P.S. Реквием - I.R

— Там, — Олег положил руки на плечи Семёна, — пропасть.

Семён удивленно моргнул.

— Ты меня обманываешь. Какая же это пропасть, там ведь люди, и огни, и смех, и…

Хватка на детских плечах усилилась.

— Если перейдём этот мост, то назад дороги не будет, — предупреждающе сказал Олег.

— Почему? — недоумевал Семён.

— Она не отпустит, — выдохнул Олег.

— Кто?

— Бездна.

Мальчик перевёл на Олега непонимающий взгляд.

— Думаю, на сегодня прогулку можно закончить, — по-доброму улыбнулся он Семёну, мягко подталкивая его в направлении столичного дома Орловых.

— А в следующий раз мы туда сходим? — спросил мальчик, оглядываясь на манящие огни.

Олег только хмыкнул.

Следующим утром, когда рассвет толком не успел забрезжить, карета Орловых уже держала курс на загородное имение. Надежда сидела, привалившись к стенке, и через окно, глядела в мутное утро. Мимо проплывали дома, мосты, фонари, словно растворяясь в рассветной дымке. И стало так тоскливо на душе, словно на мгновение дали насладиться желаемым, а затем его отняли.

Если бы ей дозволили решать, то она бы осталась в Царь — Граде ещё на денёк или два, а может быть и дольше…

Шли дни, а от Горячева не было не единой весточки, словно он вовсе не был очарован ею и решил прекратить всякое знакомство.

— Кто бы он ни был, не жди его, — сочувственно сказала тётушка Алёна, заметив, как Надежда в очередной раз неотрывно смотрит на закрытые кованные ворота. — Наденька, он не придёт. Ты лишь тешишься бесплодными надеждами.

— Так было и с Вами, тётушка? — тихо спросила она, всё также наблюдая за воротами, где рядом кроной качали вязы.

Тётушка Алёна поджала губы, и опустила потускневший, от пролитых в юности слез, взгляд. Возможно, Надежда бы и страдала от разбитого сердца, но Горячев был ей дорог также, как красивая ваза, которую ставишь на комод, и забываешь там на несколько лет. И даже, если разобьётся, не страшно, можно купить новую.

Куда больше её волновал ключ к собственной свободе, который был у Сергея Горячева. И если он не хочет отдавать его добровольно, то она сама вырвет его из рук Сергея. Помощником ей в этом деле мог быть только один человек, который частенько уступал женским капризам своих любимых сестёр.

Опасаясь того, что её просьбу к Олегу увидит тётушка Варвара, которая проверяла все письма, выходившие из-под руки молодой женской поросли. Надежду даже посетила мысль, доверить всё ветру, но слов было слишком много, и он бы растерял их по дороге, принеся Олегу, какую — нибудь несуразицу. И тогда она вспомнила, как в детстве они играли в чиновников Тайной Канцелярии и колдунов. Тогда, воображая себя секретной организацией, они писали друг другу записки молоком (подсказка от дядюшки Льва). Буквы проступали на бумаге при нагревании, в чём им помогали камин и свечи.

На одной половине листа она написала чернилами множество пустяков и пожелания хорошего самочувствия, а на другой молоком просьбу немного подтолкнуть Горячева к нужным действиям. Как и ожидалось, перед отправкой письма тётушка Варвара тщательно его прочла.

Ответ от Олега пришел через неделю вместе с южным ветром. Он приподнял край кружевного зонтика, которым Надежда прикрывалась от майского солнца во время прогулки, и прошептал ей на ухо: «Ты лишилась рассудка?».

Тогда Надежда написала ещё одно письмо с более аргументированным содержанием. На этот раз, ответа пришлось ждать дольше. Изнывая от медленно тянущихся минут, она, то перебирала все имеющиеся в доме украшения, то бесцельно бродила по саду и нигде не могла найти себе места.

Но всё это стоило новости о визите Горячева в дом Орловых. Тётушка Варвара испуганно ахнула и грузно упала в кресло, стоило матушке зачитать послание вслух.

— Мужчина, — тяжело выдохнула она.

— Ну, знаешь, Варенька, — усмехнулась тётушка Алёна, наблюдая как сестру обмахивают подоспевшие дворовые. — Возможно, я открою тебе страшную тайну, но наши братья мужчины, и даже наши племянники мужчины.

— Чужой мужчина, — простонала она, держась за сердце.

— Не всех прельщает хоронить себя заживо, — едко заметила тётушка Мария, обмахиваясь веером.

— Ах, несчастные, — тётушка Варвара была готова пустить слезу.

— Так помолитесь за наши души, дорогая Варвара Володаровна, — хмыкнула тётушка Мария.

— Сударыни, — с нажимом произнесла Екатерина Бориславовна, — эти пустые склоки ни к чему. Сейчас нужно подобающе встретить гостя.

— Позвольте, матушка, — вмешался Пётр. — Я тоже считаю подобное недопустимым. Посторонний в нашем доме…

— Ох, у нас так давно не было гостей, — перебил его дядюшка Лев.

— А он плавал на корабле? — нетерпеливо ёрзал на месте Семён.

Тётушка Мария с щелчком закрыла веер, и мальчик затих, вжав голову в плечи. Вера сидела рядом с Надеждой, подбадривающе сжимая её ладонь под складками атласа. Отец шептал на ухо дядюшке Льву указания по приему гостя. За последнее время он сильно побледнел и осунулся, неизвестная болезнь пожирала его изнутри.

Надежда даже не дрогнула, когда тяжелый взгляд матушки пал на неё. Она уже догадалось, кого нужно благодарить за новые хлопоты. Но ликование девушки было слишком велико, чтобы задумываться о предстоящем наказании. Матушка подошла к этому с холодной головой и выбрала то, которое будет мучить Надежду больше всего. Она усадила дочь за вышивку.

Иголка постоянно выскальзывала из девичьих пальцев и больно колола нежную кожу, а нитки путались и сами завязывались в узлы. Надежда приходила в ярость от этого занятия и с радостью была готова согласиться на выслушивания всех претензий Петра и богобоязненных речей тётушки Варвары, лишь бы отложить пяльце в сторону.

Вере было жалко сестру, и она скрашивала муки Надежды, присоединившись к ней за рукоделием. В скором времени Надежда так сильно исколола пальцы, что к приезду Горячева пришлось надеть перчатки из белого кружева, чтобы скрыть ранки. Как и было оповещено, он прибыл в субботу, не взирая на сплошную стену ливня, который шел, не переставая с прошлого вечера. Олега с ним не было.

— Пожалуйста, проходите, — учтиво улыбнулся дядюшка Лев, рассматривая тихого гостя в камзоле из серой парчи. — Признаться, мы Вас уже перестали ждать.

— Из-за дождя дороги размыло, — пояснил Сергей, передавая мокрые треуголку и шинель камергеру. — Моя карета несколько раз увязала в грязи и лошади не могли её тянуть.

— В наших краях, это не редкость, — добродушно сказал дядюшка Лев. — Вы опоздали к завтраку, за то поспели как раз к обеду.

Сергей должным образом поприветствовал дам и господ, и занял свободное кресла рядом с Надеждой, так, что его ботинки едва не касались её подола.

— Признаться, — с улыбкой сказал дядюшка Лев, стоило