Три метра над небом - Федерико Моччиа

   Баби кивает. Стэп подходит к ней и ловким движением вытягивает бандану, которую она надела вместо ремня. Баби не успевает его остановить.

 — Отдай!

   Пытается отобрать, но Стэп высоко поднял руку с банданой. Баби хочет ударить его по лицу, но Стэп быстрее. Перехватывает ее руку на полпути и сильно сжимает. Голубые глаза Баби заблестели. Он сделал ей больно. Но она из гордости молчит. Стэп, заметив это, ослабляет хватку.

 — И даже не пытайся.

   Отпускает ее и садится на мотоцикл.

   Появляется Маддалена и усаживается позади него. Согласно правилам, садится задом наперед и надевает венок. Мотоцикл срывается с места, как раз когда она застегнула ремень на последнюю дырочку. Маддалена протягивает руки назад и вцепляется в бока Стэпу. Поднимает голову. Баби стоит и смотрит на нее. Девушки напоследок обмениваются взглядом.

   И тут Стэп поднимает мотоцикл на колесо. Маддалена зажмуривается и прижимается к нему еще теснее. Венок удержался. Стэп возвращает мотоцикл на оба колеса и газует, выезжая в центр улицы, готовый к гонке. Вскидывает правую руку. На запястье издевательски сверкает, развеваясь, бандана Баби.

   Внезапно, словно ниоткуда появляются три мотоцикла и несутся к середине улицы. Позади каждого мотоциклиста задом наперед сидит девушка. «Ромашки» оглядываются вокруг. Перед ними толпа подростков. Все весело смотрят на них. Кто-то их знает и выкрикивает имена. Другие машут им, пытаясь обратить на себя внимание. Но «ромашки» не отвечают. Все они, вытянув руки назад, крепко держатся за седока, от страха, что слетят с мотоцикла, когда он сорвется с места. Сига собирает ставки. Господа из «Ягуара» поставили больше всех. Один из них поставил на Стэпа. Другой — на парня рядом с ним на разукрашенном мотоцикле. Сига, собрав деньги, кладет их в передний карман куртки. Затем вскидывает правую руку и сует в рот свисток. Все замолкают. Мотоциклисты подались вперед, готовые стартовать. «Ромашки» сидят задом наперед. Глаза их закрыты. У всех, кроме одной. Маддалена хочет насладиться этим мгновением. Она обожает гонки. Мотоциклы зарычали. Три левых ноги жмут на педаль. С характерным звуком заводятся моторы. Сига опускает руку и свистит. Мотоциклы, взревев, срываются с места, почти встав на дыбы. «Ромашки» жмутся к парням. Глядят вниз, на бегущую дорогу, суровую, опасную. Дыхание перехватило, сердце колотится как сумасшедшее, желудок подскочил к горлу. Летят со скоростью сто, сто двадцать, сто сорок. Первый слева ломается. Падает на переднее колесо с жутким грохотом, прямо на амортизаторы. Вилка дрожит, но никто не пострадал. Другой, с ним рядом, слишком сильно газанул. Мотоцикл взвивается на дыбы, девчонка, почувствовав, что седло под ней почти вертикально, визжит. Парень, напуганный больше оттого, что он не один, сбрасывает газ и тормозит. Мотоцикл осторожно опускается. Kawasaki, зверь весом в триста килограммов, планирует, медленно-медленно, будто живой, передняя часть снижается и наконец касается земли, как маленький самолет, только без крыльев. Стэп продолжает гонку, то притормаживая, то газуя. Его машина, несущаяся вперед все на той же высоте, кажется неподвижной, будто ведомая прозрачным лучом в ночной тьме. Летит прямо к звездам. Маддалена смотрит, как бежит улица, смотрит на белые полосы, почти невидимые, сливающиеся друг с другом, на серый асфальт — он как море, податливое, гладкое, спокойное, тихо движется под ней. Стэп приходит первым под радостные вопли друзей и тихое счастье синьора, поставившего на него, причем этот тип счастлив не столько оттого, что получит деньги, сколько оттого, что обыграл друга, приведшего его сюда.

   Дарио, Скелло и еще друзья кидаются к нему с поздравлениями. Чья-то братская рука из людской мешанины протягивает ему холодное пиво. Стэп перехватывает его на лету, жадно пьет и передает Мяддалене.

 — Ты молодчина, даже не дернулась! Гениальная «ромашка».

   Маддалена отпивает пива, слезает с мотоцикла и улыбается ему.

 — Иногда надо оставаться на месте, а иногда надо и уметь дернуться. Я правильно выучила?

   Стэп улыбается. Отличная она все-таки девчонка.

 — Совершенно правильно.

Смотрит ей вслед. И фигурка у нее что надо. Тут появляется Полло, он прыгает позади своего мотоцикла.

 — Ну ты, блин, даешь! Пошли к Сига. Посмотрим, сколько ты выиграл! Надо бы тебе пропустить пару гонок, может, ставки на тебя повысятся. Или можно разбиться, а потом поставим все на тебя и загребем кучу денег. Так делают американские боксеры в кино.

 — Стэп! Стэп!

   Он оборачивается. Это Паллина кричит на стене, стоя рядом с сеткой.

 — Молодец! Это было мощно!

   Баби расстегивает куртку Паллины.

 — Давай сюда пояс.

 — Чего? Шутишь, что ли?

 — Нет, давай пояс. Если быть «ромашкой» так уж щекочет нервы, то надо попробовать.

   Она выдергивает пояс из шлевок. Паллина ее останавливает.

 — А ты знаешь, что если ты наденешь этот пояс и если тебя выберут, то ты обязана ехать. Однажды сюда пришла девчонка, она просто так надела пояс с ромашками, нравилось ей. Так ее затащили на мотоцикл и силой заставили ехать.

   Баби вопросительно смотрит на Паллину:

 — Ну? И чем же все кончилось?

 — Ничем, ну то есть она не свалилась. А кстати, ты ее знаешь. Это Джованна Бардини из второго «Е».

 — Кто, эта лохушка? Ну, значит, и я тоже смогу.

   Паллина передает ей пояс.

 — Да, если ты не заметила... Джованна теперь носит исключительно подтяжки.

   Баби смотрит на нее. Паллина корчит рожицу. Обе они разражаются смехом. Надо же было разрядить обстановку, на самом-то деле! Маддалена с подружкой смотрят на них скучающе. Баби надевает пояс.

 — Зашибись! Теперь я тоже «ромашка».

   Перед ними тормозит тип устрашающего вида. Волосы на макушке у него длинные, а ниже пострижены совсем коротко, бычья шея вываливается из ворота куртки военного покроя с оранжевыми отворотами.

 — Эй, ты, «ромашка», давай сюда. Залазь.

   Баби неверяще тычет пальцем себе в грудь:

 — Кто, я?

 — А кто ж еще? Давай, шевели булками, сейчас начнут. О, привет, Маддд.

   Устрашающий тип, помимо внешнего вида, получает еще одно очко в минус — он приятель Маддалены.

   Баби подходит к Паллине.

 — Ну все, пока, я поехала. Расскажу тебе потом, как оно.

 — Давай.

   Паллина не движется с места, и вид у нее виноватый.

 — Послушай... прости меня.

 — Да ладно, чего ты. Это же круто — быть «ромашкой», вот я и хочу попробовать. Ты тут ни при чем.

   Тип легко газует. А вот Баби, напротив, трудно забраться на мотоцикл. Тип сажает ее. Баби расстегивает пояс. Тип берет его, оборачивает вокруг талии и протягивает ей концы. Баби еле-еле застегивает пояс на последнюю дырочку. А он толстяк, оказывается. Ко всему прочему Маддалена с силой хлопает его по плечу.

 — Давай, выжми все. Ты победишь, я знаю.

   И тут же улыбается Баби:

 — Тебе понравится, вот увидишь. Данило просто потрясающе ездит на заднем колесе.

   Баби не успевает ответить. Тип жмет на газ и срывается с места. Данило! Вот что значила буква «Д» на хвостике. Данило. Или даже хуже: десница рока. Мотоцикл останавливается. Баби от толчка падает на спину Данило.

 — Тихонько, детка.

   Теплый, глубокий голос, вместо того чтобы успокоить, производит на Баби противоположное действие. Ненавижу, думает Баби. «Тихонько, детка». Кошмар какой-то. Пояс давит на талию. Никогда не носила таких поясов, даже когда они были в моде. Что за наказание. Слева от них останавливается парень с повязкой на глазу, на желтом мотоцикле. Это Хук. Она видела его пару раз на пьяцца Эуклиде. Позади него девчонка с вьющимися волосами и чересчур жирно намазанными губами. Явно в восторге от того, что «ромашка». Девчонка ей машет. Баби не отвечает. У нее пересохло в горле. Поворачивается в другую сторону. Справа от них остановился высокий симпатичный парень с длинноватыми волосами и птичьим пером вместо подвески в серьге. Бензобак его мотоцикла расписан аэрографом. Нарисован закат на пляже, в центре, среди волн — огромное солнце. Мужик серфит по волнам. Заниматься серфингом уж точно не так опасно, как быть «ромашкой». Внизу подпись: «Танц...» Баби подается вперед, но дальше ей не видно. Остальное закрывает чей-то мотоцикл. Парень вытаскивает из кармана куртки какую-то бумажку. Привстает и наклоняется к зеркальцу. Поворачивает его стеклом кверху. Там отражается луна. Баби смотрит на бензобак. Теперь ей видно всю надпись. «Танцовщик». Конечно, она же слышала об этом. Они принимают наркотики. Танцовщик высыпает содержимое пакетика на зеркальце. Бледный лик луны скрывается под менее невинным белым порошком. Танцовщик подается вперед. Приставляет к носу трубочку из десяти евро и втягивает в себя дорожку. Луна снова отражается в стекле. Танцовщик пальцем собирает последние крупинки этой радости искусственного происхождения и втирает их в десны. Беспричинно улыбается. Он достиг счастья через химию. Закуривает. Позади него сидит девушка с волосами, стянутыми лентой. Кажется, она ничего не заметила. Однако сигарету он ей все же предложил.