Библиотека - Иннокентий Сергеев

............................дальше........................................

....................................................................Дальше.

"Создатель фонтана не сотворил воду, пишущие Библиотеку не создают её, но лишь открывают".

Е. А. Зотенберг "Некоторые замечания об устройстве Библиотеки".

КНИГА ВТОРАЯ

в которой рассказывается о том, как можно увязнуть в паутине за долю секунды до смерти, а также излагается краткое содержание одного сна, а может быть, и не сна

1

И не было голосов, которые бы звали меня, не было ничего, что принуждало бы меня идти или остановиться, но я шёл всё дальше, а твердь под моими ногами была изъедена ветром, небо же нисколько не приближалось, всё так же далеко оно было, беззвучное, равнодушное ко мне и к пустыне, окружавшей меня, и я не знал, как велика эта пустыня, но она не страшила меня, так я был одинок, и дорога не тяготила меня, я так устал, что не чувствовал больше усталости, и душе моей было легко, как будто её не было вовсе, и тело моё забыло о ней, и я забыл о своём теле, как небо забыло землю, как земля забыла себя, и я шёл всё дальше, не зная, куда я иду, и не спрашивая себя об этом. И так я шёл, пока не увидел перед собой белое прямоугольное здание. И не было у этого здания окон. Но дверь всё же была. Я открыл её и вошёл. В прихожей было темно как в подземной пещере, и первую минуту я стоял неподвижно, ожидая, когда глаза хотя бы немного привыкнут, не решаясь идти дальше из опасения на что-нибудь наткнуться. Почему-то я боялся произвести шум. Крадучись, держась правой рукой за стену, а левую выставив перед собой, я сделал несколько осторожных шагов. Нащупал в темноте вешалку. В доме всё было тихо. Я быстро разулся, наощупь отыскал место для куртки. Снял её и повесил на вешалку. Я уже начинал понемногу различать очертания предметов вокруг. Из прихожей вёл коридор, едва обозначенный в темноте рассеянным громадой пространства светом, происходившим от щели под дверью далеко в самом его конце. Я пошёл по этому коридору, нисколько не заботясь о том, что я скажу, когда дойду до этой двери и встречусь с хозяином дома, как объясню ему свой визит. Я не думал об этом. Я дошёл до двери и открыл её. Передо мной была квадратная комната. Склонившись над письменным столом, спиной ко мне, сидел человек. На голове его был белый парик с косичкой. Он что-то писал при свете настольной лампы. - Добрый вечер,- сказал я, прикрывая за собой дверь. Он обернулся и рассеянно посмотрел на меня. - Уже вечер? - Судя по вашим часам, да,- сказал я. Он отбросил шариковую ручку и развернулся ко мне вместе с креслом. Он был облачён в малинового цвета тогу. На ногах его были сандалии. - Позвольте вас спросить,- сказал он,- как вам удалось войти? - Через дверь,- сказал я, скромно потупив глаза. - Это очень странно,- сказал он любезным тоном.- Ведь. Дверь. Была заперта? - Вы ошибаетесь,- сказал я. - На замок. - Дверь была открыта. - Это странно,- сказал он. - И тем не менее. - И всё же я вынужден настаивать, ибо я собственноручно закрывал её. - Допускаю. И всё же, поверьте, дверь была открыта. Иначе, как бы я вошёл? Он задумался. - Должно быть, вы говорите правду. Я удовлетворённо кивнул. Он указал мне на кресло. Я поблагодарил и с удовольствием погрузился в уютную мякоть. - Что ж, раз вы вошли, мне следует прежде всего представиться вам. Моя фамилия Зотенберг. Евгений Аристархович Зотенберг. А ваше имя мне известно. Позвольте, однако, спросить, где вы так оцарапали скулу? - В меня стреляли,- сказал я. Он кивнул. - Понимаю. Не нужно было ввязываться. Вам не идут шрамы. - Но может быть... теперь меня не узнают? - Вот как,- он положил руки на подлокотники кресла.- Почему же вы так хотите быть неузнанным? - Это долго объяснять. - Тогда без объяснений? - Дело в том, что в канцелярии... - Извините, что перебиваю,- сказал Зотенберг.- Уточните, если можно, в какой именно канцелярии. - В тюремной,- сказал я. - Такой не существует,- сказал он. - Тогда не знаю. В канцелярии суда? - Вот видите,- сказал он.- Вы даже не знаете, в какой именно канцелярии находится ваше дело, и в то же время, берётесь утверждать, что знаете решение, вынесенное по нему. Вынесенное ли вообще? Это наивно, нелепо, это смешно, наконец. Что же тут объяснять? - Ладно,- сказал я.- Может быть, это и смешно. Но если меня найдут здесь, то, смею вас заверить, ни мне, ни вам смеяться не придётся. - Никто вас у меня не найдёт,- с улыбкой сказал он,- по той простой причине, что ко мне никто не заходит. Никто кроме геликонских цариц. - Вы живёте отшельником. Он помолчал, обдумывая. Потом сказал: "Да, пожалуй. Если вам угодно называть это так". Я кивнул. - Значит, решили удалиться в пустыню, уйти от людей. Закрыть все двери. Но как же общество? - Я понимаю, это вопрос риторический? Я не ответил. - Ну хорошо,- сказал он.- А разве вам самому никогда не хотелось этого? - Я пытался. - И что же? - Сколько ни оклеивай окна бумагой, её всё равно оторвёт сквозняком. - Вы знакомы с исповедью принца Молнии. - Принца Гаутамы? - Как вам угодно. Однако у меня есть несколько замечаний, если позволите. Во-первых, я не оклеиваю окна бумагой. Во-вторых, как вы сами только что утверждали, дверь была открыта. Он сделал паузу. Возразить было нечего, и я был вынужден согласиться. - А в-третьих, "пустыня" - это диссидентское словечко. - У меня не было никакого желания выражаться фигурально,- возразил я.Или называть камень камнем, а птицу птицей есть признак инакомыслия? - Сударь мой драгоценнейший!- воскликнул он.- Я начинаю беспокоиться за ваш рассудок. - Где же мы по-вашему... находимся, в... Городе? Он медленно кивнул. - Насколько я понимаю, вам пришлось долго идти пешком. - Да,- сказал я.- И я очень устал. - Чем же мне вас угостить,- сказал Зотенберг, поднимаясь из кресла. Он подошёл к бару. Открыл створки. - Так,- он помедлил. - Лучше всего пиво,- подсказал я. - И правда. Он закрыл бар. Подошёл ко мне, протягивая бутылку. Подал открывалку и высокий стакан. Стакан я не взял. Лучше из горлышка. - Тогда и я из горлышка,- сказал Зотенберг, усаживаясь в своё кресло. Мы сидели и пили пиво. А потом меня разморило с дороги, и я уснул.

2

Я проснулся. На стене бушевали тени. Я был один. Кресло. Комната. Света не было, на часах было темно. На столе горела свеча, её пламя билось, оплавляя воск, и он стекал на подсвечник. Я спал, - я долго шёл, вымотался, меня разморило, и я задремал в кресле. Зотенберг. Свеча,- пока она горела ровно, я спал, но подул сквозняк, комната заплясала, и я проснулся. Я был один. Может быть, уже давно. Я сидел, уставившись на парик. Он лежал на столе. На книге. Внушительная книга с золотым обрезом, в чёрном переплёте. Шторы едва заметно колыхались, и пламя свечи отвечало им. Окно. В этом доме не было окон. Снаружи,- я вошёл сюда, была тёмная прихожая, долгий коридор, дверь. Сколько я проспал? Я пошевелил ногой. Пустая бутылка упала на пол. Раздался глухой звук. Вокруг была тишина. Я вслушивался в неё, напрягая слух, с каким-то странным чувством, я не понимал его, но оно было приятно. Я выбрался из кресла. Я подошёл к столу, убрал в сторону парик и прочитал белую надпись на чёрной коже обложки: