Совсем другая жизнь - Владислав Куликов

Ветрова вырвало прямо на линолеум.

Врач взял в библиотеке подшивку «Советского труда». Ему хотелось узнать, что еще писал Ветров о «потеряшках». Но публикаций об этом больше не было. Более того, он не смог найти ни одной статьи Ветрова за последнее время.

«Странно, — подумал врач, — почему Неизвестный спрашивал про Ветрова? Он что-то вспомнил? Он встречался с Ветровым? Или он и есть журналист Ветров?»

Филин уснул. Впервые за последние дни он провалился в сон, как в глухую темную бездну.

И дело было не в водке.

Он спал почти без снов, пока его не растолкал посыльный.

А Ветров пошел домой. Ему жутко захотелось записать разговор. Это могло пригодиться. К тому же он был поражен умными мыслями, которые сам же и высказал. «О как я могу!»

Дома Ветров сел за кухонный стол и раскрыл тетрадку. Его нос уже клевал. Но он искренне считал: благодарные потомки не простят, если он уснет, так и не записав все разумное, доброе, вечное, что пришло на ум по пьяной лавочке…

— Мы все в этой жизни гонимся за призрачными бригами, — вывел Ветров дрожащей рукой, борясь с подступающим сном. — Причем у каждого — свой бриг. Главное, чтобы он был. Потому что мы живем, пока гребем в этой, казалось бы, бесполезной погоне. Как только цель исчезает, мы останавливаемся и тонем…

«Хрень полная!» Он разорвал лист бумаги и побрел спать…

«Вся наша жизнь — это сизифов труд, бессмысленная гребля», — мелькнула последняя пьяненькая мысль. Но встать и записать ее не было ни сил, ни желания: он проваливался в сон.

Филин же проснулся от того, что посыльный тряс его за плечи.

— Вставай, сколько можно спать? — кричал он.

— А? Что? — Константин тер глаза, ничего не понимая. — Как ты пошел?

— Просыпайся, твою мать. На границе — война!

Глава 7

Колонна остановилась в ущелье Пшихарв. Из грузовиков высыпали солдатики. Зажав автоматы под мышками, они обступили колеса ЗИЛов, бронетранспортеров и гусеницы боевых машин. Тугие струи мочи стали сбивать дорожную пыль с шин и траков.

— Глухо, как в танке, — умиротворенно сказал начальник штаба погранотряда, глядя на бурлящий Пяндж, — опять разведка обосралась. Я же говорил, что все будет спокойно.

— Подожди еще, — ответил подполковник, командированный из Душанбе.

У разведки были данные, что колонну ждала засада. Но накануне разведка обещала нападение на заставу, а позавчера — обстрел пограничного отряда.

Хрен-то там!

Все праздники просидели на стреме. И ни фига. Так что командиры решили не принимать близко к сердцу очередное предупреждение доморощенных штирлицев.

— Ты где предлагаешь позиции оборудовать? — спросил офицер из Душанбе.

— Там. — Начальник штаба махнул рукой в сторону выступа, врезавшегося в асфальтовую дорогу. — Наверху. Очень удобно. Будет простреливаться ущелье на той стороне. И с тыла никто не подберется.

— Пошли посмотрим.

— Пошли. Эй, гоблины, не разбредаться! — прикрикнул начальник штаба на солдат, стайками потянувшихся в разные стороны. — Командиры, вашу мать, следите за своими людьми!

— А боевое охранение где? — спросил штабной из Душанбе.

— Володченко, твою мать, ты что, уснул?! — заорал подполковник. — Выставляй своих гоблинов.

— Есть, — откликнулся грузный капитан, инструктировавший шеренгу высоких контрактников, увешанных оружием. Он скороговоркой закончил отдавать боевой приказ.

Контрактники — зрелые мужики и молодые парни с харями дембелей-пофигистов, — разбившись по два-три человека, неспешно побрели на указанные позиции. Капитан густым искусственным басом прикрикнул на солдат:

— Бегом.

Бойцы несколько раз подпрыгнули, изображая бег. Их лифчики — специально сшитые жилеты с подсумками для магазинов от автомата, в которых, по желанию, могут быть еще кармашки для ножей, гранат, прочих нужных в бою вещей, — забухали, ударяясь о тело.

— Бегом я сказал, — еще раз пробасил капитан. Контрактники с недовольными мордами изобразили вялое ускорение.

В ущелье Пшихарв выставляли постоянный пост. Все было буднично и спокойно. Лишь старлей-разведчик, приехавший с колонной, изредка с тревогой посматривал в сторону Афганистана. Но и там все было тихо. Лишь по узкой тропике ехал на ишаке дехканин.

«Странно, — подумал разведчик. — Что-то абреки мутят». Он решил сходить в ближайший кишлак, что был километрах в трех. Но только повернулся спиной к границе, как один из бронетранспортеров подпрыгнул и загорелся. Из открытого люка вывалился пулеметчик. Из его носа текла кровь.

«Летать-копать! — Разведчик бросился за камень и передернул затвор автомата. — Шиздец, приплыли».

С той стороны полетели ракеты и гранаты. Несколько адских посылок разорвалось в центре солдатской толпы. Куски мяса полетели в разные стороны.

«Ешкин кот, надо же было рассредоточиться», — подумал вжавшийся в землю начальник штаба.

Вдруг оказалось, что пятачок, на котором остановилась колонна, был открыт и гол — как на ладони, прятаться негде. Солдатики с гусиными шеями бросились под броню боевых машин. Но бронетранспортеры и бээмпэ вспыхивали, как спичечные коробки. Восемнадцатилетние пареньки горели в тесных пузах машин, обняв друг друга.

Кто успевал выпрыгнуть из подбитых бэтээров, бегал по пятачку и, пытаясь сбить пламя, срывал одежду. Но его или срезала пуля, или он падал сам. Огонь с радостным шипением бежал по оголенной человеческой коже.

Бойцы поопытней прятались за камнями и бетонными надолбами у обочины дороги. Там был хоть какой-то шанс спастись.

Контрактники из охранения попытались огрызаться пулеметным огнем. Но снаряды СПГ (станкового противотанкового гранатомета) разнесли пулеметчиков в клочья.

«Ромашка, Ромашка, я Синица! Ромашка, Ромашка, я Синица. Ответь, твою мать! — слезливым голосом кричал в микрофон молодой радист. — Ромашка, Ромашка, где ты там? Нас убивают!»

«Синица, я Ромашка, — зашипели наушники. — Что у тебя? Ты где?»

«Я на точке. Здесь полный шиздец».

«Откуда подарочки? Откуда подарочки?»

«Да хрен его знает. Здесь полный шиздец!!!»

«Сколько у тебя двухсотых, сколько двухсотых?»

«Твою мать, здесь все двухсотые!!!»

В командирский бэтээр, внутри которого сидел радист, с грохотом ворвалась кумулятивная струя. Парню в последнюю секунду жизни показалось, что его голова разорвалась. Но то была лишь тяжелая контузия. Барабанные перепонки лопнули. Из ушей рванула струя крови. В следующий миг что-то острое разорвало грудь парня. Пламя объяло агонизирующее тело и начало лизать его своими жаждущими язычками.

Радист служил уже почти два года и знал, что в бою нельзя доверять броне бэтээра. Но ему и в голову не приходило, что можно убежать и спрятаться за камни до того, как он передаст сообщение о нападении.

Пограничный отряд подняли по тревоге. Стали быстро собирать колонну на выручку. А застава мотоманевренной группы (ММГ), дежурившая на границе, сорвалась с места и бросилась на двух бээмпэ к месту боя.

Оперативный дежурный управления принял сообщение о нападении на колонну и сразу же доложил командующему. Тот связался с командиром авиаполка и спросил, почему колонну не сопровождала авиация.

— Не было заказа, — ответил командир.

Но оказалось, что заказ был. Просто девушка, готовившая в штабе приказ, забыла включить в план вылетов борт на Калай-Хумб для сопровождения колонны.

Командир авиаполка и начальник авиаотдела тут же получили по НСС (неполному служебному соответствию) и бросились искать свободные вертолеты. Но все Ми-8 уже улетели на границу с мирными грузами. Их можно было вернуть, но это было долго.

«Крокодилы» — Ми-24 — ремонтировались. Все машины выслужили свои сроки еще в Афгане и теперь летали только на честном слове.

— Что, все разобрали? — спросил командира начальник авиаотдела, боевой генерал.

— Нет, один только начали.

— Так собирай его на хрен и гони в темпе на границу!

— Есть.

— И вообще, какого хрена ты во время усиления поставил все «двадцать четвертые» на ремонт? Я с тобой еще разберусь…

— Так, товарищ генерал, э-э-э…

— Что «э»? Чтобы к вечеру все были собраны и работали. Головой отвечаешь!

А бээмпэшки мотоманевренной группы тем временем спешили на выручку, подлетая на буграх. Солдаты россыпью сидели сверху на броне. Начальник заставы — светловолосый лейтенант с фигурой Шварценеггера, свесив ноги в люк командира, изредка бил рукой в голову водителя, показывая, как надо ехать.

Возле кишлака Моймай дорога огибала пустое поле. Лейтенант приказал срезать путь. Вдруг машина, что шла первой, вздрогнула, подорвавшись на мине. Бойцы, сидевшие впереди, свалились с брони прямо под гусеницы. Двигающаяся по инерции бээмпэ подмяла под себя солдат. Человеческие кости захрустели под лязгающими траками.