Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918 — 1939 гг. - Мельтюхов Михаил Иванович

11 июля 1920 г. советским представителям в Англии была передана нота лорда Керзона с требованием остановить наступление на линии Гродно — Валовка — Немиров — Брест-Литовск — Дорогуск — Устилуг — восточное Грубешова — Крылов — западнее Равы-Русской — восточнее Перемышля до Карпат. Советские войска должны были остановиться в 50 км восточнее этой линии, а в Восточной Галиции на достигнутой к моменту перемирия линии фронта. Окончательно вопросы разграничения территорий в Восточной Европе следовало решить на международной конференции в Лондоне. В случае продолжения наступления советских войск в Польшу, Англия и ее союзники поддержат Польшу «всеми средствами, имеющимися в их распоряжении». Кроме того, предлагалось заключить перемирие с Врангелем, войска которого вели бои в Северной Таврии. На размышления Москве давалось 7 дней и сообщалось, что Польша согласна на эти условия.[123]

13—16 июля советское руководство обсуждало английскую ноту. Мнения в советском руководстве разделились. Довольно осторожную позицию занял глава НКИД Чичерин, предлагавший принять это предложение, выйти на «линию Керзона», на которой следовало вести переговоры с Польшей, подтянув тылы и дав отдых войскам. В случае необходимости можно было с этой линии начать новое наступление. Глава советской дипломатии предлагал выставить встречные условия — начало мирных советско-польских переговоров, сокращение польской армии и выдача ею полученного от союзников военного снаряжения. То, что «линия Керзона» исключала из состава Польши Восточную Галицию, было воспринято в Москве как признание ее прав на эту территорию. Л. Б. Каменев считал возможным пойти на перемирие, но с гарантиями ослабления Польши. Поскольку Восточная Галиция не признается польской территорией, то ее следует занять войсками, пока идут дипломатические маневры. Л. Д. Троцкий полагал, что можно пойти на перемирие с Польшей, но не с Врангелем, поскольку это внутренний вопрос России. И.Т. Смилга считал необходимым продолжать войну с Польшей до ее советизации или получения достаточных гарантий прочного мира. По мнению Мархлевского, можно было бы предложить Польше в обмен на мир районы Холма и Белостока.[124]

Более осторожную позицию занимал Сталин, который еще 24 июня заявил харьковской газете «Коммунист», воздав должное успехам Юго-Западного фронта, что «было бы ошибкой думать, что с поляками на нашем фронте уже покончено». Предстоят еще серьезные сражения, «поэтому я считаю неуместным то бахвальство и вредное для дела самодовольство, которое оказалось у некоторых товарищей: одни из них не довольствуются успехами на фронте и кричат о «марше на Варшаву», другие, не довольствуясь обороной нашей Республики от вражеского нападения, горделиво заявляют, что они могут помириться лишь на «красной советской Варшаве»… В самой категорической форме я должен заявить, что без напряжения всех сил в тылу и на фронте мы не сможем выйти победителями. Без этого нам не одолеть врагов с Запада. Это особенно подчеркивается наступлением войск Врангеля, явившимся, как «гром с ясного неба», и принявшим угрожающие размеры».[125]

11 июля уже в «Правде» Сталин вновь, отметив важные успехи Юго-Западного фронта, подчеркнул, что, хотя «наши успехи на антипольских фронтах несомненны…, но было бы недостойным бахвальством думать, что с поляками в основе уже покончено, что нам остается лишь проделать «марш на Варшаву»: Это бахвальство… неуместно не только потому, что у Польши имеются резервы, которые она несомненно бросит на фронт…, но и прежде всего потому, что в тылу наших войск появился новый союзник Польши — Врангель, который грозит взорвать с тыла плоды наших побед над поляками… Смешно поэтому говорить о «марше на Варшаву» и вообще о прочности наших успехов, пока врангелевская опасность не ликвидирована».[126]

Оценка ситуации военным командованием, изложенная в записке от 15 июля, была довольно оптимистичной,[127] что наряду с политическими расчетами и общим подъемом, вызванным победами на фронте, привело к отказу от принятия английских условий. Расчеты советского руководства сводились к тому, что, поскольку противник слаб, то сильный удар приведет к его окончательному краху и позволит разрушить всю Версальскую систему, не учитывавшую советских интересов. В итоге 16 июля Пленум ЦК РКП(б) решил отклонить ноту Керзона, но при этом не отказываться от переговоров с Польшей и ускорить наступление, чтобы «помочь пролетариату и трудящимся массам Польши освободиться от их помещиков и капиталистов».[128] 17 июля Москва официально ответила Лондону, что согласна на переговоры с Варшавой, но без посредников.[129] В ответ Англия 20 июля заявила, что в случае советского наступления отменит торговые переговоры с РСФСР. Тем временем II конгресс Коминтерна, проходивший в Москве 19 июля — 7 августа, обратился к трудящимся Западной Европы с призывом поддержать РСФСР в войне с Польшей.[130]

17 июля председатель РВСР Л. Д. Троцкий в своей директиве, указав, что правительства Антанты опасаются подрыва Версальской системы в результате побед Красной армии и стремятся вовлечь в войну Румынию, доводил до сведения главкома, что «правительство сочло необходимым отвергнуть английское посредничество». Поэтому «необходимо принять меры к тому, чтобы всесторонне обеспечить наше быстрое и энергичное продвижение вперед на плечах отступающих польских белогвардейских войск». «Преподать твердые оперативные указания командованию Западного и Юго-Западного фронтов в отношении дальнейшего непрерывного развития операции как до границы, намеченной Антантой, так и за пределами этой границы в случае, если бы силой обстоятельств мы оказались вынужденными временно перейти эту границу».[131] 20 июля главком приказал войскам фронтов «продолжать энергичное развитие операций…, не ограничивая таковых границей, указанной в ноте лорда Керзона».[132] В этот момент военное командование Красной армии. Реввоенсовет республики и главнокомандующий вооруженными силами республики, а также командование Западного фронта, явно переоценив успехи, достигнутые Красной армией, и степень поражения войск противника, допустили ряд просчетов.

19 июля 1920 г. член Реввоенсовета Западного фронта И.Т. Смилга сообщал в Реввоенсовет республики о том, что левый фланг польских войск разбит совершенно. 21 июля 1920 г. главком С. С. Каменев срочно прибыл в Минск, в штаб Западного фронта. Ознакомившись на месте по докладам командования фронтом с обстановкой, он отдал в ночь на 22 июля директиву занять войсками Западного фронта Варшаву не позднее 12 августа.[133] 23 июля 1920 г. главком послал из Смоленска на имя заместителя председателя РВСР Э.М. Склянского телеграмму, в которой сообщал о своем впечатлении об обстановке на Западном фронте: «Самое существенное — это высокий подъем настроения в частях, гарантирующий возможность и дальше продвигаться, не уменьшая энергии. 16 числа занято Гродно, а вчера Слоним. Оба эти успеха свидетельствуют, что линия р.р. Немана и Шара прорваны и теперь у противника нет на пути их отхода рубежей, на которых они могли бы рассчитывать задержать нас. Не исключена возможность закончить задачу в трехнедельный срок».[134]

Эта телеграмма свидетельствовала, что главком после докладов РВС Западного фронта по существу считал польскую армию неспособной к дальнейшему сопротивлению. Такая оценка была ошибочной. В условиях чрезмерно оптимистических расчетов на скорую победу советское командование стало пересматривать свои дальнейшие планы. Именно в это время идея концентрического удара войсками Западного и Юго-Западного фронтов на Варшаву уступила место эксцентрическому удару на Варшаву и Львов. Исходя из того, что войска Западного фронта продолжали стремительное наступление, не встречая при этом серьезного сопротивления противника, Реввоенсовет Юго-Западного фронта 22 июля 1920 г. направил главкому телеграмму, в которой предлагалось перенести главный удар войск фронта с брестского направления на львовское, то есть в пределы Галиции. Командование Юго-Западного фронта, как писал позднее А.И. Егоров, считало важным в политическом плане освобождение столицы Восточной Галиции — Львова и намеревалось в дальнейшем оказать поддержку войскам наступающего на Варшаву Западного фронта «ударом через Львов в тыл Варшаве». Перенесение направления главного удара в сторону Галиции, по мнению РВС Юго-Западного фронта, диктовалось также опасностью выступления на стороне Польши Румынии.[135]