Зодчие Москвы XV - XIX вв. - сборник

Со стороны Красной площади Кремль был наиболее сильно укреплен. До сооружения Китайгородской стены площадь представляла собой свободное пространство, где враг не мог укрыться.

Уже после смерти Пьетро Антонио Солари восточная сторопа Кремля была дополнительно укреплена второй стеной — она была более низкой и примыкала ко рву, наполненному водой.

Из кремлевских башен, построенных Солари, мы остановимся на двух — Арсенальной и Фроловской: на первой — в силу ее архитектурных достоинств, на второй — потому что она стала главным входом в Кремль и своим силуэтом и архитектурным убранством настолько органично вошла в облик города, что стала его символом.

Арсенальная башня, самая мощная из всех кремлевских, построена в 1492 г. В ее задачу входила оборона переправы через Неглинную к торгу, расположенному на Красной площади. На глубоком фундаменте, в котором был скрыт на случай осады родник-колодец, возвышается шестнадцатигранный массив башни. Могучий объем и скупые, четкие линии силуэта делают ее произведением большого монументального искусства. До надстройки шатра в XVII веке башня над машикулями завершалась зубцами в виде ласточкиных хвостов, замененными типовым кирпичным парапетом с ширинками. Арсенальную башню, как и Беклемишевскую, нетрудно представить себе в первоначальном виде, высоко поднятой над углом сходящихся кремлевских стен. Здания Арсенала во времена Солари еще не существовало, и башня главенствовала над округой и так же, как Беклемишевская на противоположном углу, играла значительную градостроительную роль.

Наиболее цельной — в смысле слитности двух разновременных этапов строительства — является Фроловская, позднее переименованная в Спасскую. По традиции и в силу своего топографического расположения Спасская башня всегда была Главными воротами Кремля. Она построена на месте Фроловской стрельницы белокаменной крепости 1367 г. При ее очередном ремонте зодчий и скульптор В. Д. Ермолин поставил на ней два белокаменных рельефа с изображениями покровителей московских князей — святых Георгия и Дмитрия Солунского. Позднее они украшали башню, построенную Солари в 1491 г. И один из них — копьеносец Георгий — стал гербом города Москвы.

Пьетро Антонио Солари, воздвигая башни главного въезда в Кремль, придал им суровый облик крепостного сооружения. К Спасской башне он пристраивает отводную стрельницу. В пей нет боевой площадки, а боевой ход идет по прямоугольнику стен на уровне мерлонов. В сторону Красной площади через ров был перекинут подъемный мост, в случае осады или штурма плотно прикрывавший арку ворот. На фасаде можно разглядеть отверстия, куда пропускались цепи для спуска и подъема моста, а в проходе ворот еще и сейчас видны пазы, по которым поднималась и опускалась металлическая решетка — герса.

Отводная стрельница сохранила архитектурные формы XV века, до предела лаконичные. Прямоугольник ее стен закреплен на углах сильно выступающими лопатками и завершается волнообразной линией "ласточкиных хвостов", несколько оживляющих суровый облик башни.

Только что сооруженная Спасская башня отличалась от стрельницы высотой и внутренним устройством. Она разделена на этажи и имеет боевую площадку для верхнего боя. Очевидно, сразу же после окончания постройки боевая площадка была покрыта деревянным шатром, на вершине которого было укреплено медное изображение орла — герба Московского государства. На одной из сторон деревянного четверика был помещен циферблат часового механизма, находящегося внутри. Шатер часто горел, и поэтому Спасская башня первой получила существующее и поныне великолепное каменное шатровое завершение.

Мы не можем посоветовать читателю представить себе Спасскую башню такой, какой она была в XV веке. В XVII веке, при надстройке других башен, новый шатер ставился на верхнюю платформу и только вместо зубцов выкладывали парапет с ширинками; все остальное оставалось прежним. В Спасской башне был переделан весь верх.

В 1625 г. устройство городских часов на главной башне Кремля было поручено выписанному из Англии механику Христофору Галовею, а архитектура шатра принадлежит талантливому русскому зодчему Бажену Огурцову.

Чтобы добиться единства композиции древней и новой частей Спасской башни, Важен Огурцов пошел несколько по иному пути, чем другие зодчие. Он сохраняет мерлоны боевой площадки, но использует их как основание для надстройки; для этого он завершает их прямым карнизом, а на нем располагает циркульные арочки. Угловые лопатки завершены шпилями, напоминающими готические фиалы. Все это — и арки, и шпили, и скульптуры львов — выполнено из белого камня и на фоне красных кирпичных стен образует великолепное каменное «кружево». Из него вырастает следующий ярус — четверик, на котором установлены циферблаты кремлевских часов. Продолжает высотную композицию восьмерик с циркульными арками «звона», где размещены колокола. Башня завершена высоким крутым шатром. Единство композиции этой башни Кремля достигнуто тем, что архитектор не просто надстраивает, а вводит для всех ярусов единый декоративный мотив, придающий цельность всему сооружению; найденные зодчим пропорции подчеркивают легкость башни и устремленность ввысь.

Историк русской архитектуры профессор М. В. Красовский пишет, что Кремль "стал в это время подобен ратнику, который, навсегда отразив врагов от границ родины, возвратился домой и спокойно заменяет тяжелый стальной шлем легкой шапкой, богато украшенной самоцветными каменьями".

Фроловские (Спасские) ворота Солари закончил в 1493 г., о чем гласит текст каменной памятной доски, тогда же вделанной в стену: "В лето 6999 (1493) июля божиею милостию сделана бысть сия стрелница повелением Иоанна Васильевича государя и самодержца всея Руси и великого князя Володимирского и Московского и Новгородского и Псковского и Тверского и Югорского и Вятского и Пермского и Болгарского и иных в 30 лето государства его а делал Петр Антоний Соларио от града Медиолана" (Милана. — С. 3.).

У нас нет сведений о том, какие причины заставили Пьетро Антонио Солари покинуть родину ради неизвестной ему Московии. Возможно, что его побудил к этому старший брат Софьи Палеолог — Андрей, политический авантюрист, дважды приезжавший в Россию с целью продать по сходной цене свое право на византийский престол. В последний раз он приехал сюда в 1490 г, (по другим сведениям — в 1489 г.) вместе с русским посольством. Посольство это было очень многолюдно, ибо привезло с собой различных мастеров, в том числе и архитектора Пьетро Антонио Солари. В Москве его окружили почетом. В отличие от других иностранцев летопись именует его не «муроль», не "палатных дел мастер", а «архитектор». В одном из писем на родину, сохранившемся в Ватиканском архиве, Солари называет себя "главным архитектором города".

22 ноября 1493 г., не дожив до 50 лет, Пьетро Антонио Солари скончался. Возможно, что именно он назвал перед смертью тех зодчих, которые затем были приглашены в Москву, — Алоизио да Каркано и Алоизио Ламберти да Монтаньяна.

АЛЕВИЗ СТАРЫЙ

Со смертью Пьетро Антонио Солари незаконченное строительство Кремля оказалось без опытного руководителя. Иван III в том же 1493 г. посылает в Венецию и Милан послов Мануила Ангелова и Даниила Мамырова за "стенными и палатными мастерами". В 1494 г. они привезли, судя по итальянским источникам, из Милана трех мастеров: Алоизио да Каркано — стенного мастера и инженера, Михаила Парпалоне — кузнечного мастера и Бернардина из Боргаманеро — каменотеса. От них на родину приходили хорошие вести. Алоизио да Каркано был обласкан Иваном III, который подарил ему восемь собственных одежд и изрядную сумму денег, высказав при этом пожелание, чтобы тот построил ему замок наподобие миланского. Письмо, из которого мы почерпнули эти подробности, датировано 19 ноября 1496 г. и хранится в Миланском городском архиве.

Ничего не известно о судьбе двух остальных мастеров, упоминаемых в итальянских источниках. Но Алоизио да Каркано, известный в русских летописях под именем Алевиза Старого, долго смущал историков Кремля. Ему приписывали целый ряд сооружений, которые ни по времени, ни по архитектурным формам не могли принадлежать ему. Это продолжалось до 20-х годов нашего века, когда советский ученый Н. А. Эрнст в своей книге "Бахчисарайский ханский дворец и архитектор великого князя Ивана III Фрязин Алевиз Новый", изданной в Симферополе в 1928 г., поставил все на свои места. Оказывается, в Москве работали два Алевиза: уже упомянутый нами Алевиз Старый и Алевиз Новый, появившийся в Москве спустя десять лет, в 1505 г.

О первом Алевизе нам ничего не известно. Но судя по той части кремлевской стены (северо-западной), которую Алевиз Старый возвел, он был прекрасным, смелым инженером.