Приятные вещи - Дмитрий Петюк

количество страниц и цвет обложки, едва коснувшись. Многие маги пытались воспользоваться Правом господина для исследований чар и артефактов. И нередко бывали разочарованы.

Я задумался, переваривая полученную информацию. В принципе, она ничего не меняла, область моих интересов и так лежала в очень узких границах. Увидав мой кивок, Незель продолжила.

— Так как речь идёт не об артефактах, а о реликвиях, очень многое зависит от связи обладателя с предметом интересов. То есть если в тебе нет рьяного желания, если ты относишься к происходящему как к рутине, тогда может вообще ничего не выйти. Но если ты считаешь, что исследуемый объект — самое важное, что есть в твоей жизни, если твоё желание узнать горит ослепительным огнём, тогда возникает прочная связь, которой повелевает мой бог. Так что подумай, Улириш, насколько важным ты считаешь это знание?

— Самым важным в моей жизни, — уверенно сказал я. — Настолько важным, словно от него зависит моё существование. Впрочем, можно сказать, что действительно зависит.

— Замечательно. В этом случае проблем не возникнет. Ну и дальше — обычные ограничения, но с ними ты уже сталкивался. Про чувства, образующие связь, я уже сказала, но и тут можно и нужно установить дополнительные границы. Реликвия будет работать только в твоих руках. То есть другой человек, испытывающий такую же яркую тягу к знаниям, не почувствует вообще ничего. Почему так, надеюсь, понятно?

В улучшенной версии Подземелий и Драконов, во время игры с использованием которой я и попал на Итшес, существовали очень похожие правила при создании артефактов. Они задавали требования к расам и классам, именные свойства, а также наложенные проклятия, которые компенсировали преимущества и не позволяли создать такие предметы, как какая-нибудь «несокрушимая броня» или там «ворпальный меч».

— Да, конечно. Чем больше запрещено, тем лучше действует то, что разрешено. Это как заточить кончик шила, чтобы он лучше протыкал кожу. Для этого придётся убрать немало металла.

— Ну, аналогия у тебя вышла так себе, — поморщилась Незель, — но что-то в этом роде. Так, кстати, работает твой глаз. Если поставить его кому-то другому, ничего не выйдет. Фаолонде одарил милостью своей только тебя, после того как ты, хи-хи-хи, одарил его жрицу кое-чем другим.

Она подняла с пола давно отброшенное туда одеяло, юркнула обратно в постель и накрыла нас обоих, вновь прижавшись к моему боку. Я поцеловал её в губы, и она ответила на поцелуй.

— Ну так вот, — как ни в чём не бывало сказала Незель, отстранившись, — есть ещё одна общая черта многих реликвий, и подобные не исключение. Она должна касаться тела владельца. То есть, скажем, освятить камень, которым ты будешь кидаться в монстров с безопасного расстояния, не получится.

— Потому что камень отскочит, не коснувшись тела? — уточнил я, испытав сильное разочарование. У меня действительно были идеи задействовать что-то, действующее издалека, не, похоже, моя задача теперь сильно усложняется.

— Нет, не в этом дело, — вздохнула Незель. — Камень-то, конечно, отскочит, но лишь отразившись от ауры. А уж аура — это всё равно часть живого существа, манифестация его души. Просто в тот момент, как этот камень покинет руку, он перестанет принадлежать владельцу. Для бога, особенно для бога, ведающего связями, это очень важно. Ты собираешься построить связь между собой и монстром, но при этом убираешь в этой связи целый важный сегмент.

— А если я подберу этот камень? — подобрался я.

— Тогда, конечно же, связь восстановится. Но о монстре ты ничего не узнаешь. Реликвии — не люксографии или монетки, они не предназначены записи сведений. Если, конечно, это не реликвии какого-нибудь бога, чьё Право лежит в этой области.

— То есть использовать, скажем, лук и стрелы, не выйдет тоже?

— Не выйдет. Но немного по другой причине. Чтобы быть одной реликвией, им следует являться одним целым. Иначе это будут реликвия-стрела и реликвия-лук. Конечно, если во время освящения ты объединишь их в одно целое, будет другое дело. Но стоит разъединить, как реликвия разрушится. Возможно, какой-то другой жрец, стоящий к Фаолонде ближе чем я, что-то придумать и смог бы, но подвластная мне часть силы господина такого не позволяет. Но почему ты так упёрся в первобытное оружие?

— А какие есть варианты? — удивился я.

— Магия, болван! — засмеялась Незель. — Магия, та самая, которой ты прекрасно владеешь! Этот твой жутковатый глаз — одновременно и артефакт, и реликвия. И, по-моему, ты на него не жаловался!

Я задумался. В любом случае мне придётся встретить множество опасных монстров. Близкий контакт, чтобы коснуться, да пусть даже десятиметровой палкой, исключён. Нужные мне сведения могу получить только я, а приближаться к монстрам, обладая телом обычного человека, очень опасно даже без моей поправки на возраст. Нет, с одним из монстров, конечно, всё равно придётся вступить в сражение, но без абсолютной необходимости этого лучше не делать. Я, конечно, мог бы создать пробник, основанный на пространственном проколе, позволяющий коснуться монстра, находясь в милях от него самого, но объём вычислений, требуемый для взятия каждого образца, в итоге просто-напросто убьёт мой мозг. К тому же сильные твари способны почувствовать искажение пространства, а значит, попытаться ему противодействовать или просто убежать. Незель права, я слишком зациклился на деталях, вместо того чтобы посмотреть шире. Если использовать магию, тогда арсенал доступных средств значительно расширяется.

— Спасибо, Незель. Иногда действительно чувствую себя полным глупцом.

— Бывает, — засмеялась она. — Получается, ты что-то придумал?

— Да, есть одна идея, не знаю, насколько хороша.

— Расскажешь попозже. А пока что… Ты же знаешь, для освящения реликвий подобной мощи, жрице понадобится немало сил.

Я рассмеялся и прижал её к себе:

— И я сделаю всё, что могу, чтобы к своему господину ты стала как можно ближе!

★☆★☆★

• «который снимет этот камень с моего сердца» — (jemandem) fällt ein Stein vom Herzen, Ульрих дословно воспроизводит немецкую идиому, которая в разговорном риланате отсутствует. Аналог камня, рухнувшего с плеч.

• «Шутка про Дядюшку Дагоберта, которую я отпустил Хартану напоследок, оказалась не совсем шуткой» — как вы все догадываетесь, Onkel Dagobert, Dagobert Duck — немецкий перевод имени Скруджа Макдака, любившего нырять в деньгах. Во времена Ульриха мультсериала ещё не существовало, но имелась пара отдельных мультиков, в том числе и образовательных. Зато имелось много комиксов, которые были очень популярны.

Глава 3

Чудеса исцеления