Актерское мастерство. Американская школа - Артур Бартоу

Однако наиболее сильные воспоминания у Стеллы остались как раз о серьезной стороне театрального искусства, об идеях и идеалах отца. В театре, созданном Яковом Адлером, ставили великие пьесы, задавали высокие театральные и художественные стандарты, служили великим идеям. Адлер считал театр просветительским искусством, облагораживающим актера и зрителя.

Яков Адлер, родившийся в 1855 г. в Одессе, был одним из самых выдающихся деятелей еврейской театральной школы, появившейся в Румынии в 1870-х и распространившейся сначала в Европе, а затем и в Америке.

Еврейский театр появился благодаря такому идейному течению в еврейской истории, как Хаскала («Просвещение»), возникшему на волне революций XVIII–XIX вв., когда вся Европа выбиралась из-под гнета монархии и вставала на демократический путь. У иудеев путь к свободе лежал через образование.

Еврейская революция проходила под лозунгом просвещения. Если мир не желает разрушить стены гетто снаружи, евреи должны снести их изнутри. Образование – светское образование – это орудие, которое разрушит стены. Свободные, преодолевшие изоляцию, евреи займут достойное место в науке, искусстве, политике – во всех величайших начинаниях эпохи [7].

Якова Адлера обретенная свобода привела в театр. В молодости открытием для него стала русская сцена. А еще его покорила выразительность истинно еврейского театрального исполнения – так называемые «бродерзингеры» – нищих скоморохов, которые пели еврейские песни в тавернах, винных погребах и на улицах Одессы. Яков Адлер влюбился в театр и посвятил жизнь развитию еврейской ветви этого искусства. Эта любовь заставила его перебраться из Одессы в Англию, а затем на американский Манхэттен.

История Еврейского театра сложна, поэтому даже самый краткий обзор уведет нас далеко в сторону от рассказа о вкладе Стеллы Адлер в развитие актерского мастерства. Скажем лишь, что в свой золотой век Еврейский театр мог соперничать по уровню с лучшими образцами мирового театрального искусства. Он предлагал разнообразный репертуар, охватывающим целый спектр жанров – от классики до водевиля, реализма и фантастики. Еврейский театр подарил миру великих актеров и необыкновенные постановки. Он оказал существенное влияние на современный театр. Как мы увидим, участники театра Group, в том числе Ли Страсберг, Гарольд Клерман, Сэнфорд Мейснер и Роберт Льюис, познакомились с театром именно в его еврейской разновидности.

Многие критики, как еврейские, так и прочие, относили Якова Адлера к величайшим актерам своего времени. Генри Тайрелл отзывался об игре Адлера во «Власти тьмы» Толстого так: «Если бы Адлер сыграл в бродвейском театре, его вознесли бы на пьедестал. К сожалению, он недостаточно владеет местным языком – как, впрочем, и Бернар, Дузе и Сальвини, которым он не уступает в мастерстве» [8].

Еще одно свидетельство актерского успеха и признания Адлера – роль Шейлока в «Венецианском купце», которую он исполнил на идише на склоне лет на Бродвее при англоязычном составе труппы. На его похоронах 31 марта 1926 г. вдоль улиц выстроилось 150 000 человек, пришедших проводить актера в последний путь.

Самым, наверное, весомым вкладом Якова Адлера в Еврейский театр, помимо гениальной игры, было привнесение в него поистине великих пьес. Из записей Адлера видно, что это стремление возникло еще в самом начале его театрального пути. В своих мемуарах он приводит разговор с коллегой по сцене, Соней Оберландер, которая впоследствии стала его женой:

Она рассказывала мне о греках, о том, как они мазали губы виноградным соком, колесили в повозках, играли под открытым небом, однако с самого начала творили великое искусство. Она говорила о временах Шекспира: никаких декораций, только таблички с надписями. Она рассказывала о мольеровских временах, когда актеры бродяжничали и ужинали украденной курицей, однако это не помешало французскому театру достичь невиданных высот. А сегодня, продолжала Соня, когда у нас есть «Эрнани» Гюго, гоголевский «Ревизор», когда есть «Фауст» и «Валленштейн», когда Франция подарила нам такие бессмертные имена, как Бернар и Рашель, когда Америка дала миру гений Бута, Италия произвела на свет гиганта Сальвини – какое место занимает в обществе театр? Короли ценят его как высочайшее удовольствие. Миллионеры и аристократы платят целое состояние за ложу. Студенты простаивают на холоде часами, чтобы проникнуться игрой великих актеров. И если эти театры поднялись буквально из грязи до таких высот и великолепия, почему это не удастся еврейскому театру? [9]

Якова Адлера этот вопрос мучил до конца дней. Он положил жизнь на то, чтобы возвышать и просвещать свой народ, превращая еврейский театр из простого зрелища в великое искусство. «В 1891 году, – писал он, – я создал собственную труппу и обосновался в театре Union на углу Бродвея и Восьмой улицы. Я открыл сезон тремя пьесами стандартного европейского репертуара. По моим ощущениям, пришло время нашему театру погрузиться на большую жизненную глубину, вывести на сцену более серьезные пьесы» [10].

В том же году он познакомился с драматургом Яковом Гординым, создателем таких выдающихся произведений, как «Сибирь», «Еврейский король Лир» и «Дикарь». Это были серьезные пьесы о жизни простых евреев с узнаваемыми персонажами. Адлер поставил их и сам сыграл ряд блестящих ролей. Ему и труппе пришлось выдержать и негативные отзывы, и отток зрителей, однако он не опускал руки. «Премьера [“Сибири”] состоялась 3 декабря 1891 года, – писал он. – Я сразу понял, что сделан великий шаг, после которого уже нет пути назад» [11].

В 1892 г., несмотря на продолжающийся отток публики, в еврейской прессе появилось сообщение: «Театр Union под руководством Якова Адлера реформируется с целью вытеснить с еврейской сцены все грубое и глупое и поднять еврейский театр на новый уровень. Независимое объединение еврейских артистов намерено представлять публике лишь благородные музыкальные оперы и драмы, рисуя подлинную и глубокую картину жизни» [12].

В итоге Гордину и Адлеру удалось совместными усилиями добиться победы. Еврейский театр изменился. Он достиг высот великих театров. Мечта Якова Адлера сбылась – за десять лет до рождения Стеллы Адлер.

О сходстве театральных пристрастий Стеллы Адлер и ее отца, думаю, говорить нет нужды. Оба любили великую драматическую литературу. Интерес Стеллы к работе над персонажами, несомненно, берет начало из раннего знакомства с театром отца, где она наблюдала таинство театрального перевоплощения – «как один человек превращается в другого человека». Оба сознавали, что великое сценическое искусство содержит в себе правду обычной жизни, но не ограничивается ее рамками. В нем таится, кроме того, величие человеческого духа. И отец, и дочь были приверженцами не только концепции тождества личного и актерского роста, но и идеи развития посредством великих пьес.

Учитывая славу актерской династии Адлеров, неудивительно, что у Гарольда Клермана первым воспоминанием о знакомстве с театром был «Уриэль Акоста» с Яковом Адлером. На спектакль его привел отец, и, по словам Клермана, именно там пробудилось его «страстное увлечение театром». На еврейской сцене Гарольд Клерман увидел многое из того, что годы спустя активно насаждал в театре Group.

В своей книге «Реалистическая драма» (Real Life Drama) Венди Смит пишет:

Еврейский театр покорил Клермана классическими постановками – Шекспиром, Толстым, Чеховым и Гоголем, оживавшими в необычайно реалистичном исполнении благодаря актерам, владеющим эмоциями как ни один из их англоязычных коллег. Сильнее всего его поразило взаимодействие между актерами и залом, ощущение, что театр – это общий дом для всех собравшихся [13].

Стелла Адлер и Гарольд Клерман познакомились в 1920 г. Отношения между ними складывались бурные, в дальнейшем они успели побывать и коллегами, и влюбленными, и супругами, и смертельными врагами, и неразлучными друзьями. Они встретились в Американской театральной лаборатории на курсе актерской подготовки, открытом Ричардом Болеславским и Марией Успенской.

К моменту знакомства со Стеллой Гарольд уже какое-то время дружил с Ли Страсбергом. Их мечта, воплотившаяся впоследствии в театре Group, успела обрести внятные очертания. И Клерман, и Страсберг, как и многие другие молодые актеры, не исключая и Стеллу Адлер, испытывали недовольство американским театром 1920-х. Однако без Клермана, сумевшего сформулировать суть этого недовольства и заразить остальных своим пылким идеализмом, не появился бы Group – явление, навсегда изменившее американский театр и кино.

Убедительность речам Гарольда придавала, помимо прочего, его способность увидеть недостатки американского театра в общеамериканском контексте. Клерман понимал, что материализм 1920-х и тяга к индивидуализму опасны для духовной и культурной жизни страны, а значит, и для театра. Театр становился товаром, предметом купли-продажи и в конечном итоге просто развлечением, тогда как Гарольд хотел видеть его воплощением нужд и чаяний американцев. В результате, доказывал Клерман, американцы все больше разобщаются, лишаясь важного средства взаимодействия и обмена мнениями.