Крестовский, Елагин, Петровский. Острова Невской дельты - Сергей Петров

Хоккей вообще тогда был своеобразным: вратари играли без масок, игроки без шлемов; кого-нибудь во время матча уносили с поля с разбитой головой. Приходя после игр домой, я долго потом отогревал ноги в горячей воде.

Каждой весной пространство возле билетных касс, располагавшихся у входа на стадион сразу за Ждановским мостом, являлось для мальчишек соседних кварталов источником дохода. Дело в том, что, когда снег таял, на свет появлялись пятаки, десятикопеечные и трёхкопеечные монеты, утерянные в давке у касс. Важно было лишь не пропустить тот счастливый момент, когда верхний слой снега под воздействием солнца таял и изо льда можно было наковырять копеек двадцать-тридцать на пару порций мороженого.

Центром притяжения молодежи был каток, заливаемый зимой вокруг стадиона. В будние дни, ровно в 17.00, включались яркие прожектора; специальные машины обдавали лёд струями воды, которые замерзали на глазах, оставляя неровные полосы; включалась громкая музыка и ледовая арена оживала. Популярные песни «Чёрный кот», «А снег идёт», «Старый клён» и другие, разносившиеся из мощных динамиков по всей округе, служили сигналом и влекли народ на каток. К 17.30 каток уже полон. Молодые девушки и парни, взрослые люди и всюду и всем мешающаяся детвора выписывали круги вокруг стадиона и катались «по часовой стрелке». Некоторые, как бы из лихости и нахальства, пытались двигаться наперекор общему потоку, но у них получалось так же, как и у автомобиля, двигающегося по встречной полосе, – с непременным столкновением. Нарушителей на катках не любили и быстро общими усилиями призывали к порядку. Всё-таки дисциплинированное время было….

Чтобы не платить 10 коп. за пользование раздевалкой, детвора облачалась в спортивную амуницию дома, надевала на лезвия коньков специальные чехлы, и топала через Ждановскую набережную прямо в коньках – попробуй ныне перейти эту улицу даже без коньков. Пахнущие духами девушки на фигурных коньках и плечистые юноши на «серьёзных» беговых коньках с длиннющими лезвиями школьникам казались представителями взрослого, счастливого племени, в жизни которого существовали одни лишь праздники.

Была у школьников и ещё одна забава, весьма рискованная. Дело в том, что Ждановский мост, ведущий к стадиону, был тогда деревянным, и среди мальчишек считалось верхом отваги пролезть под его деревянными толстыми и скользкими балками. Пролезая в первый раз, я дошёл до середины, взглянул в быстрые воды Ждановки и испугался. Укрепило меня только то, что возвращаться было ещё неудобнее, чем лезть вперёд, поскольку развернуться на узкой балке не представлялось возможным. Мой приятель, ползущий по соседней балке, уронил фуражку в воду – она, покружив немного в водовороте, затонула, указав нам возможную нашу участь.

Западная часть Петровского парка

Другая часть Петровского парка (западнее стадиона) вплоть до середины 1960-х гг. оставалась необустроенной и несколько диковатой. Думаю, почти такой же, как это описано в 1920-х у Алексея Толстого в рассказе «Как ни в чем не бывало»: «По левому берегу Ждановки тянется высокий липовый парк, называемый Петровским. У самой воды растут старые, тенистые ивы…». Невдалеке, согласно описанию Толстого, располагались «белые палатки лагерей военной школы и старенькая усадебка сторожа, где бродили куры и поросёнок тёрся о корыто». У озера в глубине парка купали лошадей.

Я же, в начале 1960-х гг. запомнил приземистые домишки и сараи на месте бывшего завода братьев Ждановых; заборчики, за которыми виднелись какие-то цветники; рощу, за которой никто не ухаживал; песочек на отмелях и причаленные лодки у низких, ещё не одетых в гранитный банкет берегов. В погожий день лодки сновали туда-сюда, придавая Ждановке провинциальный и даже какой-то милый южный вид.

Возле судостроительного предприятия «Спецтранс» (Петровский пр., 2), у Второго пруда стояли бревенчатые бараки, приготовленные к сносу. Кто жил в них? По рассказам мамы, кажется, здесь располагались общежития какой-то ткацкой фабрики. Понятное дело, общежития без всякого комфорта и без центрального отопления. Эти бараки я запомнил очень хорошо. Дело в том, что, когда жильцов выселили (в 1960-х гг. деревянные дома сносили массово), мы с приятелями основательно облазили их в поисках «ценностей». Ценностями в нашем, мальчишеском, понимании являлись оставленные за ненадобностью старые настенные часы, деньги – чаще копейки, завалившиеся за плинтус, дореволюционные медные монеты, коих попадалось много, а ценились они мало, зажигалки, авторучки…

В начале Петровского проспекта существовал стрелковый тир, иногда туда приводили школьников сдавать нормы ГТО по стрельбе из малокалиберной винтовки. Словом, остров отнюдь не представлял собой регулярного парка, напротив, ему был присущ милый хаос.

Конечно, сохранись парк в таком виде до наших дней, он быстро бы превратился в помойку, как у нас превращается в помойку всё, за чем перестают ухаживать, но тогда, в 1960-х гг., при благоговейном отношении населения к газонам, цветникам и деревьям, хаос даже как-то шёл Петровскому острову.

Ещё раз парк обустроили в 1962–1966 гг. В это время на Ждановке сооружается высокая гранитная стенка по проекту инженера Г.С. Яковлевой и архитектора Л.А. Носкова, в результате чего русло реки сузилось с 54 до 48 м и она стала напоминать рукотворный канал. Именно после этого рыбаки и покинули её берега. В Большом Петровском парке сносятся все бараки и деревянные хибары, расширяются дорожки, весь подлесок уничтожается. Чуть раньше, в конце 1950-х гг., убирают маленький очаровательный островок в центре Первого пруда, на котором росли огромные дубы и который служил сценой для батальных постановок начала XX в.

Последним по времени, но далеко не лучшим решением стало закрытие для посещения территории вокруг стадиона «Петровский» в середине 1990-х гг. Футбольный клуб «Зенит», в чьём управлении находился стадион, решил избавить себя от хлопот, закрыв (кроме дней футбольных матчей) самую обустроенную территория Большого Петровского парка от населения.

В 2002–2004 гг. всерьёз рассматривался проект сооружения крыши над «Петровским», с тем чтобы стадион удовлетворял требованиям ФИФА в отношении спортивных арен, проводящих международные матчи. Своеобразная летающая тарелка из стекла должна была, по замыслу архитекторов С. Одновалова и С. Шмакова, накрыть арену, однако в итоге от дорогостоящей затеи отказались, поскольку все средства пошли на новый стадион на Крестовском острове.

Жуткие истории

На Петровском острове случилось немало криминальных историй, отмеченных прессой. Вспоминаются, прежде всего события, связанные с убийством Распутина в 1916 г., когда труп сбросили в Малую Невку возле Большого Петровского моста, или воровские сходки после блокады в 1940-е гг. Однако на острове случались и не такие шумные, но от этого не менее жуткие истории.

В полицейских отчётах сохранился рапорт Кабинету его императорского величества от капитана Перфильева, датированный 1836 г. Капитан докладывал, что проживающий на Петровском острове в дачах Вольного экономического острова великобританский подданный господин Клов, «вышедший в 10 часов утра со двора, оставил в квартире своей жену Прюденс Клов от роду шестидесяти лет. Г-н Клов находился весь день в разных домах Васильевского острова, возвратившись домой в 7 часов вечера, нашел означенную жену свою лежащей мёртвою на полу…» Жертва связана бечёвкой, лицо окровавлено, рядом валялась, как написано в рапорте, «рогожа убийцы». Полиция оперативно опросила окружающих дачников, среди коих были в основном состоятельные горожане, не вызывавшие никаких подозрений, но никто ничего не видел. Заподозрили было самого г-на Клова, учитывая, что из дома мало что украли, но на Васильевском острове по указанным им адресам в день убийства он действительно находился. В итоге по розыску никого не нашли.

Грабежи с убийством, наподобие описанного выше случая, происходили на острове не так уж часто, а вот «мирный» отъём средств редкостью не являлся. Особенно после разбивки Большого Петровского парка в конце 1830-х гг. Летом было спокойно. В это время, по словам писателя Е.П. Гребенки, «дачемания, болезнь довольно люто свирепствующая между петербуржцами», гнала всех из города и самые небогатые оседали, в частности, на Петровском острове. Однако начиная с сентября жизнь замирала: дачники с дач съезжали, а конные прогулки вокруг прудов в сырую погоду становились малоинтересными. Именно осенью в пустом парке и грабили то одного, то другого подвыпившего и подзагулявшего рабочего с пивоваренной «Баварии» или фабрики Гота; ущерб для ограбленного был, разумеется, копеечным – какие у рабочего деньги, но славы острову это не прибавляло. Поговаривали, что на преступление шли сами же бывшие фабричные рабочие, знавшие тут все тропинки и скамейки.