Таллинский дневник - Николай Михайловский

Несколько дней специально выделенные летчики по утрам вылетали "на разведку погоды". Возвращались они с одним и тем же неутешительным известием: дождь, туман...

Но 6 августа они вернулись из полета повеселевшими. Доложили метеообстановка изменилась к лучшему. Лететь можно...

Тогда-то Преображенский и получил "добро" на долгожданный рейд.

Владимир Макарович Кротенко вспоминает последний инструктаж: в лесочке, неподалеку от стоянки самолетов, плотным кругом стояли летчики, штурманы, стрелки-радисты. Командующий ВВС ВМФ генерал-лейтенант Жаворонков сказал, обращаясь к ним:

- Ставка Верховного Главнокомандующего поручает вашему полку нанести бомбовые удары по логову врага - Берлину. Вы все коммунисты и комсомольцы, и у командования нет никаких сомнений в том, что это задание партии и правительства вы выполните образцово...

Затем продолжался разговор о курсах, которыми пойдут самолеты, о бомбовой нагрузке, о том, как уходить от истребителей и уклоняться от зенитного огня. На карте Берлина, раскинувшегося на 88 тысячах гектаров, условными значками были отмечены 22 авиационных и авиамоторных завода, 7 электростанций, 13 газовых заводов, 22 станкостроительных и металлургических завода, 7 заводов электрооборудования, 24 железнодорожные станции. Объектов для бомбардировки было предостаточно...

Но вокруг Берлина шестьдесят аэродромов. Значит, держи ухо востро.

- В какое время вы стартовали? - спросил я.

- В половине девятого вечера, - сказал Кротенко. - Помню, когда мы заняли места в самолете, Преображенский сказал штурману Хохлову: "Ну, сынок, дай на счастье руку!" - и пожелал нам всем успеха.

Это было 7 августа в 20 часов 30 минут. Три звена самолетов Преображенского, Ефремова, Гречишникова, - предельно нагруженные бомбами, выруливали на старт. Одна за другой отрывались тяжелые машины от земли.

Скоро под крыльями самолетов уже проплывала чужая и зловещая земля.

- Между островами Готландом и Борнхольмом, - рассказывает дальше Кротенко, - мы попали в грозовую облачность. Наверно, у каждого кольнуло в сердце: как быть дальше? И вдруг в наушниках слышен голос Преображенского: "Пробивать облачность веером". По стеклам кабины застучали крупные капли дождя. Густая темная мгла. Машину резко бросает, сбивая с курса. Беспокоит мысль: "Как бы не столкнуться с другим самолетом". Пять минут трепало самолеты в этой грозовой преисподней, но летное искусство Преображенского и других пилотов побороло силы стихии. Сначала мы, а потом и другие самолеты вырвались из облачности.

Пролетев южнее острова Борнхольм, развернулись на юг. Высота 6800 метров. Температура, что в лютую зиму, - минус 45°. Наш самолет негерметичен.

...Самолеты идут над морем, но определить это можно лишь по карте. Кругом туман.

- Как себя чувствуешь? - спрашивает полковник.

- Терпимо. Немного подташнивает, - отзывается Хохлов.

- А у меня руки коченеют. Где наши?

- Идут. Все в порядке!

- Чтобы согреться, я делал полукруговые движения турельной установки и наблюдал за воздухом, - продолжает свой рассказ Кротенко, - а мой друг Ваня наклонился у люкового пулемета и следил за нижней полусферой.

Пересекли береговую черту. Впереди с левой стороны Штеттин, неподалеку от него виден освещенный аэродром. Небо очистилось. То и дело принимаешь яркую звезду за приближающийся истребитель с включенной фарой. Сделав промер, штурман Хохлов сообщает командиру: "Встречный ветер 70 километров в час". Теперь нам понятно, почему медленно приближаемся к цели. Сильный встречный ветер нам на руку: он относит назад звук моторов. Между Штеттином и Берлином дважды ниже нас прошел узкий луч прожектора. Немецкие летчики, видимо, летали в зоне ПВО, но нас не обнаружили.

"Берлин близко. Через десять минут цель", - слышится голос штурмана. Наша цель - заводы Симменса - Шуккерта, но летчики мечтают попасть в рейхстаг или имперскую канцелярию.

Ваня Рудаков неподвижно застыл у пулемета. Руки у Преображенского мерзнут на штурвале. Но это не беда. Главное - мы у цели. Нашей мечтой было - дойти во что бы то ни стало. И мы дошли! С семикилометровой высоты хорошо виден большой город. Усыпанный тысячами огней, он распростерся, как паук. Нас не ждут. Рано все же поспешил Геббельс сообщить об уничтожении советской авиации...

Голос штурмана: "Мы над целью!" Самолет вздрагивает, слегка подпрыгнув вверх. В кабину проникает характерный запах сработавших пиропатронов. Тяжелые бомбы устремляются вниз...

"Это вам за Москву, за Ленинград!" - слышим хриповатый голос Хохлова.

"В рейхстаг бы!" - произносит заветное Иван Рудаков, а я ногой выталкиваю большой пакет, в котором тысячи листовок - подарок фашистам от нашего комиссара Оганезова. На листовках - фотографии разбитой техники, трупов немецких солдат, погибших на советском фронте.

Напряженно смотрим вниз. Надо обязательно увидеть взрывы наших бомб. Через минуту полыхнули два желтовато-красных взрыва. Есть! Докладываем Преображенскому и Хохлову. В Берлине гаснет свет, кварталы один за другим погружаются в темноту.

Быстро включив тумблер передатчика, радирую:

- Мое место Берлин! Задание выполнено. Возвращаемся на базу.

Вокруг самолета клокотали разрывы зенитных снарядов. Вряд ли дотянем до Балтийского моря, собьют, мелькнула тревожная мысль. Она исчезла, когда я увидел, с каким искусством Преображенский маневрирует, и мы уходим от разрывов.

В затемненном Берлине вспыхнул пожар. Это бомбили наши боевые товарищи. Евгений Николаевич круто менял направление и высоту, мы шли на приглушенных моторах.

Через тридцать минут, показавшихся очень долгими, мы летели над балтийскими волнами.

Уже под утро сели на наш маленький аэродром. Вслед за нами посадили машины и остальные летчики. Все, за исключением старшего лейтенанта Ивана Петровича Финягина, штурмана лейтенанта Дикого, радиста Морокина и стрелка-краснофлотца Шуева. Они погибли от зенитного огня берлинской зоны ПВО.

Преображенский доложил командующему морской авиацией о выполнении задания.

- Спасибо, дорогие... - только и смог сказать генерал Жаворонков. По русскому обычаю, он трижды поцеловал Преображенского и Хохлова.

Утомленные трудным полетом, мы вскоре заснули... Разбудила громкая команда начальника штаба группы капитана Комарова. Сонные встали в строй. И сразу пропала усталость, как только услышали, что Верховный Главнокомандующий поздравляет нас с успешным выполнением задания.

Характерно, что после нашего налета берлинское радио сообщило: "В ночь с 7 на 8 августа крупные силы английской авиации, в количестве до 150 самолетов, пытались бомбить нашу столицу. Действиями истребительной авиации и огнем зенитной артиллерии основные силы англичан были рассеяны. Из прорвавшихся к городу 15 самолетов - 9 сбито". Англичане в ответ на эту фальшивку передали опровержение: "В ночь с 7 на 8 августа ни один самолет с нашей метрополии не поднимался вследствие крайне неблагоприятных метеоусловий".