Дьявольские Карты - Макс Ренуар

- Ну и дурак же… А впрочем, где это я?

Это была женщина, Она прислушалась и в настороженной тишине прозвучал ее торжествующий голос.

- Ага. Кто-то дышит. Должно быть, спит. Приятно побыть со спящим мужчиной в одной комнате.

Я прикрыл глаза и лежал на диване не двигаясь. Что она будет делать? В это время кто-то постучал в дверь. Я не успел открыть рот, чтобы спросить, кто стучится, как она звонко крикнула:

- Войдите, хозяин спит.

Дверь открылась, кто-то вошел и зажег свет. Я увидел тестя. Он ошалело посмотрел на веселую женщину, потом перевел взгляд на меня.

- О, какой симпатичный старичок, - воскликнула она, направляясь к моему тестю.

- 36 -

- Прочь, прочь от меня, - заорал он в ярости. - Рэм, объясни, что это значит?

Я встал с кровати, кляня судьбу и дерзкую красотку. Тесть, не ожидая ответа, вышел, хлопнув дверью. Я услышал, как он громко крикнул кому-то в коридоре:

- Когда он оденется, пусть придет ко мне.

- Кто вас просил командовать в чужой комнате? - набросился я на женщину.

- Боже, что я сделала! Ведь я думала, что вы спите. Зачем вы держите его за дверью? Такой милый и почтенный старик.

- Замолчите. Наделали дел, а я буду расхлебывать.

- Ерунда. Всякий порядочный мужчина должен иметь свободную женщину, и в этом нет ничего предосудительного. Объясните это старику. Он поймет.

- А ну вас…

Я пошел к тестю. Угрюмый и злой, он сидел за своим столом и, не поднимая головы, сказал:

- Не прошло и трех дней, как мы похоронили нашу девочку, а ты уже навел полон дом женщин. Ну хорошо, ты молодой и сильный, тебе нужны женщины. Но ведь можно это делать вне дома, не оскорбляя памяти своей жены. Вчера ты потряс общество у Мэри, уйдя в разгар банкета с какой-то уличной девкой, сегодня у тебя в комнате я застал другую и совершенно голую. Как же это можно. Ты меня извини, но жить с тобой под одной крышей я не могу. Подыщи завтра же себе квартиру и переезжай. Я надеюсь, что ты не обиделся. Я отец, и память о дочери мне свята. Иди, девку сейчас же выгони.

Когда я вошел, она сидела у туалетного столика и чистила ногти.

- Ну как, уладил? - спросила она, не оборачиваясь ко мне.

- Уладил, - иронически ответил я.

Не перечисляя всех достоинств ее внешности, я могу сказать, что она действительно была почти голая. На ней был шелковый купальный костюм в белый горошек: лифчик в виде полоски и узенькие трусы, обтянутые черной бахромой. Длинные светло-каштановые волосы, плавно навиваясь, спускались ей на плечи и прикрывали ложбинку между лопатками.

- Собирайтесь, мы сейчас уходим отсюда, - сказал я ей, отобрав пилку для ногтей.

- Чудесно, дай мне что нибудь одеть.

Я порылся в шкафу и выбрал одно из платьев моей покойной жены. Она приложила его к себе, посмотрела в зеркало и спросила:

- А лучше там нет?

- Нет. И это сойдет.

- Ну хорошо. Я сейчас примерю.

Она одела платье, и я был поражен ее преображением. В платье плотно облегавшем ее стройную фигуру, она казалась еще стройнее и элегантнее. Я никогда не видел это платье таким красивым на своей жене.

- А туфли?

- Вот и туфли.

Я подал ей летние босоножки моей жены на высоком каблуке. Я быстро собрал в чемодан самые необходимые вещи и мы вышли из дома. Я взял в гараже свой старый “опель” и, усадив свою даму, поехал не зная куда. Она щебетала как птичка, восторгаясь ночным городом. Увидев сияющий подъезд бара, она схватила меня за руку и стала умолять сходить в него. Пришлось согласиться. Мы вошли в бар. На нее сразу обратили внимание.

- 37 -

За столами стали переглядываться и шептаться. Сам хозяин бара, поедая жадным взором мою спутницу, провел нас к столику в отдельном кабинете.

- Что прикажете подать? - косясь на даму, спросил хозяин у меня.

- Вина, - воскликнула красотка, кокетливо прищурив глаза.

- Нет, мы еще не выбрали. Пришлите, пожалуйста, официанта минут через десять.

Хозяин пожал плечами и ушел.

- Слушай, веди себя солиднее.

- А что я сделала?

- Все, что ты хочешь заказать, ты должна говорить мне, а я официанту.

- Фи… Какая разница. Вон смотри, какой чудесный малыш, - воскликнула она, показывая пальцем на огромного детину в клетчатом пиджаке, который тащил за руку из-за стола пьяную женщину, вдвое ниже его ростом, на танцплощадку.

- Чем же он хорош? Не показывай пальцем, на нас обращают внимание.

- Где, кто обращает?

- Все.

- А разве это плохо? Что бы я стоила, если на меня не обращали бы внимание. Ух… какое могучее животное, - восторженно воскликнула она.

- Кто животное?

- Ну, этот парень.

- Я не понимаю твоих восторгов.

- А что ты в этом можешь понимать?

- Если ты будешь хамить, я сейчас же уйду и оставлю тебя здесь одну.

- О, - испуганно воскликнула она, поворачиваясь ко мне, - ты тоже оказывается, хорош. Не уходи, я буду паинькой.

Пришел официант. Я заказал все, что нужно, и через несколько минут у нас на столе не осталось свободного места.

- Как тебя зовут? - спросил я ее после того, как мы выпили по рюмке дамского ликера. Она улыбнулась и ответила вопросом на вопрос:

- Я обязательно должна иметь имя?

- Ну конечно, иначе как я тебя буду называть.

- Придумай мне имя, какое тебе больше нравится. Любимое имя бывает у любимой женщины. Но у тебя же есть любимая женщина.

- А ты не ревнива?

- Ну вот еще. Ревнуют только старики, уроды, сумасшедшие.

- Тогда твое имя будет Зара.

- У тебя была такая женщина?

- Нет, но это имя мне нравится. Оно похоже на солнце.

Мы еще выпили. Она изрядно захмелела. Я задернул шторы, чтобы из зала нас не видели. Она пьяно смеялась и обмахивалась салфеткой, как веером.

- Тут хорошо. У меня вспотел пупок… ха, ха, ха… Идем потанцуем… Нет не надо. Давай лучше… Рэм, ты душка. У тебя собачьи глаза. Принеси мне холодной воды, я побрызгаю свою грудь.

Я подошел к ней и, обняв за плечи, повернул к себе. Ее жаркое дыхание обдало мое лицо. Я подхватил ее затылок рукой и поцеловал ее пьяным, бесчестным поцелуем. Она не сопротивлялась и не возмущалась. Она была почти без сил. Не столько желая, сколько по привычке, я стал мять ее грудь, пытаясь отыскать под тканью платья твердую пуговку соска. Она смеялась как ребенок.

- 38 -

- Рэм, дурашка… Ты щекочешь меня, - подняв платье, я стал целовать ее ноги, бедра, а она с хохотом поощряла меня, - вот здесь, теперь здесь, так их, Рэм, так.

Я расстегнул пуговку ее трусов и, опрокинув ее на диван стащил их совсем.