Ностальгия - Виктор Точинов

Он тоже не пытался завязать разговор, напряженно обдумывал ситуацию. Преступлений он здесь не совершал. Распитие? Не смешно, хмель на удивление быстро выветрился, и голова, и тело работали идеально, в абсолютно трезвом режиме. И сердце ничем себя не проявляло – в смысле, никакими патологиями. Чувствовал бы он себя так на площади – попытался бы сбежать, оторваться, даже рискуя получить в спину пулю из табельного «макарова».

Но если считаете пьяным – отправляйте в вытрезвитель, там тоже люди работают, не роботы, можно договориться…

Единственный неприятный момент, который надо как-то объяснить, – даты в паспорте. (Как все-таки повезло, что так и не собрался обменять свой серпасто-молоткастый на российский, нового образца паспорт.) Остается твердить одно: ошибка, дрогнула рука у пьяного паспортиста, и родился я не в шестидесятом, а в сороковом, сороковом, сороковом… И в дате выдачи паспорта дрогнула? Дрогнула! Пьян был писарь безмерно, мыслями в будущее упорхнул… Так, скажут ему, а почему тогда…

Продумать до конца грядущий разговор не удалось. Дверь распахнулась, вошел человек в штатском. Уверенно, без стука вошел, как свой к своим. На вид лет тридцать, невысокий, худощавый; движения быстрые, шустрые, но не суетливые, взгляд тоже перемещается с одного объекта на другой очень быстро.

Многословием разговор не отличался.

– Вот, – кивнул младший лейтенант на обезьянник.

– Понятно, – ответил тип в штатском.

– И вот, – младший лейтенант встал, обошел стол, эффектным движением иллюзиониста сдернул разложенную на столе газету.

Под ней лежали предметы, изъятые у Сергея: расческа, мобильник, ключи от квартиры и ключи от машины, бумажник (доллары и две кредитки – отдельно, рядом).

Расческа шустрого не заинтересовала, а вот мобильник он рассмотрел очень внимательно, осторожно взявшись за самый кончик антенны. Повертел стодолларовую купюру – тоже аккуратненько, держа за краешек. Ключи от квартиры небрежно отложил в сторону, а вот от машины зачем-то долго изучал.

– Э? – спросил у младшего лейтенанта, продемонстрировав тому объект своего интереса под определенным углом.

– Х-хе… – откликнулся мент.

Сергей приник к прутьям решетки, всмотрелся. Эмблема «опеля» на фирменном брелке выглядела в этом ракурсе точь-в-точь как вписанная в круг эсэсовская руна. Тьфу, ерунда какая…

– Уот секрет сервис… э-э-э… дую билонг ту? – спросил вдруг быстроглазый.

И вот тут Сергей Белецкий сорвался… О чем он кричал, о чем надрывался, о чем рыдал, сотрясая в истерике решетку, так потом и не вспомнил. Но не об ошибке пьяного паспортиста, очевидно…

– Очень хорошо, – спокойно сказал быстроглазый, когда крики смолкли. – Отправим тебя домой, не проблема. Переночуешь тут, а завтра отправим.

И потянул за рукав младшего лейтенанта – в дальний от «обезьянника» конец помещения. По пути прихватил со стола мобильник, причем обращался теперь с ним без всякой осторожности – весь разговор вертел в руках, нажимал на кнопки…

Сергей медленно приходил в себя. Во рту противно солонело – хотя никто его не бил, похоже, сам ударился лицом о прут решетки, но абсолютно не помнил этот момент…

Разговор мента и шустрого был негромким, но кое-какие слова доносились… Один обрывок фразы убил Сергея на месте: «…как раз завтра, комиссия из Кащенки…»

Сергею хотелось выть. Он наконец понял, кто пришел к нему в квартиру апрельским вечером – вечером, который ждать еще много-много лет. И от чего этот кто-то – он, он сам! – хотел его (себя! себя!) спасти.

– Опаньки… – удивленно сказал быстроглазый. – Ну-ка, ну-ка…

Его бессистемные манипуляции с кнопками принесли наконец результат. Не позвонил кому-нибудь, разумеется, – некому тут звонить…

– Вот ведь придумали… – заглянул через плечо штатскому младший лейтенант. – А ничего себе буфера у тёлки…

Сергей прикусил губу. Понятно, на что они там пялятся… Когда он купил этот мобильник – новейшую модель с встроенной фотокамерой, последний писк моды – они с Дашей обмывали покупку, ну и опробовали… Самые откровенные фото Сергей не стал стирать, сохранил в памяти телефона.

– Дай-ка глянуть протокол, – сказал быстроглазый; мобильник он в руках уже не вертел, убрал в карман. – Что вы тут накарябали… «шпионский предмет типа рации»… рация, ну-ну…

Разорвал листок пополам, скомкал обрывки.

– Пишите по новой: ничего у него с собой не было. Ничего.

Доллары разделили по чину: по две сотенных бумажки штатскому и младшему лейтенанту, одну – молчаливому старшине.

Обделенный старшина впервые вступил в разговор, пробурчал:

– И пальта у него не было. Нехрен тут…

Эпилог

Они позволили себе засмеяться лишь один раз, после одного ответа Сергея.

До того никакой реакции не показывали. Вопрос – ответ, вопрос – ответ, вопрос – ответ… Правильно, неправильно, – не понять, глядя на каменные морды игроков в покер. Покер, где ставкой твоя судьба. Молчат, лишь три карандаша делают отметки в разложенных на столе бумагах…

Сколько задних лап у зайца? Две. Какой сейчас год? Молчание. Как звали вашего отца? Борис. Какое сегодня число? Молчание. Как зовется детеныш собаки? Щенок. Какой сегодня месяц? Июнь. Сказал наобум, надеясь, что угадает правильно: ведь сугробы тополиного пуха бывают лишь в июне? Или… Или в июле тоже?.. Проклятье! Знал бы заранее, как это станет важно, каждый год записывал бы в тетрадочку: когда началась и когда закончилась «тополиная метель»…

За бессонную ночь, проведенную на жестком ложе обезьянника, Сергей успел обдумать линию поведения. Самое главное, самое важное, – доказать, что он нормальный. Не попасть в психушку.

Будущее, судя по всему, не задано однозначно, возможны разные варианты. Именно поэтому постаревший Сергей пришел к самому себе в Солнечноборске две тысячи первого года. Иначе какой смысл? Раз тебе все равно не поверят, пусть уж все идет, как идет… Но он пришел, и начал разговор совсем иначе, чем пришедший к нему самому много лет назад полусумасшедший ханыга. На том, прошлом цикле, возможно, была попытка огорошить с порога: я, дескать, это ты, – будущий, заплутавший во времени… И разговор завершился еще быстрее, какой же нормальный человек в такое поверит?!

И Сергей-бис на следующем витке попробовал другой подход, более осторожный, выдал себя за родственника. Тоже не выгорело, но главное не это… Главное – будущее можно менять, по-иному действуя в настоящем… Но если угодить в дурдом, ничего уже не изменишь. Как тебе можно и нужно действовать, там будут решать другие.

Но неужели не видно, что он нормальный???!!! Легкая амнезия – не сумасшествие, ну забыл человек текущую дату, с кем не случается…