Пучина скорби - Альбина Равилевна Нурисламова

Вадим смотрел на заброшенные здания, на разрушенный рудник, на тонущую школу и на раззявленную в безмолвном крике черную пасть земли, чувствуя, как его наполняет ощущение, похожее на то, которое он испытывал, просыпаясь от ночного кошмара. Душный, сковывающий ужас от увиденного.

Невыносимость открывшейся картины.

Облегчение, что это был всего лишь сон.

Сейчас и ужас был, и возможность «проснуться» имелась. Надо просто сесть в машину и уехать, забыть про Верхние Вязы с его провалами, непроглядными ночами, с былыми трагедиями, тайнами и жителями, заживо похоронившими себя там, откуда не выбраться.

Просто жить дальше. Мало ли на свете дурных мест, один вид которых способен поселить в сердце отчаяние и боль? Невозможно все исправить, но можно выстроить вокруг себя защитное поле. Не думать. Не вспоминать.

«А Ирочка? Ты готов сдаться?»

Вадим затушил сигарету, сел в машину и поехал на почту. У Екатерины Михайловны через полчаса начнется обеденный перерыв.

Глава десятая

Обедали в крохотной комнатушке, куда со скрипом влезали стол, пара стульев и шкаф.

— Тут и переодеться можно, и пообедать. Раньше, когда на почте несколько человек работали, тесновато было, а сейчас мне одной хватает, — бодро приговаривала Екатерина Михайловна, разливая чай по чашкам.

Напиток был такой, как надо, не жиденький, как боялся Вадим, да еще и с мятой. К чаю полагались пирожки с капустой и бутерброды. Вадим внес свой вклад в виде большой коробки шоколадных конфет и упаковки кексов.

Покупая сладости в одном из продуктовых магазинчиков, расположенных в «Торговом центре «Вязы», он ловил на себе любопытные взгляды и думал, что уже начинает привыкать к повышенному вниманию к своей персоне. В былые времена хотелось, чтобы его узнавали — звезда, популярный писатель! К сожалению, нынче он вызывает интерес по другому поводу.

Вадим увидел Гульнару. На сей раз она была занята, суетливо щелкала ножницами, приплясывая вокруг клиентки. Другая дама дожидалась своей очереди, сидя на стуле возле стены. Вадим поздоровался, Гульнара заулыбалась и помахала ему, точно старому другу.

— Что, писатель, устроился? Все путем?

Вадим ответил, что все отлично, поблагодарил за заботу.

Увидев кексы и конфеты, Екатерина Михайловна очень мило смутилась.

— Так и знала, что заставила вас тратиться! Вы ушли, а я подумала: что же это я брякнула-то? «Во время обеда поговорим»! Вынудила человека…

Она еще некоторое время причитала по этому поводу, и переживания ее были искренними, Вадиму еле удалось успокоить женщину.

— О чем вы хотели меня спросить, Вадим?

У него было чувство, что он продвигается ощупью в темноте, идет, не зная куда. Он не понимал, чего ищет, не мог внятно сформулировать ни одного вопроса, кроме: «Не видели ли вы в Верхних Вязах моей пропавшей дочери?» Но спрашивать об этом бессмысленно и, возможно, опасно; следовало просто собрать информацию и попытаться сделать выводы. В какой стороне копать, было неведомо, поэтому Вадим начал издалека.

— Екатерина Михайловна, вы ведь прежде в Доме культуры работали?

— Работала. Муж отсюда родом, а я сама из Октябрьского. Поженились, стали тут жить. Он на предприятии работал, я в Доме культуры. Я музыкант, у нас там кружки были. — Она взяла конфету. — Спасибо, вкусные такие, удержаться невозможно. Потом заместителем директора стала, а после и директором. Детей у нас с мужем не родилось, — Екатерина Михайловна грустно улыбнулась, — поэтому дети, которые заниматься приходили, были как бы немножечко и мои тоже. Потом муж умер, сердце. Молодой был, но инфаркт не спрашивает. Я подумывала уехать обратно в Октябрьское, но… В родительской квартире брат с женой, дети. Зачем у них под ногами путаться? Так и осталась. И не уеду уже. — Это прозвучало безо всякого пафоса или тоски, просто констатация факта. — Потом, как народ разъезжаться стал, Дом культуры закрыли. У нас не только кружки были, еще и библиотека, и танцевальный клуб, и шахматный, и много чего полезного. Но кто заниматься будет? И преподаватели разбегались. Вот и закрыли. Я на почту перешла. Спасибо, дали возможность до пенсии доработать. А теперь и вовсе одна осталась, тружусь. Ничего, справляюсь пока.

— Здесь совсем мало народу.

— В былые-то времена шумно было, людно. А сейчас… Скрипим потихоньку. Вымираем. Доживаем свой век.

Слова опять прозвучали без надрыва или желания пожаловаться на горькую долю. Просто так сложилось: выживание в предлагаемых обстоятельствах.

— Поликлиника у нас имеется, аптеки, магазины, почта. Можно подстричься, еды купить, машину починить. Так жизнь и идет. Молодежи, конечно, нет. А что тут им делать? Учиться негде, школы нет. Техникум был производственный, так тоже уже лет двадцать с лишком закрылся.

— Город стал… — Вадим замешкался, подбирая слово, — жизнь в нем стала замирать после перестройки, в девяностые?

Екатерина Михайловна бросила на него быстрый взгляд, который Вадим не смог истолковать. Кажется, она оценивала степень его осведомленности.

— Предприятие крепкое было. Можно сказать, процветающее. Просто… — Открытость внезапно испарилась из речи Екатерины Михайловны, теперь она вела себя и говорила, как человек, который тщательно следит за тем, чтобы не сказать лишнего. — После первого провала вскоре случилось землетрясение, потом еще одно. Образовался второй провал, работать стало не просто опасно, а невозможно. А там и Школьный провал возник. Территория рудника стала опасной зоной, работа прекратилась, а поскольку почти все жители Верхних Вязов трудились на…

— Да-да, Екатерина Михайловна, я в курсе. — Подобные сведения можно почерпнуть из Интернета. Вадим понимал: женщина недоговаривает что-то важное. — Расскажите, пожалуйста, как образовался первый провал. Были предпосылки?

— Я не специалист, конечно. Но пустоты под городом были. Насколько я понимаю, так всегда и бывает, когда из недр земли что-то выкачивают. У нас же не обычное предприятие было, а рудник. Соли из земли добывали. Вроде бы меры принимались, чтобы избежать обвалов. Но, видно, недостаточные.

— Однако первый провал, Боковушка, не на территории рудника, — заметил Вадим, — а в стороне. Там никаких разработок не вели.

Екатерина Михайловна прикусила губу.

— Вас что-то беспокоит? — как можно мягче спросил Вадим. — Не хотите вспоминать об этом?

Екатерина Михайловна, человек до крайности совестливый и ответственный, устыдилась. Ей конфет принесли, кексами угощают, а она на вопросы не желает отвечать?

— Вы уж простите меня. Я не пытаюсь от вас утаить что-то… Вы правы, некоторые вещи вспоминать тяжело. У нас с мужем были друзья, Семеновы. Знаете, бывает, сойдешься с кем-то, отношения сложатся лучше родственных. Вот и мы так. И в будни, и в праздники вместе. Наташа в библиотеке работала, Костя с мужем моим в одном отделе, оба инженеры. И детей у них тоже не