Покрашенный дом - Джон Гришэм

Когда мы вернулись на Мэйн-стрит, те, кто видел драку, хранили полное молчание. А избиение тем временем все продолжалось. И я подумал, не забьет ли их Хэнк до смерти…

Ни Деуэйн, ни я не обменялись ни словом, пока бежали сквозь толпу по направлению к кинотеатру.

Кино по субботам для всех нас, ребят с ферм, было чем-то особенным. Телевизоров у нас не было, да и вообще развлечения считались грехом. А тут мы на два часа полностью забывали о тяжком труде на хлопковом поле и переносились в мир фантазий, где хорошие парни всегда побеждают. Именно из фильмов мы знали, как действуют преступники и как их ловят полицейские, как ведутся и выигрываются войны и как делалась история на Дальнем Западе. Именно из кино я узнал печальную правду, что Юг вовсе не победил в Гражданской войне, — это полностью противоречило тому, что мне всегда твердили и дома, и в школе.

Но в эту субботу очередной вестерн Джина Отри показался скучным и Деуэйну, и мне. Всякий раз, когда на экране начиналась кулачная драка, я тут же вспоминал Хэнка Спруила и перед глазами снова вставала картина того, что происходило позади кооператива, как он там молотил братьев Сиско. Стычки, отснятые Отри, казались детскими играми по сравнению с настоящей кровавой бойней, свидетелями которой мы только что стали.

Фильм уже почти закончился, когда я все же решился заговорить с Деуэйном.

— Этот парень с гор, что избил Сиско… — прошептал я. — Он у нас на ферме работает.

— Так ты его знаешь? — тоже шепотом спросил он, словно не веря.

— Ага. Уже познакомились.

Деуэйна это здорово удивило, и он готов был забросать меня вопросами, но зал был набит битком, а мистер Старнс, тутошний менеджер, всегда любил прохаживаться между рядами со своим фонариком, следя за порядком. И если кто-то из ребят начинал разговаривать, он хватал его за ухо и вышвыривал на улицу. К тому же Бренда, эта девчонка с веснушками, умудрилась-таки занять место прямо позади Деуэйна, и мы чувствовали себя не очень удобно.

В зале было немного взрослых, и это были в основном городские. Мексиканцев мистер Старнс всегда сажал на балконе, но это их мало трогало. Лишь немногие из них были готовы тратить деньги на кино.

Когда фильм закончился, мы бросились наружу и уже через пару минут снова оказались позади кооператива, готовые увидеть окровавленные трупы братьев Сиско. Но там никого не было. Не было и никаких следов драки — ни крови, ни оторванных рук и ног, ни расщепленного деревянного бруса.

Паппи придерживался мнения, что всякий, кто себя уважает, по субботам должен уезжать из города еще до темноты. Вечерами по субботам там происходили скверные вещи. Не драки, другие. Правда, я никогда не видел ничего особенно плохого. Слыхал, конечно, что кто-то пьет или играет в кости позади джина, да и драки тоже бывают, но все это происходило как-то скрытно, да и вовлечены в это были немногие. И все-таки Паппи опасался, как бы мы во что-нибудь такое не вляпались.

Рики всегда вызывал наибольшие опасения из всех членов семейства Чандлеров; мама мне говорила, что он всегда слишком уж задерживался в городе по субботам. Кто-то из нашего семейства даже был там однажды арестован, и не так уж давно, однако я никогда не слышал подробностей. Мама еще говорила, что Паппи и Рики годами спорили о том, в какое время следует уезжать домой. Я помню, что несколько раз мы уезжали из города без Рики, и я плакал, потому что думал, что больше никогда его не увижу. Но утром в воскресенье он всегда сидел на кухне и пил кофе, как будто ничего и не произошло. Рики всегда возвращался домой.

Мы все собрались у нашего грузовичка, который сейчас окружали десятки других машин, кое-как припаркованных вокруг баптистской церкви, потому что фермеры все еще продолжали съезжаться в город. Толпа на Мэйн-стрит стала еще плотнее и вроде бы скапливалась возле школы, где скрипки и банджо иногда исполняли деревенские мелодии. Мне совсем не хотелось уезжать, по моему мнению, спешить домой было совершенно ни к чему.

У Бабки и мамы нашлись какие-то неотложные дела в церкви, где все женщины всегда находили себе какое-нибудь дело в преддверии воскресенья. Тут я услышал, что Паппи и отец, стоявшие по другую сторону грузовика, обсуждают недавнюю драку. Потом кто-то из них упомянул Сиско, и я навострил уши. Но тут подошли Мигель и другие мексиканцы, не переставая трещать по-испански, так что дальше я ничего не услышал.

Через пару минут со стороны улицы подошел Стик Пауэрс, один из двух помощников шерифа Блэк-Оука, — поздороваться с Паппи и отцом. Стик, кажется, во время войны был в плену, он немного прихрамывал и утверждал, что это следствие его пребывания в немецком лагере. А вот Паппи говорил, что Стик никогда не выезжал за пределы округа Крэйгхед и выстрелов в жизни не слышал.

— Один из этих Сиско чуть не при смерти, — услышал я его голос и тут же придвинулся поближе. Было уже почти темно, и никто за мной не следил.

— Ну и ничего страшного, — заметил Паппи.

— Говорят, что этот парень с гор на вашей ферме работает.

— Я драку не видел, Стик, — сказал Паппи. Было заметно, что он начал заводиться. — Ты имя-то его знаешь?

— Хэнк какой-то…

— Тут таких Хэнков полным-полно.

— Не возражаешь, если я завтра подъеду взглянуть? — спросил Стик.

— Не могу ж я тебе запретить!

— Это точно. — Стик повернулся на каблуке своей целой ноги и так посмотрел на мексиканцев, словно они были виновны в сотнях преступлений.

Я просочился на их сторону грузовичка и спросил:

— Чего это он хотел?

И как всегда, когда дело касалось того, что мне знать или слышать не положено, меня просто проигнорировали.

Домой мы возвращались в темноте. Позади гасли огни Блэк-Оука, волосы ворошил прохладный ветерок. Поначалу я хотел рассказать отцу об этой драке, но не стал этого делать в присутствии мексиканцев. А потом решил, что в свидетели мне лучше не попадать. Никому я об этом рассказывать не буду, никто от этого ничего не выиграет. Свяжешься с Сиско — потом долго придется расхлебывать. Да и Спруилы могут разозлиться и уехать от нас, а мне это вовсе не нужно. Сбор хлопка только начался, а я уже устал от него. И самое важное соображение — я не хотел, чтобы Хэнк разозлился на меня или на отца, или на Паппи.

Когда мы добрались до дому, их старого грузовика на нашем переднем дворе не было. Они еще были в городе, наверное, общались с другими приезжими с гор.

После ужина мы расселись на веранде, а Паппи включил радио. «Кардиналз» играли в Филадельфии, матч шел при искусственном освещении. Мьюзиэл занял место бэттера в середине второго иннинга, и я погрузился в свои обычные мечты.

Глава 8

В воскресенье мы проснулись на утренней заре под треск молний и низкий рокот грома. Гроза шла с юго-запада, задерживая восход солнца, и я, лежа в комнате Рики, все задавал себе один и тот же вопрос: и почему это дождь всегда идет по воскресеньям? Почему не посреди недели? Тогда бы мне не надо было собирать хлопок. А воскресенье и так день отдыха…

В комнату вошла бабушка и велела мне идти на веранду, чтобы полюбоваться дождем вместе. Она приготовила мне кофе, плеснув туда побольше молока и наложив вдоволь сахару, и мы сидели в качалке, медленно покачиваясь под завывание ветра. Спруилы метались вокруг, собирая в коробки свое барахло и пытаясь найти убежище от дождя в своей протекающей палатке.

Дождь налетал волнами, как будто беря реванш за две недели сухой погоды. Вокруг веранды клубилось марево, как туман, а наша жестяная крыша стонала под струями.

Бабка всегда тщательно выбирала момент, чтобы поговорить со мной. Иногда, обычно раз в неделю, она брала меня с собой на прогулку или поджидала меня на веранде, лишь бы оказаться со мной вдвоем. Поскольку она целых тридцать два года была замужем за Паппи, то хорошо изучила искусство молчания. И могла подолгу гулять или качаться в качалке, не произнося почти ни слова.

— Как кофе? — спросила она. Я едва ее расслышал из-за грозы.

— Отлично, ба, — ответил я.

— Чего хочешь на завтрак?

— Горячих хлебцев.

— Ну тогда я сейчас их напеку.

По воскресеньям мы обычно никогда никуда не торопились. Спали дольше, хотя сегодня нас рано разбудил дождь. А на завтрак забывали про привычные яичницу и ветчину, а просто как-то перебивались на хлебцах с патокой. И работы в кухне было поменьше. В конце концов, это ведь день отдыха.

Качалка тихонько раскачивалась, ее ржавые цепи мягко поскрипывали над головой. Над дорогой ударила молния, где-то в стороне фермы Джетеров.

— Мне нынче сон про Рики приснился, — сказала Бабка.

— Хороший?

— Да, очень хороший. Что война вдруг кончилась, но нам забыли об этом сказать. И однажды вечером сидим это мы тут, на веранде, слушаем радио — и вдруг видим, что по дороге к нам бежит какой-то человек. И это Рики. Он в своей армейской форме и кричит, что война кончилась.