Германия в ХХ веке - Александр Ватлин

Выборы 4 мая 1924 г. стали своего рода запоздавшей местью населения власти за потрясения прошедшего года. Наибольший прирост голосов получили те силы, которые не смогли победить республику «своими» методами – коммунисты (12,6 %) и праворадикальный блок (26 %). В декабре того же года немцам вновь пришлось идти к избирательным урнам из-за того, что правительственные партии не смогли договориться о путях реализации плана Дауэса. Новый состав рейхстага стал символом стабилизации – он единственный полностью отработал свой легислатурный период. То, что за эти четыре года в Германии сменилось шесть правительств, уже никого не удивляло. Чехарда кабинетов подрывала в глазах населения и без того невысокий престиж парламентской системы. Занимавшие пост рейхсканцлера в годы стабилизации Вильгельм Маркс и Ганс Лютер являли собой скорее тип «управляющих делами», нежели творчески мыслящих политиков.

Немецкая экономика в годы стабилизации демонстрировала скорее качественный, нежели количественный рост. Внешнеэкономическая изоляция и слабость национальной валюты заставили предпринимателей сосредоточить свое внимание на повышении эффективности производства прежде всего за счет технологических новаций. К концу 20-х гг. страна давала 100 % мирового производства синтетического бензина и красителей, 80 % – искусственных азотных удобрений. Веймарская Германия смогла вернуть себе мировое лидерство в отраслях, ставших символом победы человека над пространством и временем – автомобилестроении и авиации. Бизнес продвигался как вширь, так и вглубь – с 1918 по 1922 гг. число зарегистрированных акционерных предприятий выросло втрое, параллельно шел процесс концентрации производства. Удачно использовав инфляционную конъюнктуру, Стиннес создал крупнейший в Европе концерн, состоявший из 2890 предприятий. Ключевые позиции в химической индустрии занимал созданный в 1925 г. трест «ИГ Фарбениндустри», Стальной трест контролировал 45 % национального производства чугуна и стали.

На фоне всемирного «просперити» 20-х гг. Веймарская республика выглядела достаточно скромно (10 % мирового промышленного производства, 12 % мировой торговли). Лишь к 1929 г. достигнут объем промышленного производства довоенной Германии. Финансовая стабилизация держалась на зарубежных кредитах (с 1924 по 1929 год было получено более 11 млрд. долларов). Бремя репараций ( до 2,5 млрд. марок в год), взимавшихся в основном за счет высоких налогов, тормозило активность внутренних инвесторов. После 1923 г. правительство окончательно демонтировало механизмы «военной экономики», прибегая к мягким методам хозяйственного регулирования через налоговую и таможенную политику.

Параллельно правительству пришлось наполнять реальным содержанием установку Веймарской конституции на социально-ответственное государство. За четыре года стабилизации реальная заработной плата выросла на 60 %. Произошел почти полный охват работавшего по найму населения профсоюзами, которые превратились в одну из самых влиятельных лоббистских групп за кулисами германской политики. Но даже в эти годы число безработных в Германии не опускалось ниже 7 % от самодеятельного населения. Законом от 7 июля 1927 г. было введено обязательное страхование по безработице (Arbeitslosenversicherung), заменившее помощь неимущим (Erwerbslosenfuersorge). Рассчитанный на высокую коньюнктуру, закон сразу же стал давать сбои и превратился в яблоко раздора для партнеров по правительственной коалиции – если социал-демократы настаивали на увеличении выплат предпринимателей в фонд страхования по безработице, то их буржуазные партнеры выступали за сокращение размеров пособий самим безработным.

Негативные тенденции социальной перегруженности Веймарской республики нарастали из года в год – налоги к 1929 г. по сравнению с довоенным периодом выросли в 2 раза, а социальные расходы бюджета (одна из самых крупных его статей) – в 13 раз. В 1926 г. левыми силами была предпринята попытка пополнить государственную кассу за счет экспроприации «священных коров» – феодальных владений высшей аристократии. Один только Вильгельм Второй сохранял в Германии недвижимость на сумму до 200 млн. марок, которая была временно конфискована в ходе Ноябрьской революции. По инициативе КПГ и СДПГ 20 июня был проведен референдум о безвозмездном отчуждении собственности такого рода, собравший 36 % голосов избирателей. Результаты референдума оказались недостаточными для принятия соответствующего закона и в то же время показали хрупкость «гражданского мира» в стране. Республику терпели в основном из материальных соображений – пока дела шли в гору, противостоящим социальным силам удавалось достигать соглашений в ее рамках.

Политическая ситуацию Веймарской республики в годы стабилизации характеризовали не столько парламентские компромиссы, сколько подспудная реабилитация и реорганизация сил «старого режима». Первую и очень важную победу они одержали в ходе президентских выборов, последовавших за неожиданной смертью Фридриха Эберта. Его неформальный наследник Отто Браун получил в первом туре, состоявшемся 29 марта 1925 г., около 29 % голосов, уступив кандидату правых партий Карлу Ярресу менее десяти процентов. Руководство СДПГ, посчитав, что победа и так уже в кармане, предпочло оставить Брауна на посту премьер-министра Пруссии и подключиться к либеральному блоку, сохранившему во втором туре кандидатуру Вильгельма Маркса.

Для аристократической элиты выборы президента являли собой последний шанс внутриполитического реванша – и она его использовала, выставив против Маркса фигуру национального масштаба. Фельдмаршал Гинденбург, которому уже исполнилось 77 лет, являлся скорее символом былой мощи Германии, нежели самостоятельным политиком. Ни для кого не являлось секретом его негативное отношение к демократическим партиям, якобы предавшим германскую армию на полях сражений мировой войны. Гинденбургу, опередившему своего соперника менее чем на миллион голосов, помогли коммунисты, не снявшие во втором туре президентских выборов своей партийной кандидатуры. «Избрание Гинденбурга сделало респубиканскую форму правления более приемлемой для консервативной части Германии» (Г.А. Винклер). Верный присяге, в том числе и президентской, фельдмаршал помнил о том, что «второй Танненберг» обеспечили ему голоса миллионов избирателей, а не придворные интриги. То, что с его именем неразрывно связана печальная судьба Веймарской республики, было скорее следствием отсутствия опыта политической деятельности в условиях партийной демократии, чем результатом хладнокровного расчета или злого умысла. В отличие от Эберта Гинденбург полностью доверял своему военному и бюрократическому окружению. Искренне пытаясь сыграть роль «отца нации», второй и последний президент первой Германской республики не смог подняться над интересами своего класса и своего клана. Вскоре после выборов берлинская пресса писала о нем как о «якоре стабильности в бушующем море политических страстей», гораздо слабее были голоса тех, кто рассматривал Гинденбурга как балласт на корабле Веймарской демократии.

С избранием нового рейхспрезидента крупнейшая немецкая партия – СДПГ оказалась отодвинутой на обочину политической жизни. Отказавшись от участия в «буржуазных кабинетах» и в то же время поддерживая их внешнеполитические решения, социалдемократы не хотели отдавать правым партиям национально-патриотической тематики. В Гейдельбергской программе (1925 г.) СДПГ провозгласила себя народной партией, рассматривая окружавшее ее общество как «организованный капитализм», достойный скорее совершенствования, нежели ниспровержения. Примирение с предпринимательскими кругами и четыре с половиной года «конструктивной оппозиции» принесли свои плоды – на парламентских выборах 20 мая 1928 г. партия получила 30 % голосов. Правительство социал-демократа Германа Мюллера, в которое вошли представители Центра, ГДП и ГНП, стало самым «долгим кабинетом» в истории Веймара, просуществовав 15 месяцев.

Принесенное Ноябрьской революцией освобождение от национальных и имперских догматов стремительно перекроило духовное пространство Веймарской республики. Ярчайший плюрализм 20-х гг. был как будто сложен из художественных осколков различных эпох, несводимых в целостную картину. Творческая интеллигенция Германии разделяла увлечения авангардизма, осваивая новые эстетические ценности и художественные методы отражения мира. Монументальные литературные произведения тех лет, обращенные к тайнам человеческой души, позволяют говорить о втором немецком просвещении. Особняком стоят книги, вышедшие из-под пера очевидцев войны от Эриха Мария Ремарка до Эрнста Юнгера, и выражавшие непостижимость того, как оказалась возможной подобная человеческая мясорубка среди цивилизованных наций. Параллельно в публицистике набирала обороты «консервативная революция», характерными чертами которой были национально окрашенная мистика и обращенный в прошлое романтизм.