Вызов (ЛП) - Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу)

Я бросила полотенца. Они упали с мокрым хлопком, который был бы забавным, если бы мне не хотелось тошнить. Было ни капельки не забавно кричать на Кристофа; а он просто смотрел на меня. Как будто было очень интересно наблюдать, как я вышла из себя, но в конце концов, не очень важно.

Все стало только хуже.

В конце концов, после длинной паузы, которая заставила меня почувствовать себя пятилетней девочкой, бьющейся в истерике, Кристоф скрестил на груди руки. Его абсолютно идеальное лицо стало белым и напряженным, и даже при том, что он не трансформировался, клянусь, его глаза блестели.

Он говорил сквозь сжатые зубы, каждое слово — опасность.

— Мне жаль, что ты недовольна мной, Дрю.

Можно принести извинения, даже не извиняясь. И это больше похоже на пощечину. Вы можете услышать много подобного от людей, проживающих ниже линии Мейсон-Диксон, особенно если вы тусуетесь с девчонками.

Однако Кристоф, наверное, смог бы давать частные уроки даже принцессам.

— Это даже хуже! — я взорвалась. — Ты мог бы, по крайней мере, иметь это в виду, когда говоришь, что тебе жаль!

Его глаза вспыхнули.

— А когда я не имел этого в виду? — теперь он говорил строго, как учитель, отчитывающий студента. По крайней мере, я напугала его. Это уже что-то.

Во мне появилась нелогичная, кипящая ярость, особенно после того, как я голая горбилась в душе, боясь за свою жизнь. Даже если кто-нибудь что-нибудь скажет, лучше не станет.

— Ты никогда не говоришь, что на самом деле сожалеешь! — мне было все равно, что я кричала на него перед группой парней. — Никогда!

На щеке Кристофа дернулась мышца. И все!

Я издала крик разочарования и протопала мимо него. Было тяжело делать это голыми ногами, и мне пришлось пройтись по луже, полной гадости, чтобы добраться до двери. По крайней мере, все остальные убрались с моей дороги. Подергивающихся частей в тачке было достаточно, чтобы заставить меня радоваться, что я еще не съела обед.

Бенжамин открыл рот. Он смотрел на меня так, будто у меня выросла вторая голова или что-то типа этого. Но он не сказал ни одного чертова слова — просто спешно отошел от стены и последовал за мной, когда я грандиозно вышла босиком, и выглядел он совершенно нелепо.

Глава 10

— Конечно мы знали! — Бенжамин опустил поднос. — Кристоф сказал позволить тебе приспособиться ко всему и не беспокоить. Когда он говорил это, то идея казалась хорошей. Плюс, ты же знаешь: это традиция. Работа Куросов — защита.

Кафетерий был пустым, так как время обеда прошло. Что еще классно относительно Школы, так это когда ты появляешься в кафе, там всегда есть еда. У некоторых учителей довольно нерегулярный график. Плюс мы находимся рядом с голодными оборотнями достаточно долгое время. Гарантирую, в том, что еду ставят на стойки, есть здравый смысл.

— Это совсем не круто! — мои ноги стали холодными, но это была самая мелкая из всех моих проблем. Я посмотрела на свой собственный поднос — тяжелая, лакированная древесина вместо пластика, который находился в другой Школе. — И когда же меня посвятят в дела?

Бенжамин опустился на стул рядом со мной.

— Полагаю тогда, когда ты посвятишь нас в свою привычку убегать в течение дня, чтобы мы не следовали за тобой по пятам, как невидимки, — но он смотрел вниз на тарелку. — Или когда случится то, что мы не сможем скрыть. Как, например, сегодня. В любом случае, как ты отбилась от той штуки? Я ничего не слышал — это и насторожило меня. Было слишком тихо. Я даже не слышал звука воды.

Я вздрогнула. Замечательно! Я подумала, что было очень умно с нашей стороны выйти на улицу и сделать глоток свежего воздуха. Внезапно обернутый в целлофан сэндвич, который лежал на подносе, не выглядел столь аппетитно, поэтому я открыла черничный смусси и сделала большой глоток. Он быстро опустился вниз и, слава Богу, не был земляничного вкуса. Это было бы слишком.

— Я нашла место, откудо оно черпало силу, и перекрыла ему доступ к магии. Моя бабушка... — я даже не могла начать объяснять. Боевое колдовство дампиров отличается от того, чему меня учила бабушка, и здесь учат этому только с четвертого года обучения.

Здорово! Еще одна веселая вещь!

— Ты счастливая. Дрбарнак — те штуки — противные, — он расставил нож и вилку с чопорной точностью, взял вилку и накрутил на зубцы спагетти. Паста, пропитанная маринарой[15], извивалась, как будто была живой.

Я не хотела думать об этом. И если он больше не собирался говорить о дневных пробежках, то я тоже буду молчать. Я пойму, когда мне предложут перемирие.

— Счастливая! — я старалась не смеяться, рыгнула и издала странный сдавленный шум. — Да. Слушай, Бенжамин...

— Да? — он копался в пасте, отхлебывая ее. Его взгляд продолжал двигаться, охватывая каждую поверхность кафетерия. Он выбрал место, где был виден вход, стена позади нас и закрытые с обеих сторон двери.

Осознание того, почему он сделал это, не улучшило ситуацию. Папа точно так же выбирал, где сидеть. Обычные люди не думают об этом.

Я хочу выбраться! Я хочу убежать!

— Ничего.

Для парня, который с такой чопорностью расставлял вилку, он ел, как бандит. Он проглотил порцию спагетти, достаточно большую, чтобы ее можно было сплавить по Гудзону на барже.

— Ты же знаешь, что Кристоф не будет злиться на тебя. Ты можешь делать в значительной степени все, что хочешь. Он, гм. Ты же знаешь. Он такой вот. Старомодный.

— Старомодный, — я взяла целлофан. С чем был этот сэндвич? Я даже не помнила.

— Да. Он думает, что мы должны защищать... Ты же знаешь, что тебе не следует беспокоиться о всякой всячине, пока ты тренируешься.

— О всячине в лице людей, пытающихся убить меня? — я также положила на поднос банан. Он, по крайней мере, не напоминал мне обо всем, что пыталось убить меня. Можно ли убить кого-то бананом? Кажется, это невозможно. Но, может, одержимым бананом. Раньше я видела одержимых домашних животных, но не фрукты. Но держу пари, что где-нибудь такое есть. — Или другой всячине?

Он кашлянул, накрутил еще больше спагетти.

— Да ладно, Дрю! Если Рейнард принимает решение относительно кого-то, то он верен ему. Я никогда не верил тем слухам, что он работает на своего отца.

— Да. Он ангел, конечно! — я обратно положила банан. Живот больше не принимал пищу. Теперь я была не только голодной и неспособной поесть, но также чувствовала себя идиоткой, крича на единственного человека, которому была способна доверять. Разве он не доказывал это множество раз?

Он всегда приходил в самый последней момент. И временами он делал такие вещи, как...

Как, например, держал нож у груди и говорил мне не бояться. Как, например, заставлял меня пить свою кровь после того, как Анна стреляла в меня, а я лежала и умирала.

Как, например, целовал меня так сильно, что я чувствовала это пальцами ног.

Ну и что из этого? Он обменивается с тобой слюной, а потом внезапно ты больше не с мальчиком-готом? Как ты думаешь, что ты чувствуешь сейчас? Грейвс находится в неизвестном месте, где его, вероятно, пытают, и он надеется на то, что ты найдешь его. А ты заигрываешь с Кристофом. Ты же сказала ему, что тебе даже не нравится Кристоф!

О, Боже. Теперь я начинала задумываться и об этом, и запуталась даже еще больше. Я отодвинула стул.

— Я пойду в комнату. Нет, оставайся здесь и ешь свои спагетти.

Бенжамин уже вскочил на ноги.

— Я должен...

— Леон там, — я указала в сторону коридора, где чувствовала скрывающегося дампира. Дар подсказал мне, кто это — это как определять, где в Америке находились радиопомехи. — Я уже лучше определяю вас.

Бенжамин немного расслабился. Он медленно опустился и кинул беглый взгляд на тарелку. Он практически всегда был голодным. Другие дампиры из его команды были точно такими же — почти как оборотни, пытающиеся перекусить при любой возможности.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я...

— Я уверена. Я просто хочу подняться и закрыться в комнате, — и заплакать. Или попытаться заплакать. Забавно, что я не пустила ни слезинки. Только комок в горле и помутнение в глазах из-за воды.

Он не выглядел убежденным, но положил в рот еще одну порцию спагетти. Я чувствовала его глаза на себе, пока шла через пустой кафетерий, каждый стол стоял близко к стульям, как курица, заботящаяся о цыплятах.

Коридор, на который я указала, выглядел пустым, конечно. Тяжелые, зеленые, как охотник, бархатные шторы, мраморные бюсты, обшитое, темное дерево и участок стены с несколькими дверями кричали: «Не смотри на меня!»

— Я вижу тебя, Леон. Поэтому давай покончим с этим, — я даже не потрудилась посмотреть на него, когда пронеслась мимо.

Он легко догнал меня, отбрасывая со лба мышиного цвета волосы. Из всей команды Бенжамина, он был единственным, кто не имел классической красоты. Он был бы милым, если бы не боролся с этим настолько сильно.