Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник) - Елена Арсеньева

«Стоп! — ахнула Алёна. — У меня же мобильник в сумке, и я могу позвонить Наталье Михайловне, объяснить, что…»

Ага, теоретически идея была замечательная, но практически осуществить ее было невозможно, потому что, хоть мобильник и впрямь находился в сумке, однако сумка-то осталась в машине.

Просто цирк… Нет, наоборот, ужас что такое! А если Наталье Михайловне надоест ждать и она, разобидевшись на медлительную расследовательницу, уедет? Вот финт будет… В сумке Алены не только телефон, но и ключ от квартиры, где деньги лежат… в ничтожном, конечно, количестве, а все же как-то худо-бедно лежат. И карта банковская в сумке, и дисконтные из магазинов «Спар» и «ХХI век», из универсама «Нагорный», а также из аптеки «36,6». Да мало ли еще что там есть полезного! В косметичке, опять же, много всякого добра. А как и где искать Наталью Михайловну, чтобы свое добро вернуть, Алёна представления не имела.

«Да погоди ты! — сказала она сама себе с досадой, потому что вся ее паника начала сильно напоминать панику умной Эльзы из одноименной сказки братьев Гримм, тем паче что и тут и там действие разворачивалось в подвале. — Не дергайся! С чего бы Наталье Михайловне уезжать? Она во мне заинтересована, вернее, не во мне, а в том, что я ей сообщу. Она не уедет. А я рано или поздно выберусь же отсюда и все объясню. Скажу, что Шведов уже отбыл, что я его не застала… Ведь это же правда! Стоп. А если Наталья Михайловна его увидит? Будут французы выходить из гостиницы, она и увидит Шведова. И поди потом объясни ей, что я с ним не встретилась не потому, что прозевала или вовсе не захотела искать его, а потому, что просидела, как дура, в пошлом застрявшем лифте!!!»

Исполняясь жуткой ярости на «пошлый застрявший лифт», Алёна в ярости ударила кулаком по панели. Ну и напрасно она так сделала, конечно. Мало того, что ее слегка тряхнуло, словно бы слабым разрядом тока прошило — оно еще ладно, терпимо, — главное, что в кабинке погас свет.

— Тьфу ты, пропасть, — растерянно пробормотала Алёна. — Вот же угораздило меня…

Ну и порядки в этой как бы фешенебельной гостинице — уже несколько минут не работает лифт, а никто и в ус не дует! Дежурный электрик на обеде, что ли? Или в баню пошел? Говорят, здесь, в «Октябрьской», знатная сауна для постояльцев, ну и обслуга небось туда контрабандно шастает время от времени.

И сколько Алёне тут сидеть, скажите на милость? Неужели никто не придет в подвал? Никто не включит лифт?

— Есть тут кто-нибудь? — что было сил закричала Алёна. Закашлялась и затаила дыхание, вслушиваясь в окружающую тишину и всматриваясь в полную темноту. — Я в лифте! Выпустите меня!

Вторая попытка вышла хриплой и невыразительной — Алёна сорвала голос при первой. У нее даже слезы на глаза от злости выступили. Кое-как отерев их, наша героиня несколько раз вздохнула, пытаясь успокоиться, и решила не сдаваться: колотить в дверь. Она набралась сил и ка-ак шарахнула по дверце ногой…

И вообразите — лифт тронулся! Начал подниматься!

От радости Алёна выронила конверт и какое-то время простояла на коленях, пытаясь его найти. Кое-как нащупала, встала на ноги — и в ту минуту лифт остановился. Но дверь не открывалась. Алёна, оскалясь от злости, снова шарахнула по ней ногой — и та, представьте себе, открылась. Очевидно, этот лифт, как и некоторые женщины, понимал только грубое обращение.

Мгновение Алёна стояла неподвижно, не веря, что выйти на свободу удалось так примитивно просто, а затем вылетела из лифта с невероятной скоростью. Ведь дверцы могли снова закрыться!

— Толцыте, и отверзется, — пробормотала Алёна, озираясь.

Она находилась на первом этаже, и на нее с изумлением таращились с десяток людей. Но у стойки никого не было. Уехали! Французы уехали! И Владимир Шведов тоже!

К Алёне подскочила дама с внешностью классической гостиничной администраторши совкового периода, схватила за рукав:

— Вы задержали лифт в подвале! Вы заставили ждать…

— Я бы сказала, что это меня задержал лифт в подвале, — перебила ее Алёна.

Стоявший неподалеку молодой человек в серой замшевой куртке необычной степени элегантности засмеялся:

— Однако у него недурной вкус!

Может быть, в другое время Алёна восприняла бы его слова как комплимент и даже улыбнулась бы в ответ, тем паче что парень был весьма недурен, да и высоченный, и широкоплечий, и волосы русые, и глаза зеленоватые, блудливые такие — все как надо, словом, — однако сейчас ей было не до кокетства. Она вырвала рукав из цепких пальцев администраторши, заявив:

— Техника в вашем отеле в безобразном состоянии. У вас же иностранцы останавливаются! Так и до международного скандала недалеко. А теперь, извините, я должна идти.

На самом деле она не пошла, а побежала, да еще с какой скоростью! Оглядываться и реагировать на звучные призывы: «Девушка! Девушка! Подождите!» — у нее не было времени. Выяснять отношения с совковыми администраторшами — ну что может быть глупее и бессмысленнее?

Выскочила на крыльцо… А, черт! Никого и ничего, кроме одинокой «Мазды» Натальи Михайловны. Эх, она там, наверное, извелась от нетерпения… Сейчас ворчать начнет. Или Снежные королевы не ворчат? А что они делают? Обдают ледяным молчанием? Или холодно и высокомерно отчитывают провинившихся?

Ну ладно. В конце концов, главное — письмо. Его нужно передать, и все. Может быть, Шведов в нем во всем признался и все рассказал, так что вопрос снят.

Ага… значит, гонорар сведется к пятистам евро. Не бог весть что, но тоже очень даже неплохо. Вполне достойное искупление тем моральным страданиям, которые Алёна претерпела в лифте.

Торопливо пересчитав ногами ступеньки, она подбежала к «Мазде».

Наталья Михайловна опустила стекло и обратила к ней спокойный взор:

— Долго же вас не было… Неужели все это время разговаривали со Шведовым? И как? Удалось что-то узнать?

— Я его не застала, — покаянно призналась Алёна. — Мы разминулись на несколько минут. Вся группа уже уехала в аэропорт.

— А, черт! — пылко воскликнула Снежная королева. — Значит, мне не показалось, что я видела его среди людей, которые садились в автобус, но глазам не поверила. Но они уехали минут пятнадцать назад. Вы-то где были все это время?

— Да в лифте застряла, вы представляете? — с тоской призналась Алёна. — Сначала он меня в подвал завез, потом в нем свет погас, потом я выйти не могла. А ведь надеялась перехватить Шведова до отъезда… Не судьба! Но горничная передала мне письмо для вас. Вот оно. — Она подала письмо в приоткрытое окно. — Ведь ваша фамилия — Каверина?

Наталья Михайловна изумленно уставилась на конверт:

— Вот как? Значит, он предполагал, что я снова приду. И что там, в том письме?

— Не знаю, — растерялась Алёна. — Я не читала.

— Конверт открыт, — с холодком сообщила Снежная королева. — И помят.

— Я его уронила в лифте, никак не могла нашарить на полу в темноте, но не открывала. Я не читаю чужих писем!

— Хм, это радует, — кивнула Наталья Михайловна. — Тогда я взгляну на письмо. Вы позволите?

— Конечно, — сказала Алёна. — Само собой.

Наталья Михайловна вынула из конверта листок — Алёна обратила внимание, что он исписан русскими буквами, но каким-то нерусским почерком. На самом деле не только выговор, но и почерк имеет акцент, причем очень характерный! Вот и почерк Владимира Шведова был с акцентом.

Она взялась за ручку, чтобы сесть в машину, но та не поддавалась. Дверца оказалась закрыта. Наталья Михайловна сосредоточенно читала письмо, и Алёне было неловко беспокоить ее и напоминать, что надо открыть дверцу. Стояла и стояла себе — и заодно наблюдала, как меняется выражение лица Снежной королевы. Куда девалось ледяное спокойствие? Теперь на его месте было олицетворение гнева.

— Негодяй! — внезапно воскликнула Наталья Михайловна и скомкала конверт. — Подлец! Да он что, рехнулся, писать такое? Нет, просто немыслимо!

— Не волнуйтесь, Наталья Михайловна, — Алёна нагнулась к окну. — Что там такое? Он написал, кто был ваш дед?

Вопрос был, может, и несколько бесцеремонным, однако вполне закономерным. В конце концов, рассказ мадам Кавериной очень сильно раздразнил любопытство писательницы Дмитриевой.

Наталья Михайловна резко перевела дыхание и холодно улыбнулась:

— Здесь не более чем его собственные измышления. Я так поняла, что он и сам ничего толком не знает. Кроме того, оказалось, что яблочко от яблоньки очень недалеко падает. Кирилл Шведов писал измышленные доносы, его сынок тоже изощряется в выдумках и клевете. Отвратительно! Кстати, он упоминает тут о некоем списке. А списка в конверте нет.

— Что за список? — изумилась Алёна.

— Да какая разница? — досадливо мотнула головой Наталья Михайловна. — Важно, что его нет. Мне не хочется быть бестактной, но…