Первая спасательная - Карел Чапек

- Выпил, выпил! - спешит сообщить еще в дверях старый Томшик, приняв важный вид.

- А что сказал?

- Что очень благодарен и что, мол, пьет за здоровье первой спасательной.

- И не обозлился?

- Нет. Спросил, вправду ли, мол, это ему посылает команда? Верно ли?

- А ты что?

- А я сказал: ну да, господин запальщик, команда, и желают, мол, вам здоровья. Эту бутылочку послал сам господин управляющий.

- А он что?

- Заморгал этак и спрашивает, правда ли, Томшик?

- И что он сделал?

- Ну что ему делать! Вроде как усмехнулся - ладно, мол.,.

- И выпил?

- Выпил. Только рука у него тряслась, так что он штаны облил. А потом и говорит: "Скажите иди Томшик, что я благодарю всю команду". Да, и еще добавил: "Винцек, ребята-то как черти работали".

Господин Хансен будто бы сказал ему: вот это шахтеры, любо-дорого поглядеть!

Все столпились вокруг Томшика, упиваясь этими новостями; лишь каменщик Матула сидит и почесывается, уставя налитые кровью глаза в пол; Адам, намыливаясь в десятый раз, серьезно слушает.

- А какой он был при этом, Винца?

Старый Томшик не умеет объяснить.

- Ну какой... Вроде не ожидал, что ли, И спросил: вы не знаете, Томшик, кто это придумал? Не знаю, мол, господин запальщик, должно быть все сразу.

- Правильно сказал, Винца!

Команда необыкновенно оживилась, языки развязались.

- Ну вот, видишь!

- Нет, Андрее-то каков! Ручным скоро станет!

- Ребята, теперь мы!

Пепек перекинул через руку свою рубашку вместо салфетки и протянул стаканчик из толстого стекла деду Суханеку.

- Держи, дед, как самый старший. И радуйся, что ты еще на этом свете.

До сих пор об этом никто не упоминал.

У старика, когда он принимает стакан, дрожит рука.

- Обушок, вот что обидно, - лепечет он, пробуя коньяк. - Ну, ваше здоровье! - Он опрокинул стаканчик и поперхнулся. - Матерь божья, вот это да!

Пепек подносит стаканчик Адаму.

- Теперь ты.

Адам долго нюхает коньяк и протягивает обратно полный стаканчик.

- Ваше здоровье, - говорит он и вытирает губы.

Станда не поверил глазам: Адам улыбнулся!

Правда, это была лишь тень улыбки, но все-же... как будто это вовсе и не Адам.

Теперь стаканчик взял крепильщик, поглядел на него против света и вылил содержимое себе в глотку.

- Хорош,-довольно сказал он и тихо просиял.

- Матула!

- Не хочу, - проворчал каменщик.

- Да брось, Франта, не ломайся...

- После Андреса... я... не стану пить!

- Ну, не порти компанию, дружище!

Матула берет стаканчик опухшими пальцами.

- Я его убью, - громко говорит он, - все равно убью...

- В другой раз с ним посчитаешься, а пока, черт возьми, уймись!

Каменщик Матула подчинился и выпил коньяк.

- Дай еще, - прохрипел он н вытер ладонью синеватые губы.

- Теперь я.- И Пепек, широко расставив ноги, опрокинул коньяк в рот и с наслаждением заржал. --Теперь ты, Станда!

Станда никогда еще не пил коньяка; сначала он попробовал его на язык, затем выпил одним духом, по примеру прочих, заморгал н закашлялся; сразу опьянев, он почувствовал безмерное блаженство, на глазах у него выступили слезы, вся душевая завертелась, и он не знал, как выразить свой восторг. Удивляясь, что пол уходит у него из-под ног, он повернулся к Мартинеку.

- Мартинек, я тебя люблю, - с жаром сообщил Станда.

Молодой гигант весело улыбнулся.

- Ну вот и ладно.

- А на Пепека я вовсе не сержусь, - торопливо уверял Станда. - Вот нисколечко, Пепек... Пепек поклялся, что поможет им. Пепек - славный малый, и я его от всей души люблю. А Хансен... братцы, ну прямо как бог! Правда ведь, он как бог?

- Еще бы, - серьезно согласился крепильщик.Ханс - во!

- Понимаешь, Хансена... я считаю героем. Первый спустился н ушел последним... Крепильщик, я готов снова туда спуститься. Я слышал, как они тюкали... Мартинек... ведь верно, мы им поможем?

- Понятное дело, - отвечал крепильщик.-А зовут меня Енда... Иди-ка ты мыться!

Станда с наслаждением плещется под душем, коекак, торопливо проводя руками по своему худощавому телу. Мартинека он больше не стыдится. Нет, нет, перед Мартинеком ему не стыдно.

- Как бы вместо нас другие их не спасли, - выбивает он дробь зубами.Вот здорово будет, когда их на-гора подымут... Как ты думаешь, Андрее смелый?

Мартинек отдувается под струей воды, трет себе спину.

- Что ты сказал?

- Андрее - смелый парень?

Крепильщик задумался, красивый и сильный, как статуя на фонтане.

- Да, - ответил он наконец. - Дело свое знает. И распоряжаться кто-то должен же, - закончил он несколько уклончиво.

- А что он всюду нос сует... думаешь, это смелость?

- Ради порядка,- рассудительно объясняет Мартинек. - Он должен все измерить, записать и доложить, понимаешь? Он ужасно любит докладывать. Ради этого он в огонь кинется...

- Он ко мне все время придирался, - пожаловался Станда. - Складывай, мол, камни точно в штабель, и уголь отдельно... На что это ему, скажи, пожалуйста...

- Для порядка. Он потом все обмерит и запишет в книжечку: откатчик такой-то, столько-то кубометров породы и столько-то угля.

- Он и об этом должен докладывать?

- Может, и не должен, да Андрее это любит. Понимаешь, я поработать как следует люблю, а он- обмерить, как положено. По мне, и мерить-то не надо: руки у меня сами чувствуют, что вдоволь поработали- и ладно. Молодой великан вытирает полотенцем широкую грудь и удовлетворенно, глубоко издыхает. - Но Андресу всегда кажется, будто мало сделано, а все оттого, что он только свой метр и знает, - и потому злится, почему не больше сделали. Да, работать и мерить - вещи разные. И вдобавок хочется ему когда-нибудь стать десятником участка, а то и штейгером... Ради этого, дружок, он и в пекло полезет. - Крепильщик засмеялся. - А в том штреке, Станда, понимаешь, неважно сегодня было!

- Ты думаешь, что там... что там было так уж опасно?

- Ну, как же, - спокойно ответил крепильщик.Ты еще увидишь. Ханс, Андрее, Адам - все чего-то ждут, по лицу видно.

- Чего же они ждут?

- Не знаю, - ответил Мартинек, вытирая румяное лицо. - Я крепильщик. Что ж, крепь там будет падежная; этот Вагенбауэр-человек умелый... Да ладно, пока мы оттуда выбрались, и то слава богу скажи.

У Станды немного кружится голова - вероятно, после душа.

- Енда, - говорит он в каком-то экстазе, - я хотел бы совершить что-нибудь такое для тех троих. Что-нибудь... великое, понимаешь? Чтобы самому почувствовать,- да, ты делаешь как раз то, что нужно... ведь дело идет о жизни! У меня это вроде как жажда... Как ты думаешь, что я должен делать?

Мартинек понимающе кивает.

- А очень просто: ты должен как следует укладывать камни, ясно?

XII

Первая спасательная кучкой плетется к нарядной- сдавать номерки. Уже ночь, десятый час; на "Кристине" все тихо и темно, лишь кое-где разбросаны огоньки да светятся высокие окна машинного отделения; на горизонте поблескивают зарницы, словом - черная ночь. У окна нарядной стоит навытяжку запальщик Андрее и разговаривает с Хансеном.