О любви (сборник) - Михаил Веллер

– Что-то у тебя глазки затуманиваются? – с издевкой спросил Звягин.

Ларик вздрогнул и вздохнул, как очнувшийся от сна.

– Запомни: бывают желания продленнее настроения. Хочешь, чтоб тебя любили? Будь сильным!

– А это что? – Ларик развернул листок.

– Прими сей плод ночей бессонных, – витиевато отвечал Звягин. – И утром, ото сна восстав, читай внимательно Устав!

«Как добиться любимой женщины:

1. Всегда держать себя в руках, иначе крышка. Думать, что делаешь.

2. Быть не таким, как все. Выделяться, поражать воображение, иметь какое-то особое качество.

3. Изучить все ее сильные и слабые стороны – чтоб уметь на них играть.

4. Научиться видеть себя и ее – ее глазами.

5. Уметь льстить, уметь вызывать жалость.

6. Пока она не стала полностью твоей, ни в коем случае не давай ей почувствовать всей силы своей любви: она должна быть постоянно неуверенна, что ты не уйдешь в любой момент.

7. Поставь себя существом высшего порядка.

8. Берегись чувства принуждения, зависимости, обязанности по отношению к себе: человеку свойственно стремиться к свободе – в данном случае это свобода выбора, свобода распоряжаться собой. А потому она может стремиться избавиться от тебя – даже если ты „лучший из всех“ и очень нравишься ей.

9. Умей создать ситуацию и обстановку.

10. Умей ждать случай – и пользоваться им.

11. Никогда ничего не проси: должна захотеть сама.

12. Делай меньше подарков: не обязывать ее ничем.

13. Никогда не отказывайся ни от чего, что она хочет сделать для тебя. Любят тех, для кого что-то делают, а не наоборот. Она должна реализовать в тебе свои собственные хорошие стороны – и привязаться к тебе поэтому.

14. Помни: основной рычаг – самолюбие, основное средство – боль, основной прием – контрасты в обращении.

15. Умей сказать „нет“ и уйти. Этим никогда ничего сразу не кончается. Откажись от малого сейчас, чтобы получить все позднее.

16. Старайся не придумывать и не лгать – но никогда не открывай лжи: это может иметь самые скорбные последствия.

17. Добивайся всего – но не смей травмировать ее душу. Не избегай любых средств. Не принимай во внимание сопротивление.

18. Обрети культуру секса – как хочешь. Иначе окажется мерзость вместо обещанного блаженства.

19. Давай поводы для ревности – но чтоб они не подтвердились.

20. Умей показать ей свое презрение.

21. Не торопи события.

22. Разумеется, выжми все из своей внешности, одежды, речи.

23. Перечитывай постоянно:

Стендаль, „Красное и черное“, „О любви“.

Лермонтов, „Герой нашего времени“.

Пруст, „Любовь Свана“.

Гамсун, „Пан“.»

32.

Когда все силы человеческой души напряжены до предела, а переломный период юности ощущается и сознается решающим в жизни, человек способен меняться сказочно быстро.

Еще недавно ему не хотелось жить, но своей любовью он был пригвожден к жизни, как бабочка иглой к картонке. Картонка была черного цвета.

Недавно внутренняя уверенность в своих глубоких достоинствах совмещалась в нем с абсолютно противоположной убежденной неуверенностью в своих возможностях; что вообще свойственно юности.

Он пер вперед и вверх, как штурмовик на форсаже: остановиться – сорваться в штопор, но такой и мысли не мелькнет. Он будет архитектором. Он первым приходит на работу и последним уходит. Он уважает себя, и его уважают другие. ОН ВСЕ МОЖЕТ!

Энергия и значительность! Значительность и энергия! Он старался чувствовать себя генератором, увеличивающим обороты.

33. День рождения.

Давно не собиралась она никуда так тщательно. Не рисовала глаза так долго. Не поворачивалась столько перед зеркалом, снимая одно и надевая другое. В конце концов, убедившись в своей привлекательности и женской значимости, подумала о Ларике с жалостью. Бедняга, не в первый раз он будет пытаться что-то из себя строить. Ее разбирало любопытство от предстоящей встречи, хотелось взять реванш и поставить все на свои места: она – повелительница, он – проситель. Хотя подсознательно предпочла бы, чтоб от роли просителя он отказался. В этом и заключалась ее ошибка: в любовной борьбе, как и любой другой, опасно недооценивать противника.

Сбор в общежитии назначили на шесть. Она пришла в половине седьмого: пусть подождет, повибрирует, придет она или нет.

Его не было. Еще укол.

В комнате шумели, теснились, сдвинули принесенные столы.

– Валька, привет! Вечно ты опаздываешь.

Веселье раскручивалось, шутки сыпались, тосты имениннице провозглашались… почему он не пришел? Спросить об этом было, разумеется, невозможно. Значит, не очень-то они с Ниночкой и знакомы? Или наоборот – боится, что встретит Валю и переметнется обратно? поэтому не пригласила? Или он тоже опаздывает? Душевное равновесие было утеряно, неизвестность раскачивала нервы.

– Мальчиков мало, – с сожалением сказала Нина. – Ларик с Володей предупредили, что у них срочная работа, не смогут, наверно. Или – очень поздно, к концу.

Так – придет он или нет? Досадно – что, все ее приготовления напрасны? Ведь знал, что она придет – и не смог освободиться? Или – еще придет? Неизвестность затягивалась. Для нее уже имело значение всерьез, придет он или нет, и это злило.

Уже кого-то сводили потошнить в туалет, уже убрали столы, и накинули платок на настольную лампу: интим, и загремел маг, когда в дверь постучали.

Ввалились Ларик с другом, замерзшие и веселые, со свертками:

– Поздравления деятельнице культуры от братства вольных каменщиков! Еще пускают? Извините, раньше – никак: созидаем!

Произошло легкое оживление, зазвенели в поисках чистых стаканов, именинница подставила щечку для поцелуев, каковые и были нанесены подобающим образом.

Валя старалась не смотреть в ту сторону, но это было неестественно, не замечать – значит выдать себя, надо же поздороваться, позволить ему поймать свой взгляд; она сразу утеряла нить разговора, который вела.

Через минуту, адаптировавшись в полумраке комнаты, Ларик заметил ее, кивнул дружески и приветливо, с точно отмеренной дозой радости от приятной встречи – не более; спокойно кивнул. Посаженный рядом с Ниной, он наворачивал из тарелки, в меру прикладывался к стакану и рассказывал с набитым ртом, как вкалывали на оглушающем морозе и добирались потом в кабине трейлера-плитовоза. Он выглядел здесь совершенно освоившимся.

Это не могло не задеть. Валя предпочла бы сейчас, чтоб он не приходил. Раньше – почти ее собственность, он был здесь сейчас независим, сам по себе, званый гость: он как бы занял собой часть жизненного пространства, куда ей входить было неловко; таким он стеснял ее. Отнюдь не несчастный – кандидат в знаменитости, ну прямо восходящая звезда. У нее испортилось настроение, ощутилась своя чужеродность окружающему веселью – на которое он, чужой здесь без нее, не имел права!

Его шутки определенно нравились девчонкам, они смеялись. «Раньше они его жалели. Осуждали меня за жестокость. Завидовали – во как мальчик стелется! Теперь – торжествуют. Нарочно все подстроили, чтоб меня уколоть…»

Она преувеличивала – но доля правды в этом была…

Захотелось уйти… но сделать это сразу было невозможно, не расписываться же в своих уязвленных чувствах. Гордость заставила ее изображать веселье; бутылки на столе еще не опустели. Она смеялась чуть громче, выглядела чуть беззаботнее, чем надо.

Ларик не избегал ее, летуче улыбался, парил в собственном пространстве.

Увидев ее, он сразу утерял способность соображать. Всей силой воли удерживал последовательность программы: стол, шутки, танцы, разговор с Ниной об архитектуре – это вызубрено, думать не надо. Улыбка и взгляд репетировались неделями, задача была в том, чтоб не забыться – не смотреть на Валю слишком долго. Он почти не пил – инструкция была строга: полный самоконтроль.

И когда в танцах они почувствовали, увидели друг друга совсем рядом, он – владел собой полностью, она – была готова и даже не прочь поддаться появившимся чувствам, впрочем, не видя в них никакой опасности для себя. Всем женским существом она жаждала утвердиться, услышать вновь, что она – самая-самая, ощутить свою значимость и власть над мужчиной.

– Как дела? – спросил он первый, ровный голос, добрая улыбка.

– Отлично! – в ответ – сияющая улыбка, явный перебор, выдающий желание казаться более преуспевающей, нежели есть, ответ слишком поспешный, хорошая мина при плохой игре; она выругала себя. Но он сделал вид, что поверил, подыграл:

– У тебя иначе и быть не может. («Может! Идиот!..») Выглядишь ты замечательно. – В последних словах ей послышалась фальшь, снисхождение, пустой комплимент.