Memoria - Нина Гаген-Торн

Колыма. Эльген. 1938

«Ты снова здесь? Над снежной пеленой…»

Ты снова здесь? Над снежной пеленойПришел из прошлого забвенья.И ты встаешь, как голос мой,Как первый час любви земной,Как первый плод осенний.Кругом — безмолвно и бело,Мы — за чертой земного бденья.Нас здесь снегами замело,Над нами горе провелоВдоль губ и глаз — глухие тени.Зачем же ты меня зовешь,В предельной горечи сомненья,Что даже солнце — только ложь,Что ты как камень упадешьНа дно бесцельного мученья.

1938

«Что же — значит, истощенье?..»

Что же — значит, истощенье?Что же — значит, изнемог?Страшно каждое движеньеИзболевших рук и ног…Страшен холод…Бред о хлебе.Хлеба… хлеба… Сердца стук.Далеко в прозрачном небеРавнодушный солнца круг.Тонким свистом пар дыханья,Это — минус пятьдесят.Что же? Значит — умиранье?Горы смотрят. И молчат.

Колыма. Эльген. Зима 1940

Барак ночью

Свет погас. И, умирая,Стынет тонкой коркой сальца.Темноту сознанья раздвигаяОсторожно — ищут пальцы.Я живу в концах ладоней,Улетая прямо к звездам.Лес тяжелый ветки клонитЗа окном, в тиши морозной.Кто-то мечется по бревнам,Тенью-мышью пробегая,Кто-то рядом дышит ровно,Ты ли дышишь, дорогая?

Колыма. Мылга. 1939

«Тихо пальцы опускаю…»

Тихо пальцы опускаюВ снов синеющую воду.Снег весенний в полдень тает,Оседая — пахнет медом.По лесам проходят тени,Улыбаясь дальним склонам,В неба колокол весеннийСолнце бьет широким звоном.Я сижу, смежив ресницы,В пальцах сны перебирая.И душа — тяжелой птицей —К небу крылья поднимает.

Колыма. Май 1939

«Ходит большое солнце…»

Ходит большое солнце,Смотрит на круглую землю.В каждом цветке есть донце,Чаша, что вверх подъемлет.В ней дрожат росяные капли,Когда солнце уронит взгляд.Корневища белые лапкиСолнцу соком кадят.Каждый цветок — распускается,И пахнут его лепестки.Сердце — цветок, что качаетсяНа тонком стебле тоски.

Колыма. Эльген. 1940/?/

Время пастушества

«Синие горы драконьим хребтом…»

Синие горы драконьим хребтомВрезались в небе белесом.В поступи конской тревога о том,Встанет ли солнце над лесом?Или — останется здесь навсегдаМуть комариного жала?Будет чернеть по болотам вода,Будут над нею гудеть овода,Белая ночь превратится в года,В ужасе будем искать мы тогдаСолнце, что в небе пропало.Кто же, кто вскочит и взбросит для насНа небо солнце тревожно?Тысячи рук и потупленных глазМолят о том осторожно.

Колыма. Дорога на Мылгу.

Ночные болота. 1938

Женский барак ночью

Хвост саламандры синеет на углях,Каплями с бревен стекает смола.Лампочки глаз, напряженный и круглый,Щупает тени в далеких углах.Чья-то ладонь в полутьме выступает,Дышит тяжелыми ребрами дом.Бьется, как птица под крышей сарая,Маленький Эрос с подбитым крылом.

1939/?/

«Ночи вскипают звездами…»

Ночи вскипают звездами,Инеем по земле блестят.С конем возвращаемся поздно мыИ рано идем назад.В лес, где рябины багряными пятнамиСтынут, звеня, вдалеке.Тополь высокий руками поднятымиЛовит солнце в речном молокеВ полдень — листья сияют красками,А солнце — горит и жжет.Конь, наклоняясь к воде, с опаскоюВоду холодную пьетТам, где скалы у водопадаГальку сухую мнут.Может, лишь это мне все и надо —Синие горы и конный труд?Но дни протекают бесцельно,Ночи вскипают, как пенный прибой.А под утро приходит расстрелянныйТронуть мне сердце холодной рукой.

Колыма. 1939/?/

«По ночам не могу уснуть…»

По ночам не могу уснуть —Безразличен и пуст покой.Только знаю, что пуля грудьПрошила ему иглой.Красной брусникой застылНа теле пули укол.Он уж глаза закрыл,А улыбки еще не свел.И лежит, протянувшись весь,Холодный, как голос мой…Я знаю, что небо есть.Но не вижу его над землей.

«Если видит волчица…»

Если видит волчица —Гладят ее волчонка, —Шерсть у нее дыбится,Зубы щелкают звонко;Если видит орлица:Кормят в клетке орлят,Будет кружиться,Звать их назад.Даже утица, куропатица —На врага бежит и не прячется,За детей забывая страх.Как простит, как забудет увечьеСердце жадное, человечье,Если дети в чужих руках?

«Ляг, упившись соком ягод…»

Ляг, упившись соком ягод,Крепких, красных ягод леса.Горы встали в желтых флагахИ колеблют туч завесу.Ходят радуги, ногамиУвязая в дальних склонах.Неба свод стоит над нами,Упершись в земное лоно.В полдень — ярка неба просинь,Жар взбивает облаками.Это — тихо ходит осеньИ — беседует с богами.

«Положи мне на лоб ладонь…»

Андрею Белому

Положи мне на лоб ладонь,Помоги, как всегда.Дрожит, упираясь, конь,Чернеет в провалах вода.А мне надо: идя во льдах,Слушать твои стихи.Только кони впадают в страхПеред разгулом стихий.

Колыма. Сеймчан. 1940 (работа возчиком)

«Гуси, гуси, братья-гуси!..»

Гуси, гуси, братья-гуси!Тучи сумрачны и сини.Горы сжались, ветра струсив,Желтой шерстью ощетинясь.Громче, громче клики в небе!Как мне к вам подняться, братья?Обращусь я в птицу-лебедь,Ветру кинуся в объятья.Братья мне не отозвались —Прокричав, исчезли птицы.Я — одна. И мне осталисьСнега белые страницы.

Колыма

Колыма

Мы выходим на рассвете,Целый день стоим с пилой,Где-то есть жена и дети,Дом, свобода и покой.Мы о них давно забыли —Только болью ноет грудь.Целый день мы пилим, пилимИ не можем отдохнуть.Но и ночью отдых краток:Только, кажется, прилегВ мерзлом холоде палаток —Уж опять гудит гудок.И опять мы начинаем.Режет ветер, жжет мороз.В Колыме, — я твердо знаю, —Сколько снега, столько слез.

Колыма. 1940 /Эльген?/

«Или ты меня зовешь?..»

Или ты меня зовешь?Или ты в смертельной боли?По ночам приходит дрожь,В сердце что-то остро колет.Вижу я твои глаза,Подведенные тоскою.Ты, как много лет назад,Гладишь волосы рукою.В них не видно седины, —Молодой, такой как прежде.Только губы сведеныИ глаза — печалью брезжат.Не пойму: стоишь ты где?Говоришь, а я не слышу…В сне, как в тинистой воде,Отраженный образ дышит.

Колыма. Эльген. 1940