Листы каменной книги - Александр Линевский

Каждый год женщинам стойбища приходится лепить горшки. Как ни береги эти хрупкие сосуды, они все равно часто бьются. То обвалятся камни очага, и стоящий между ними горшок упадет и расколется, то неловкая девчонка, мешая варево, ударит по краю, то дети, расшалившись в тесной землянке, раздавят, разобьют на мелкие куски… Вот почему в тихий день у реки собрались женщины и девушки — почти в каждой землянке надо было обновить запас глиняной посуды.

Девушки натаскали кучу желтой глины, а женщины, более опытные в этом деле, уже подсыпали в нее крупного белого песку. На плоских валунах раздробили куски удивительного камня — асбеста, который не разбивается на осколки, а распадается на волокна, как прогнившая древесина. Эти волокна добавляли в глину, чтобы горшок после обжига сделался прочным и не растрескивался на огне. В глину налили воды, и три девушки, разувшись, принялись медленно вымешивать ногами вязкую массу.

Вскоре их шутки и смех поумолкли, пот начал катиться по лицам. Месить глину для сосудов — тяжелое и утомительное занятие.

Вдруг Искра обрадованно закричала:

— Смотрите, какого помощника нам ведут! Уж мы заставим его поработать!

Все оглянулись, и дружный смех зазвенел над рекой.

К ним приближалась немолодая уже женщина. Она пинками подгоняла упиравшегося, багрового от смущения подростка. Это мать, стыдясь всех встречных, вела незадачливого сына Мэку, которому Кремень в наказание приказал лепить наравне с женщинами горшки до тех пор, пока он не станет настоящим мужчиной, стойко переносящим боль. Девушки охотно предоставили тяжелую работу опозорившемуся юноше.

Не смея поднять глаз, Мэку угрюмо топтал глиняное тесто. А женщины, стараясь перещеголять друг друга, осыпали его насмешками.

— Мэку у нас оборотень, — сказала одна, — недавно как будто был мужчина, а сегодня превратился в женщину.

— Где твои дети, Мэку? — подхватила вторая. — Не забыл ли ты покормить их грудью?

Мэку только сопел, едва удерживаясь от слез.

Женщины не унимались.

— Если когда-нибудь станешь охотником, — смеялась Ясная Зорька, — и увидишь в лесу страшного рогатого оленя, кричи погромче, я приду тебе на помощь.

Смешивая глину с песком, Мэку мысленно проклинал насмешниц и в сотый раз давал себе слово, что теперь он вытерпит какое угодно испытание, хоть режь его Кремень на куски, он не проронит и звука.

Смех и шутки женщин, словно ножом, резали сердце матери Мэку. Четырех сыновей вырастила она. Один погиб в неравной борьбе с медведем, два и сейчас ходят за добычей с охотниками, а вот этот, младший, таким стыдом покрыл ее седую голову. Со злостью отщипнула она кусок глины, размяла в пальцах и швырнула в сына.

— Меси получше, жалкий ублюдок, — прикрикнула она, — если ничего другого не умеешь!

Наконец глина, размятая ногами Мэку, заблестела на солнце, будто ее смазали китовым жиром.

— Можно начинать, — сказала Искра.

Женщины уселись полукругом. Каждая насыпала перед собой кучку песка и положила рядом большой кусок глиняного теста.

Началась лепка сосудов, только Мэку остался без дела. Но уйти без разрешения самой старшей женщины, которой подчинялась молодежь, он не осмеливался. Стараясь не обращать на себя ничьего внимания, он присел на корточки за спиной матери и через ее плечо стал наблюдать, как делают горшки.

Женщина отделила от куска глины небольшой комок, скатала его шаром и, то нажимая на глину большими пальцами, то оглаживая снаружи ладонями, вылепила остроконечное дно сосуда. Чтобы глина не приставала к пальцам и поверхность горшка была гладкой, она то и дело обмакивала руки в сосуд с водой. Донышко получилось похожим на острый конец яйца. Женщина поставила его в кучу мелкого песка и принялась наращивать стенки. Раскатав длинную глиняную полоску, мать Мэку стала налеплять ее ребром на край донышка. Глиняной полосы хватило на полтора круга. Новая полоса была крепко слеплена с кончиком старой. Еще один оборот, потом еще — стенки сосуда медленно росли, сначала расширяясь, потом чуть суживаясь. Мокрой ладонью мать Мэку беспрерывно проводила по сосуду снаружи и изнутри, сглаживая места соединения глиняных полос.

Юноша, забыв об обидах, с любопытством следил за работой. Прежде он думал, что горшок лепят сразу из целого куска. Ведь детей, чтобы они не мешали матери, прогоняли подальше от места работы.

Когда мать Мэку решила, что стенки достаточно высоки, она слегка отогнула и примяла бортик. Затем взяла острую костяную палочку и начала покрывать горшок узором. Она делала в мягкой глине три ямочки, потом проводила зубчатую полоску, потом опять три ямочки, потом опять полоску.

Мэку насмешливо фыркнул.

— Я бы лучше сделал, — сказал он хвастливо.

Мать стремительно обернулась:

— Ты здесь еще, несчастный ублюдок!

Женщины обрадовались поводу, чтобы немного передохнуть. Снова раздались насмешки, а Ясная Зорька швырнула в Мэку комком глины. Комок расплющился и прилип к его лбу. Сорока не отстала от подружки, и метко пущенный ею глиняный шарик попал в переносицу юноши.

— Что тебе приказал Главный охотник? — строго спросила мать.

— Он сказал, — невнятно пролепетал Мэку, — лепи горшки.

— Вот и лепи!

Пришлось и Мэку взяться за лепку горшка. Пока он смотрел на работу женщин, это дело казалось ему пустяковым. Но теперь глина почему-то расползалась под его неумелыми пальцами в разные стороны, полосы не хотели скрепляться, выскальзывали из рук. В конце концов он все-таки слепил горшок, но это был такой кривобокий урод, что женщины хохотали до слез, а Искра схватила это убогое изделие Мэку и нахлобучила ему на голову. Скверное дело, если глина облепит волосы. Мэку поплелся к реке и долго отмывал голову, присев на прибрежный камень.

Когда он, едва не плача, вернулся к месту работы, чуть подсушенные ветром горшки уже стояли на раскаленных углях. За кострами внимательно следили — огонь вначале не должен быть слишком сильным, иначе глина оплывет. Хворост подбрасывали постепенно, стараясь, чтобы огонь был ровным и сосуды прокаливались одинаково со всех сторон. После равномерного крепкого обжига сосуд не треснет на огне очага и не пропустит воду. Это важное дело поручали только пожилым и опытным женщинам. Молодежь притихла, внимательно слушая пояснения старшей — придет время и кому-нибудь из них придется учить этому мастерству своих внучек и молодых племянниц…

До самого вечера пылали огни над рекой. Слышалось тихое пение — это старшая из женщин заклинала новые сосуды, чтобы они не были хрупкими, не бились и, главное, чтобы вкусная еда всегда наполняла их до краев.