Почему ТБ-7 не догнал "Летающую крепость"? - Ф. Костылев

Как и ожидается, автор поёт осанну бойцам крылатых легионов Геринга, не забыв подчеркнуть, что основные бои в воздухе происходили на Западе и наибольшие потери Люфтваффе также понесли в боях против американцев. Не буду спорить — мало у меня литературы по этому ТВД, увы. Но в скобках замечу, что, согласно тому же Зефирову («Асы Люфтваффе, реактивные истребители»), янки обладали в этих боях просто несусветным, по восточным меркам, численным перевесом. И на все тактические изыски немцев отвечали простым наращиванием этой самой численности. Согласитесь, это как-то смазывает тезис о неполноценности славян.

Но моё внимание привлекли две попытки автора проиллюстрировать свои утверждения ссылками на асов антигитлеровской коалиции.

Во-первых, на Джонсона (это уже в главе 1, но смысловое единство с «Вступлением» очевидно). Якобы английский ас Джон Эдгар Джонсон, проверив сведения об успехах Йозефа Приллера (101 победа, все — на Западе), с почтительным удивлением обнаружил, что они подтверждаются английской стороной на 100 %!

Согласимся — это серьёзно.

Беда в том, что всё в этом сообщении — ложь. Просто, сдавая рукопись, Зефиров, по-видимому, не предполагал, что тот же «Полигон» вскоре издаст книгу самого Джонсона «Лучший английский ас». И потому подставился.

А было так. Джонсона, таки да, задело, что он, лучший английский лётчик-истребитель, полковник, провоевавший почти пять лет, не сбитый ни разу, имеет на счету всего 38 сбитых немцев, а некий Марсейль (а не Приллер), капитан, провоевавший чуть больше двух лет и пятикратно сбитый, — 158 его соотечественников-англичан. Всю карьеру Марсейля он не рассматривал, а проверил только «звёздный» день эксперта — 1 сентября 1942 г, когда он одержал якобы сразу 17 побед. И что же? Оказалось, что в этот день общие потери британских ВВС Западной Пустыни составили всего 9 (девять) самолётов. Если учесть, что львиная доля боевых вылетов пилотами Гарри Бродхерста выполнялась на штурмовку позиций немецких наземных войск, традиционно обладавших превосходной собственной ПВО, если признать, что некоторые коллеги Марсейля тоже иногда попадали в англичан, — что тогда остаётся на долю сверхвеликого Марсейля? Два самолёта? Три? Но тогда придётся пропорционально редуцировать весь его личный счёт. Во сколько раз? В пять? В восемь? Даже если только в пять, то и тогда получаем 31 победу. Это блестящий результат. В ВВС РККА он стал бы Дважды Героем. Но это не феноменальный результат, 31 — это не 158. Надо полагать, установив этот примечательный факт, полковник Джонсон иронически хмыкнул и с лёгким сердцем отправился в ближайший паб, навсегда избавившись от всяких комплексов по отношению к немецким экспертам.

Этого подлога Зефирову показалось мало, и он решил сослаться на балтийского лётчика-истребителя, Героя Советского Союза В.Ф.Голубева. Сделал он это так. Сначала цитируется некое интервью с Голубевым: «Надо сказать… что в 1944 немецкие лётчики старались избегать боёв с нами, атаковали только при численном превосходстве, да и то неохотно. При малейшей угрозе с нашей стороны они делали переворот через крыло и удирали, дымя форсированными моторами…»

Отсюда автором делается убийственный вывод: «…до конца войны немецкие летчики могли выбирать, вступать им в бой с советскими истребителями или нет. Это означало, что их самолёты обладали достаточными лётными характеристиками для такого выбора». Эх, Голубев, Голубев! Шляпа ты, а не ас, сам курица, и мозги у тебя куриные. Фрицы тебя, как пацана, дурачат: хотят — дерутся, не хотят — летают вокруг, ухмыляются, а ты от гордости надулся, решил, что они тебя, лопуха русского, испугались. Эх, руссише унтерменш…

Я пока оставлю за кадром тактические озарения Зефирова из серии «хотели — не хотели» и внесу ясность насчёт «могли — не могли». Берём книгу В.Ф. Голубева, командира 4 ГИАП ВВС Балтфлота, читаем. Действительно! Подобные случаи имели место быть. Причём многократно. Вот только Голубев при этом вполне чётко поясняет: не стали преследовать, поскольку выполняли задачу по прикрытию тральщиков, или штурмовиков, или переправ через реку. Хотелось и моглось, но — нельзя, ибо ввязаться в бой с группой отвлечения — значит рисковать подопечными.

Вот оно что, оказывается. Лётчики Голубева — люди военные, дисциплинированные. Они выполняют боевую задачу, работу делают, и потому не могут позволить себе щекотать нервы дуэлями с «фокке-вульфами», как ни велик соблазн.

Две ссылки — две стопроцентных, бесспорных, заведомых лжи. Закономерный итог: автор опустился до уровня махровой резуновщины. Вывод: в книгах Зефирова нельзя верить ни единому слову.

А вот теперь, наконец, настало время поставить тот самый общий вопрос обоим авторам (и не только им), о существовании которого я упомянул в начале статьи.

Что за странный критерий оценки боевой эффективности истребителей — личный счёт? Откуда это?

Прежде, чем выносить оценки и развешивать ярлыки, нужно овладеть хотя бы азами военного искусства, понять основные принципы взаимодействия видов вооружённых сил и родов авиации, уяснить для себя рецепты победы. Они несложны, их растолкует вам любой штабной работник. Неужели в Москве или том же Мурманске мало авиационных штабов? Это не военная тайна, эти рецепты везде одинаковы — в России ли, в Америке. Без понимания этих вещей первая же попытка автора перейти от фактуры к обобщениям заканчивается грандиозным ляпом.

Во-первых, авиация — только служанка общевойсковых соединений и объединений. Сама по себе она войну выиграть не может, даже показательная порка Сербии была бы немыслима, если бы не усташи, албанцы и прочие американские наёмники, сделавшие за НАТО всю грязную работу на земле. Во-вторых, в структуре собственно авиации истребитель — только слуга всех остальных самолётов. Даже по отношению к латаному-перелатаному связному «пайперу» могучий «тандерболт» занимает подчинённое положение, ибо его задача — обеспечить безопасность тряпичной «букашки». Подчёркиваю: не сбить 5 «зеро» в ходе вылета, а обеспечить перелёт «пайпера» из Порт-Морсби на Хендерсон-Филд или куда там ещё. Чрезвычайно редко истребитель получает задачу «сбить», как при перехвате Ямамото; почти всегда — «обеспечить», «не допустить», «блокировать», «прикрыть».

Поэтому соотношение побед и потерь САМО ПО СЕБЕ показателем боевой эффективности ВВС в целом и истребительной авиации в частности не является. Таким показателем является только способность/неспособность ВВС решать поставленные перед ними задачи. Естественно, чем благоприятнее при этом соотношение потерь и побед, тем лучше, но это второстепенный фактор. Я отдаю себе отчёт, что для штатского уха это звучит предельно цинично, но иначе — никак. Я имею право так говорить, потому что воевал в пехоте и цену крови знаю лучше, чем кто-либо другой. Что же касается числа самолётов противника, сбитых в воздушных боях, то это — вообще третьестепенный показатель. Да пусть хоть все они уцелеют, до единого! Но если при этом они не в силах помешать нашим войскам, парализовать нашу промышленность — то и чёрт с ними. Возьмём тёплыми на аэродромах.

Зефиров издевается над утверждением, что к 1944 г. советская авиация завоевала господство в воздухе, поскольку, по его подсчётам (цену им мы уже представляем), русские чуть ли не до самого конца войны теряли по 6 истребителей на 1 немецкий. Бог с ним, с цифрами. Поразительна наивность автора; это примерно то же самое, что споры семилетних детишек: кто кого побьёт — Брюс Ли или Арнольд Шварценеггер? Поясняю специально для семилетних. Господством в воздухе называется такое положение, при котором наша авиация имеет возможность решать любые поставленные перед ней задачи, а авиация противника не в состоянии решать никаких. Выполнялось ли это условие в 1944 г? Можно взглянуть и несколько по-другому. Вторая мировая — это война, ясно и недвусмысленно показавшая, что без господства в воздухе проведение наступательных операций немыслимо. Причём соотношение наземных сил тут ничего не решало. Удавалось ли Красной Армии в 1944 г. проводить наступательные операции? Всё, вопрос закрыт, тут не о чем больше спорить.

Итак, любые разговоры об эффективности, о мастерстве и т. д. неизбежно упираются в одну точку: способность истребителя решать поставленные перед ним боевые задачи, даже если при этом приходится поступиться лишним «сбитым». Тут-то самое время вспомнить ещё один махровый перл дилетантизма Зефирова. «До конца войны немецкие лётчики могли выбирать, вступать им в бой с советскими истребителями или нет… немецкие истребители на Восточном фронте в основном придерживались одной тактики — атаковать противника внезапно, и только тогда, когда для этого есть благоприятные условия». Тут просто не знаешь, что и сказать. Что ни скажи, не поймёт, ибо, по-видимому, просто не знает элементарщины, обязательной для курсанта любого училища, побывавшего на вводной лекции по тактике.