Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Веру Засулич судили 31-го марта судом присяжных и оправдали, благодаря блестящей защите ее известным А. Ф. Кони.[49]

Таким образом, убийца была оправдана, это нам, детям, было совсем недоступно пониманию.

31-го января у наших друзей Шебашевых был обед для молодых Моллеров. Прелестная Ольга Ивановна Ситникова, которая, как я помню, ужасно мне нравилась, вышла замуж за полковника Моллера. Обед этот сохранился в моей памяти, так как это был первый торжественный парадный обед, на котором и мы, дети, присутствовали. Он продолжался полтора часа, была масса блюд, шампанское. Все это на меня произвело сильное впечатление.

В начале февраля помню очень хорошо возвращение с войны Саши Андреевского, который был женат на Рожновой, дочери управляющего певческой придворной капеллой.[50] Этот Саша Андреевский был сверстником моего старшего брата и, будучи в военном училище, всегда ходил в отпуск к моим родителям, таким образом, он был принят у нас как самый близкий родной. В офицеры он вышел в артиллерию в гвардию, был на войне, встречался там с моим братом. Будучи контужен в голову, пролежал в госпитале и в начале февраля, к радости своей молодой красавицы жены и всех нас, вернулся в Петербург.

Когда он пришел к нам, мы его встретили с восторгом и не отходили от него, впиваясь в его рассказы о войне.

19-го числа заключен был мир – война кончилась. После молебствия в корпусе нас отпустили в отпуск, благодаря чему мы с братом могли провести дома день серебряной свадьбы наших родителей, который был на другой день 20-го февраля. Мы готовились как-то особенно радостно к этому дню под руководством нашей старшей сестры, которая больше всех хлопотала не только за себя, но и за всех нас, младших детей.

Она встала в этот день в пять часов утра, чтобы все прибрать и приготовить. Мы тоже с братом и младшей сестрой от волнения не могли спать и скоро тоже встали, чтобы помочь все приготовить к тому времени, когда родители наши встанут.

В красной гостиной установили все подарки. Вдоль стены поставили длинный стол, покрыли его сукном, устроили в середине возвышение, на которое установили нашу группу,[51] снятую с родителями перед отъездом старшего брата на войну. Группа была в синей бархатной раме с серебряными инициалами на ней, цифрой XXV и годами. Она очень красиво была окружена цветами. Перед группой разложены были подарки – серебряные запонки с синей эмалью, римской цифрой XXV и надписью; булавка серебряная с монограммой «поздравляем». Эти две вещи составляли общий подарок от нас – трех сыновей. От младшей сестры – коврик под лампу ее работы и туфли. От старшей сестры – отцу кресло, вышитое ею, а матушке – ковер, который она вышивала вместе с Шурочкой Андреевской. Затем на столе лежало еще много подарков от родных и близких друзей, трудно их всех перечислить.

Мой отец и моя мать обменялись подарками: они друг другу подарили все новое, начиная с белья, обуви и кончая верхним платьем, так что к кофею они вышли во всем новом в этот счастливый день их венчания.

В 11-м часу стали приходить гости, первыми пришли Андреевские, затем наша двоюродная сестра Жеребцова. В 12 часов, совсем неожиданно, вошел к нам ротмистр Суханов, адъютант великого князя Николая Николаевича, с приветом от старшего моего брата с войны. Оказалось, что он приехал к нам прямо с вокзала, не заезжая даже домой, так как обещал брату тотчас же по приезде передать отцу его поздравление.

Мой отец и моя мать были ужасно счастливы получить в этот радостный для них день живую весточку от их старшего сына. Вскоре приехала наша любимая тетя Юлия Карловна, пришло духовенство, и был отслужен молебен.

После молебна стали съезжаться гости. В два часа дня был накрыт завтрак (déjeuner dînatoire);[52] к этому времени все уже собрались, всего село за столы, накрытые в столовой и красной гостиной, 54 человека – все родные и близкие, а также несколько друзей и сослуживцев отца. За завтраком было: бульон в чашках с «diablotins»[53] каенским перцем, соте из рыбы, жареные индейки и рябчики и мороженое. После завтрака пили кофе и чай, разъезжаться стали около пяти часов. Было все так трогательно, что я теперь, когда пишу эти строки и вспоминаю этот день, то волнуюсь, переживая все то, что я пережил тогда, будучи мальчиком. Вечером оставались только самые близкие, в 10 часов все разъехались.

На другой день в Михайловском манеже был развод в присутствии государя. Был и учебный эскадрон. Мой отец вследствие нездоровья не был. Государь так остался доволен учебным эскадроном, что вызвал его командира полковника Эртеля из строя и при всех его благодарил за отличную езду, скачку и вообще состояние эскадрона. Прямо с развода Эртель приехал к моему отцу доложить об этой радости. Мой отец был страшно счастлив, это доставило ему огромное удовлетворение. Мы все порадовались за него.

27-го марта скончался генерал Леонтьев – начальник академии Генерального Штаба, с которым мой отец был очень дружен. Мы все были огорчены, так как со всей его семьей были близки, один из Леонтьевых был со мной в одном классе в корпусе. Мы все были на похоронах.

16-го апреля, на Пасхе, состоялось производство в офицеры камер-пажей и пажей старшего специального класса. В этот же день великий князь Николай Николаевич Старший произведен был в генерал-фельдмаршалы с увольнением от должности главнокомандующего и, сдав командование генерал-адъютанту Тотлебену, отбыл в Россию. Все в корпусе восторгались его прощальным приказом, который он отдал по армии, в нем, между прочим, обращаясь к солдатам, великий князь сказал: «Особенное сердечное спасибо тебе, русский солдат! Ты не знал ни преград, ни лишений, ни опасности. Безропотно, безостановочно шел в грязи и снегу, через реки и пропасти, через долы и горы и бесстрашно бился с врагом, где бы с ним не встретился. Для тебя не было невозможного в пути, который тебе указывал начальник. Тебе честь и слава, добытые кровью и потом России, бившейся за освобождение угнетенных христиан».

Встреча великому князю в Петербурге была очень торжественная.

Мой отец уже себя плохо чувствовал, но он все же поехал на встречу. По возвращении он уже не выходил до самого отъезда на дачу.

Доктора настаивали, чтобы он оставил службу. Великий князь пошел навстречу настояниям докторов и, освободив его от должности начальника канцелярии генерал-инспектора кавалерии, испросил высочайшее соизволение на назначение моего отца состоящим при нем с оставлением ему всего содержания, которое он получал. Такое внимание великого князя нас всех очень тронуло.

Когда последовало высочайшее соизволение, великий князь сам пришел к моему отцу объявить ему об этом. Приход его был совершенно неожиданным. Я отлично помню, как, услышав звонок в передней, я побежал посмотреть, кто приехал, и вдруг увидел высокую величественную фигуру великого князя. Я оробел и хотел спрятаться, но великий князь меня заметил и спросил: «К твоему отцу можно? Пойди, доложи ему, что я хочу его видеть». Я побежал предупредить мою мать, которая сейчас же вышла навстречу и проводила великого князя к отцу, который сидел в халате в кресле.