. Как будто перед ним была фотография, поврежденная временем. Годы нанесли слишком много шрамов. Но, в конце концов, он видел то же самое, когда смотрелся в зеркало.

— Холлис, как ты думаешь, мы заслужили это?

Как полицейский, он привык, что ему задают такие вопросы. Но не Лорна. У Лорны всегда были ответы, правильные или нет. Но не вопросы.

— Я думаю, мы были молоды и глупы. Худший вид глупости. И если бы я мог, я бы вернулся и изменил прошлое.

— Но ты не можешь.

— Да. Не могу, — отозвался он. — Так что, может быть, все плохое, что случилось с нами с тех пор, — это своего рода кармическое возмездие.

— А может быть, мы просто очень хорошо умеем делать плохие вещи.

Из последних страниц книги Лорна вытащила сложенные листочки. Сейчас они были без конверта, но он понял, что это.

— Ты расскажешь мне про свои, а я тебе — про свои.

Она протянула ему листы, но Холлис не взял.

— Секреты. Именно они привели нас к этой беде, — сказала Лорна. — Секреты только усугубят ситуацию. Чем больше света мы прольем на самих себя, на все, тем меньше у него будет власти над нами. У этого человека, кем бы он ни был.

— Список людей, которые знали, что Каллум писал письма по случаю Счастливой среды, очень короток, — заметил он.

— И еще короче список тех, кто знает, что на самом деле произошло той ночью. Я доверяла тебе тогда, Холлис. И знаешь, ничего не изменилось.

Она бросила сложенные листы на стойку бара.

— Я переспала кое с кем из поступающих в университет. Так утверждается. Из тех, кого я принимала.

— Тот, с кем ты переспала, уже достиг возраста согласия?

— Да. Только не достиг, а достигла. — Лорна сделала глоток. — И такие вещи не одобряются. Но я этого не делала. Мы, возможно, немного пофлиртовали, но далеко не заходили. Тем не менее ее отец преследует меня уже не один месяц. Считает, что я, по его словам, испортила ее сексуальную ориентацию. Кто-то, должно быть, заплатил или надавил на нее, чтобы она сказала, что между нами все произошло. Такой предлог их устроит. Понимаешь, новая администрация выискивает причину, чтобы избавиться от меня. Наверное, мне по-прежнему не удается находить общий язык с людьми.

Холлис, не читая, отодвинул бумаги. Лорна снова засунула их в книгу, и тогда он торопливо, пока не передумал, выложил то, что хотел сказать.

— Я подбросил улики подозреваемому, чтобы у меня были веские основания для обыска его машины.

— Предположительно?

В ответ Холлис отхлебнул из стакана.

— Оно того стоило?

— Это спасло жизнь.

— Ну, по крайней мере, твой поступок можно считать благородным. А я тут выступаю просто как озабоченная лесбиянка.

Юмор не соответствовал ситуации, и Лорна это знала.

— Прости. Дрянь я, вот что, — сказала она. — Думаю, это будет конец света для меня, когда ты… Господи, ты же потеряешь все, Холлис. Ведь так?

— Не извиняйся. Конец света выглядит по-разному для разных людей. У всех нас есть свои точки невозврата.

Он допил виски и сполз с табурета, внезапно ощутив острое желание остаться одному.

— Да ладно, сиди здесь, — сказала она. — Ты же пришел первым, а я могу уйти.

— Все нормально. Я уже все допил. Читай свою книжку.

Она снова потерла пальцем переплет.

— Я никому ничего не скажу. Обещаю.

— Я думал, ты хочешь, чтобы больше не было никаких секретов, — заметил он.

— Твои секреты не мои, чтобы я их рассказывала.

Холлис еще раз посмотрел на нее. Та самая Лорна, которую он всегда помнил, с потрепанной книгой в руках, в черном свитере и с короткой стрижкой. Она права. Слишком много секретов.

— Спокойной ночи, Лорна.

Он оставил ее в салоне, а его мозг уже начал работать. Он не всегда мог контролировать эти процессы. Мозг атаковал загадку автоматически, как программа-антивирус.

Ему нужно было побыть одному, в своем личном пространстве, чтобы разобраться с разрозненными фрагментами мыслей. Что-то не давало ему покоя, но он не знал, что именно и почему.

Холлис все еще пытался понять, что это было, когда сообразил, что ноги несут его не наверх, в его комнату, а в комнату номер два — инсценированную комнату Каллума.

Лорна и Оливер тоже поселились на этом этаже, но Лорна осталась внизу, а из комнаты Оливера не доносилось ни звука.

Уходя, они оставили дверь комнаты открытой, ключ торчал в замке. Холлис зашел и запер дверь за собой.

После того как он посидел несколько минут в кресле, погрузившись в мысли, его взгляд упал на какой-то посторонний предмет. Край фотографии зацепился за подушку дивана. Он вытащил ее.

Вот они — все шестеро — сидят на том самом диване в том самом старом доме на Колдуэлл-стрит. Какие молодые они были. И какие глупые. Он провел большим пальцем по фотографии. Рассмотрел изображение в деталях. И тогда понял. Их шестеро. Фотография заполнила пробелы в его памяти, предоставила недостающие кусочки для общей массы доказательств.

— Черт.

Он сунул фотографию в карман и вытащил телефон, но сигнала по-прежнему не было. Конечно. Его и не должно быть.

Оливер

Оливер прошелся по кухне в поисках чего-нибудь, чем можно было бы закусить выпитый виски. Бредятина полная, вот что такое вся эта ситуация.

Людям должно быть позволено совершать ошибки, думал он. Им должно быть позволено жить с этим дальше. Им должно быть позволено уехать из этого дома. Но поскольку его машина вышла из строя, единственный способ выбраться отсюда — это поймать попутку. Или взять чужую.

В кладовке он нашел сухие завтраки и вскрыл пакет с чипсами. Несколько штук упали на пол и захрустели у него под ногами. Ключи от машины Элли. Надо было стащить их, ведь была такая возможность. Они лежали прямо там, на ее столе, на ворсистом розовом брелке. Соль и уксус жгли ему губы.

Господи, как она роскошно выглядит. Он сам, возможно, набрал фунт-другой, но Элли… Под одеждой ему все равно была видна ее фигура. Он едва руки мог удержать в карманах. Но он умеет себя контролировать. И совершенно ясно, что она должна быть на его стороне. Раньше их всех было так легко привлечь на свою сторону. Улыбнуться Элли, пожать руку Холлису, подмигнуть Мэв. Лорна… Ну, ее просто нужно было оставить в покое. Каллум, однако, был загадкой. Он, должно быть, сделал