Восемь племен - Владимир Тан-Богораз

— В воду, в воду! — кричала толпа. — В полынью!

— Пойдем!.. — решительно сказал Ваттувий, хватая девочку за плечо. — Пускай будет по-вашему!..

Койгинт хотел воспротивиться, но Ваттувий не отступился.

— Девка наша! — кратко объяснил он. — И разве я не слуга Авви?

Они пришли на берег Анапки, волоча за собой полубессознательную жертву, но белая поверхность реки изменилась против прежнего. Целые пласты льда, подъеденные снизу быстро текущей водой и придавленные сверху грудами снега, наметанными вьюгой, не выдержали и обломились, и полынья далеко протянулась посредине реки, одним концом загибаясь к берегу.

Плотно утоптанная дорожка, по которой раньше рыболовы ходили к своему обычному месту, посерела и стала как-то глубже прежнего.

Человек, шедший впереди, стал пробовать лед копьем, но костяной, наконечник свободно проходил внутрь. Толпа попятилась, Авви, по-видимому, хотел сыграть над ними такую же шутку, как лисица в старой сказке, которая заманила стадо оленей на прорубь, прикрытую вместо снега огромным покрывалом, сшитым из белых заячьих шкур.

— Все назад! — сказал Ваттувий. — Мы одни полезем.

Они выбрали по два длинных и тонких копья и, бросив их на лед, поползли на четвереньках, придерживая между собой жертву и осторожно передвигая вперед свои гибкие деревянные опоры.

Народ стоял на берегу и смотрел им вслед. Теперь, когда никто не мог отнять добычу у Авви, многие чувствовали ужас перед кровавым делом.

— Видишь, тащут, как собаку! — говорили Ватенто — вы бабы, которые пришли за толпой.

Только час тому назад они были рады избавиться от чужеземки, которая свалилась к ним в шатер как снег на голову и все пряталась по темным закоулкам. Но

80

человеческие жертвы были редкостью в тундре, несмотря на непрерывные взаимные убийства. Эти, воинственные племена, занятые вечной борьбой, не боялись настолько своих мелких и проказливых богов, чтобы поить их кровью пленников и своих собственных детей. Сварливый Авви был одним из самых страшных; но многие таили на него зло еще с начала ярмарки и теперь, видя, как два шамана волокут беззащитную девочку в прорубь с опасностью собственной жизни, не могли удержаться, чтобы не упрекать его вслух.

— Несытое брюхо! — кричали они. — На, жри!.. Мало тебе утопленников, рыбий сын!..

А Койгинт и Ваттувий все ползли и ползли вперед. Черный шаман по временам закрывал глаза и что-то шептал. Он не хотел упустить удобного случая и произносил имена своих врагов, пополам с заклинаниями. Он собирался укрепить их отпечатком ладони, обагренной свежей кровью и приложенной к снегу. Черные шаманы употребляют для этого кровь черного оленя, заколотого на жертву солнечному закату, но человеческая кровь, разумеется, была гораздо действеннее. Ваттувий двигался вперед уверенно и проворно, как охотник, подбирающийся к тюленю, заснувшему над дыхательной прорубью. По временам, когда Койгинт закрывал глаза, он бросал на него странный взгляд, короткий и блестящий, как будто именно Койгинт был искомым тюленем.

Закраина рыхлого льда тихо вздрогнула и потихоньку стала оседать под ногами. Дальше ползти было невозможно. Койгинт вытащил из-за пояса длинный костяной кинжал и, повернув девочку лицом к проруби, сорвал с нее меховой кафтан и шаровары. Он двигался, как мог, осторожно, чтобы не расшатать зыбкой почвы под ногами, но все старался привести тело жертвы в такое положение, чтобы кровь брызнула прямо вперед и достала до открытой воды. С кровью из смертельной раны выходит главная из пяти душ человека, и было очень важно, чтобы Авви успел ее подхватить на лету, не то она могла вспорхнуть вверх и лишить Рака самой заманчивой части.

Девочка не сопротивлялась и, подталкиваемая настойчивыми руками шаманов, послушно приняла желательную позу. Лишенная мохнатой одежды, она внезап-

81

но стала совсем маленькой, и ее тщедушное нагое тельце белело у полыньи, как будто не чувствуя холода и влажного льда. Быть может, душа ее уже была во власти подводного бога, который поторопился укрепить за собой еще живую добычу.

— А! — ахнула толпа на берегу. Племянница Ватента даже застонала и поспешно закрыла лицо руками.

Рука черного шамана поднялась и опустилась вниз, потом опять поднялась, вырывая из раны кинжал. Девочка внезапно рванулась и опрокинулась назад, и струя крови, брызнувшая из раны, попала прямо в лицо Койгинту. Оба приносящие в жертву шамана быстро схватили трепетавшее тело и с силой толкнули его вперед по гладкому льду.

«Лови!» — хотел крикнуть Койгинт, но неожиданный толчок в спину заставил его самого подвинуться вперед, как ракета. Он попытался схватиться руками за лед, но лед был гладок, и только на одном месте его правая ладонь положила красный отпечаток и скользнула мимо. Послышался зловещий треск. Ваттувий, бросив копья, с нечеловеческим проворством скользнул назад к берегу, вытягиваясь по льду, как выдра, перебегающая между двух прорубей. Большая льдина откололась от закраины, тихо подвинулась вперед и вдруг распалась на части. Белое тело девочки на минуту всплыло на поверхность, окрашивая воду тусклым красным цветом, как свежеубитая нерпа, но Койгинт ушел на дно, как мешок с рухлядью, и ни разу не показался. Его спина, немного пониже шеи, была пробита навылет блестящим ножом, который молодой Ительмен подарил Ваттану и который сегодня с утра находился, в одном из неведомых тайников фокусника.

— Авви! — закричала толпа в ужасе.

Последняя сцена на льду произошла так быстро, что никто не успел заметить удара. С берега казалось, что Койгинт, увлекаемый неизвестной силой, сам бросился вперед вслед за телом жертвы и что Ваттувий успел спастись от такой же участи только благодаря своей сверхъестественной ловкости.

82

Глава десятая

Ваттана и его товрищей не было на берегу. Задыхаясь от отвращения и бессильной злости, витязь бросил свой лук через плечо, подхватил копье и бросился по дороге к стаду. Пример его увлек почта всех молодых людей, которые перешли к кибитке. Они расхватали арканы и легкие беговые санки и побежали вслед за Ваттаном, приводя на ходу в порядок упряжь, которую нужно было надеть на оленей. Другие, которым не хватало саней, побежали на свои стойбища, торопясь изо-всех сил, чтобы поспеть вместе с товарищами. Не далее как через час кавалькада маленьких санок потянулась по дороге на север. Каждая нарта была запряжена парой крупных оленей с ветвистыми рогами, но сзади седоков в узких грядках не лежало ничего, кроме вышитых колчанов, раздувшихся от стрел; копья, подвязанные внизу, стучали по ребрам саней, и снежные комья, вылетавшие из-под оленьих ног, со стуком ударялись в твердую кожу панцирей, вываренных в кипятке и прошитых крепкими шнурками из ножных жил оленя.

Ваттан все время ехал впереди на своих белых бегунах. Он не взял с собой панциря, но перед отъездом забежал домой и переоделся в белое; он был похож теперь на белоодетого Каменьвата, о котором саги рассказывали, что некогда, воткнув свое копье в середину речного русла, он остановил ледоход на реке Новман, чтобы его спутники могли перейти по льду на другой берег.

За спиной его на грядке нарты торчал левый рог громадного лука, скорее похожего на самострел для промысла лосей, чем на обыкновенное оружие. Ваттан натягивал тетиву ногами, и его длинная стрела пробивала оленьего быка насквозь и улетала дальше.

Теперь он чувствовал себя спокойнее и даже соображал, довольно ли у него силы, чтобы сразу сокрушить Мышеедов. Он с некоторою горечью думал, что ни один собачник не захотел участвовать в походе. Даже Колхоч не показывался с утра и, без сомнения, собирался уезжать вместе с товарищами и пленницей в обратный путь. Хуже всего было то, что у них не было надежных проводников, ибо Чайвун лежал без памяти, а полу-

83

обезумевший от горя Камак не хотел бросить обоза, который теперь составлял его последнее состояние.

Солнце садилось, на снегу ложились длинные тени от бегущих оленей и от саней, как будто сбоку по земле бежал, поезд высоких угловатых призраков. Вершины холмов слева от дороги зазолотились. От редких деревьев поползли другие длинные тени, как будто собираясь пересечь дорогу поезду!

Потом солнце село и лениво закуталось в широкий плащ, который Йенга, заря, заботливо сшила для своего отца из оленьих кож, окрасив его желтой охрой, и каждый день приносит ему навстречу.

Легкие тучки протянулись над горизонтом длинными тонкими полосами, как облачный венец. То были пушистые нити мехового капора Йенги, который она надвигает на голову, собираясь спать. На горизонте стало темно. Линия холмов постепенно растаяла и смешалась со мглой. Олени, летевшие без дороги по твердому лону тундры, стали спотыкаться. Ваттан подумал и решил остановиться до зари и дать передышку оленям.