Корабли атакуют с полей - Евгений Фрейберг

— Попадание в «Терек»! — доложил сигнальщик. — Ещё одно! — вскоре добавил он.

Огненный факел поднялся выше мачт, но корабль продолжал стрелять быстрые огоньки пушечных залпов сверкали сквозь дым.

Идя полным ходом, стреляя из носовых пушек, мы спешили на помощь. Но стрельба наша была неудачна: мы были слишком далеко. Три дальнобойных орудия били по головному неприятельскому судну и не могли в него попасть. Трудно было требовать от артиллеристов точной стрельбы, когда на наших глазах неприятель расстреливал товарищей с «Терека» и они гибли в неравном бою. Ведь против двух морских орудий, которыми они отстреливались, действовало свыше сорока полевых пушек. И все эти пушки, выполняя волю командующего белой флотилией адмирала Старка, обрушили губительный огонь на одно судно. Мы быстро сближались с белыми, но они будто не замечали нас. Их целью было уничтожение канонерок, стоящих на якорях, и они упорно проводили эту операцию.

На «Тереке» пламя пожара полыхало по всему судну, осколком снаряда заклинило затвор одного орудия, и стреляла лишь одна пушка. Но вскоре и она замолкла. Окутанное дымом горящее судно ткнулось носом в берег...

Неприятель, следуя тем же курсом, перенёс огонь на канонерскую лодку «Рошаль». От попавших снарядов на судне начался пожар. Огонь быстро охватил всю палубу и надстройки, но команда оставалась на своих боевых постах, — к грохоту орудийных залпов примешивался треск пулемётов. Но после нескольких сильных взрывов пушки замолкли, и канонерка, в дыму и в огне, выбросилась на берег.

А наша стрельба по-прежнему была неудачна — ни один снаряд из наших трёх пушек не попал в цель. То ли успех вчерашнего боя вскружил головы нашим артиллеристам, то ли ими овладела некоторая неуверенность после гибели двух кораблей, но мы ничем не могли помочь нашим товарищам, которых белые расстреливали почти в упор. Снаряды, посланные торопливой рукой комендора, летели куда-то в пространство, а в общей сутолоке и спешке даже нельзя было определить, где они падали.

Две наших канонерки погибли, а мы на трёх судах продолжали полным ходом идти на сближение с неприятелем.

Огонь сорока четырёх пушек противника теперь обрушился на нас. Вокруг поднялись водяные взмёты, воздух наполнился громом разрывов и шелестом осколков. Стреляя из трёх носовых пушек, мы продолжали идти прямо на врага. При большом количестве пушек у неприятеля это был неоправданный риск, но мы, словно опьянённые горячкой боя и жаждой мести, вопреки здравому смыслу и рассудку, шли всё вперёд и вперёд.

Первым это осознал командующий флотилией.

— Прикажите срочно поворачивать! — крикнул он начальнику отряда.

Тот в недоумении посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Поднять сигнал «Поворот все вдруг»! — последовал приказ сигнальщику.

Не по-военному медленно пополз вверх двухфлажный сигнал. На лицах моряков выразилось явное разочарование: все ждали и были готовы к смертельной рукопашной схватке с ненавистным врагом, и вдруг — поворот! Немного времени ушло на выполнение этого манёвра, а расстояние между нами и белыми судами ещё более сократилось. Осыпаемые градом снарядов, отстреливаясь из кормовых пушек, наши суда начали отступление. Вся флотилия белых, непрерывно стреляя, преследовала нас. Вражеские снаряды с воем проносились над головами и, ударяясь в береговые обрывы, с грохотом взрывались. На месте взрывов вырастали столбы бурого дыма, похожие на чудовищные грибы. Снаряды, падающие у бортов, поднимали водяные фонтаны, а осколки с визгом прорезали воздух. От грома разрывов не слышно было слов команды, а лица командиров, стоящих на мостике, покрылись пороховой копотью, и только глаза блестели зло и напряжённо. Но попаданий в наши корабли не было.

От частой стрельбы наши пушки стали капризничать. На «Буйном» вдруг застряла гильза в стволе, и орудие временно вышло из строя. У двух других пушек на канонерках тоже что-то заело, и они замолкли. А враги упорно преследовали нас и непрерывно стреляли.

Уже недалеко было устье реки Вятки, где оставались все вспомогательные суда. Отступать дальше было нельзя. Какой угодно ценой, но мы должны были остановить флотилию белых, а иначе неизбежен был полный разгром всех наших плавучих баз. Необходимо было немедленно наметить хорошую позицию и на ней устоять.

Лесистый мыс у Котловского острова ненадолго прикрыл нас от неприятеля. На мачте «Буйного» взвился сигнал: «Поворот все вдруг». Корабли быстро развернулись и строем фронта встали навстречу врагу. На этой позиции мы приготовились стоять насмерть. Это читалось на решительных лицах моряков, диктовалось боевой обстановкой.

А из-за недалёкого мыса в это время показался неприятельский корабль. Грянул наш дружный залп, и корабль окутался чёрным дымом... Но на этот раз не было ликования, не было радостных криков. Это был первый пароход, но ведь у белых осталось ещё десять!

Окутанный дымом, полыхая огнём, неприятельский пароход повернул обратно. Два судна, появившиеся из-за мыса, подошли к нему, подали буксирные концы и, беспорядочно стреляя, повернули обратно. Опять погорячились наши артиллеристы, и снаряды пролетели над мачтами! Из-за мыса вывернулся четвёртый пароход белых. Разворачиваясь, он дал залп из всех четырёх пушек, но вражеские снаряды прогудели над нашими головами и упали далеко на рейде, где стояли вспомогательные наши суда.

Начальник отряда удивлённо взглянул на мачту и увидел Родиона, который, подобно белке, сидел на рее.

— А ну, живо вниз! — сердито приказал он. — Зачем туда забрался?!

Мальчик быстро спустился, обдёрнул рубаху и встал смирно.

— Ты что же, весь бой просидел на мачте? — удивлённо спросил начальник отряда.

— Конечно, весь! — гордо ответил Родька. — Знаешь, как оттуда хорошо видно?!

— А ты, злодей, где должен быть по боевому расписанию?! Забыл?! А если бы мне надо было тебя куда-нибудь послать, что бы я стал делать?! Лезть за тобой на мачту, что ли?

— Зачем на мачту? — возразил Родион. — Я и сам бы слез, только бы крикнул!

— Но зачем тебя туда понесло, вот что мне непонятно?!

— Товарищ начальник! — смущённо сказал сигнальщик. — Это я его туда послал. Когда командующий приказал поднять флаги к повороту, один флаг что-то заело — и он не распустился. Мы даже обрадовались: уж больно не хотелось поворачивать! Ещё немного — и беляки сами бы повернули, это уж наверняка! Командующий рассердился, я и послал тогда Родьку, чтобы распутал, а он там и затаился, как белка!

Подслушанный разговор

В каюту начальника отряда судов поспешно вбежал радист.