Тринадцатая Ева - Антон Леонтьев

– Женя жива! – крикнула Даша. – И в морге было не ее тело! Я сказала этому врачу и…

Она замолчала, потрясенная. Ну как же все просто! Конечно, этот «Эдемский сад» рассчитан на бессовестных и алчных людишек, желающих избавиться от состоятельных родственников, не прибегая при этом к услугам наемного убийцы.

А у нее была сестра Женя – сестра, которая не кончала с собой! Вот почему ее и отправили в это милое заведение, каким-то непостижимым образом связанное с теми, кому она перешла дорогу, случайно выяснив, что тело в морге чужое.

Она молчала минуту или даже две. Молчал и Аркадий Ильич. Наконец Даша медленно произнесла:

– Но почему меня не убили?

Бородатый директор санатория «Эдемский сад» квакнул и сказал:

– Дашенька, вот это нервы! И вот это логика! Я бы на вашем месте, если честно, никогда бы не отважился спросить подобное. А то можно подумать, что вы недовольны тем фактом, что все еще живы…

Он зашелся в неприятном лающем смехе, а Даша процедила:

– Вы на моем месте, если также честно, никогда не окажетесь. Хотя кто знает, Аркадий Ильич, кто знает?! У вас ведь тоже есть дети или даже внуки? А человек вы наверняка более чем состоятельный…

Судя по всему, затронув в разговоре его детей и внуков, она крайне досадила бородачу. От этого настроение резко повысилось.

– Дашенька, не наглейте! – произнес он сварливо. – Убивать вас было не с руки. Во всяком случае, в данный момент. Потому что ваша сестра и так померла. Если и вы помрете, то будет явный перебор. Вы, может, и помрете, но через какое-то время. А пока что вас, утверждающую, что ваша сестра жива, что, конечно же, является обусловленным вашим маниакальным состоянием бредом, определили в специализированное медицинское заведение. Там вам самое место!

Даша попыталась подняться, но не смогла – ноги у нее словно отнялись. Как же так…

Аркадий Ильич взял чашку с остатками кофе, из которой девушка только что пила, и произнес с притворным удивлением:

– Ведь я же сказал, что кофе, не исключено, отравлен, а вы хлестали его! Сами виноваты, Дашенька!

Дверь раскрылась, появились два дюжих человека в белых одеждах. Один из них бесцеремонно приподнял Дашу, другой извлек шприц.

– Так-то лучше! – сказал Аркадий Ильич. – Не мычите и не пытайтесь брыкаться. Никто вас убивать не будет! Сейчас, во всяком случае! Просто вывели вас, Дашенька, из строя, чтобы вы, когда придет время делать вам укольчик, снова не устроили тарарам.

Укол был болезненный, как будто тип в белом специально постарался, чтобы Даша ощутила иглу, которая вошла ей в вену.

– А если будете играть по правилам, то и вообще убивать вас не понадобится. Превратитесь в морского ежа, будете жить в своем мире! Красота! Многие бы продали дьяволу свою душу, чтобы жить в свое удовольствие – как обитатели моего «Эдемского сада»!

То, что было впрыснуто ей в вену, начало оказывать действие. Даша апатично думала о том, что оказалась в ловушке. Бедная мама, ей предстоит потерять вскоре и вторую дочь…

Хотя почему вторую? Женя же была жива!

А если так, то она сама не имеет права прохлаждаться в этом адском «Эдемском саду». Она должна вырваться отсюда, бежать любым способом и помочь Жене. Потому что та была где-то рядом – или, наоборот, очень далеко. Одна-одинешенька.

Она должна бежать и помочь Жене…

Помочь, помочь, помочь…

– Отлично! – заявил Аркадий Ильич, убедившись в том, что Даша заснула. – Отправляйте девчонку в изолятор.

– Готовить к интенсивной программе? – спросил один из людей в белом.

Аркадий Ильич поразмыслил и сказал:

– Пока нет. Если ее на интенсивную посадить, через неделю станет идиоткой. Это мы всегда осуществить успеем. Так что пока в изолятор, а там посмотрим…

Когда его люди, положив Дашу на мобильную каталку, удалились, Аркадий Ильич подошел к столу, хотел было налить себе кофе, вспомнил, что тот был напичкан нейропаралитическим токсином, махнул рукой и, взяв плюшку с изюмом, уселся в кресло.

Он сосредоточенно думал, когда зазвонил его мобильный.

– Да, – произнес он, – девчонка у нас. Да, буянила, она такая. Как и договаривались, отдал распоряжение применить к ней интенсивную программу. Да, самую интенсивную. Недели не пройдет, как превратится в княжну Мышкину. Да, конечно, повода для беспокойства нет!

Он завершил разговор, поразмыслил о том, что всегда надо иметь пути к отступлению, и, прежде чем утилизировать девчонку, следует выжать из нее все, что она знает.

Потому что тот, с кем он говорил, был человеком опасным, очень опасным. Они работали вместе, но Аркадий Ильич не питал иллюзий – его самого тотчас принесут в жертву, если того потребует ситуация.

А так он получит козырь против своего покровителя. Тот попросил его об услуге – значит, избавиться от девчонки ему было очень нужно.

А раз так, то не следует спешить. Ибо покровитель начал какую-то игру – какую, Аркадий Ильич сказать не мог. Знал только, что на кону стоят деньги, причем огромные.

И разве плохо заполучить свой кусок чужого пирога?

Сия метафора навела его на мысль о плюшках с изюмом. Те уж точно не были отравлены. Вздыхая и сетуя на то, что ему нужно отказаться от мучного и сладкого, Аркадий Ильич прошествовал к столу и схватил очередную вкусность.

Доктор Чегодаев

– Рад тебя видеть, Дима! – донесся раскатистый бас его университетского преподавателя, научного руководителя диссертационного проекта и просто хорошего приятеля, профессора Васильева-Дельгадо. – Какими судьбами? Ты же не большой любитель подобных светских мероприятий, так ведь?

Доктор Дмитрий Иннокентьевич Чегодаев, пожимая руку профессора, который, как водится, удивлял всех своей седой бородой и лающим смехом, отметил про себя, что Аркадий Ильич прав.

В последний раз он был на светском рауте с Женей. Да, это было в вечер ее смерти, и они тогда поссорились, причем так глупо…

– Да вот, решил проветриться, – развел руками Дмитрий Иннокентьевич. – А вы, Аркадий Ильич? Вы же тоже не поклонник подобных приемов…

Профессор расхохотался. Погладил седую бороду и, блеснув стеклами роговых очков, ответил:

– Ну и на старуху бывает проруха! И даже на профессора! Раут ведь у нас научный…

– Неужели… – начал доктор Чегодаев, сетуя на себя за то, что не удосужился просмотреть список лауреатов, которых надлежало чествовать во время этого приема в отреставрированном особняке в самом центре Москвы. – Неужели вы один из счастливчиков…

– Увы и ах, нет, Димочка! – пробасил профессор. – Но мое время еще настанет, поверь мне! На этот раз меня попросили произнести спич в честь одного из награждаемых. Ну а как известно, кто произносит речь в чью-то честь, в следующем году сам получит медаль!

Дмитрий Иннокентьевич знал, что профессор Васильев-Дельгадо был человеком тщеславным. Иначе зачем стал бы брать фамилию первой жены, дочки бежавших в тридцатые годы в Советский Союз испанских коммунистов. А для того, чтобы быть не одним из бесчисленных Васильевых в медицинском мире, а именно тем самым Васильевым-Дельгадо.

Тем вечером столичный научный бомонд, слабо разбавленный представителями светской тусовки и шоу-бизнеса, собрался на вручение премии и медали имени академика Рядно, что являлось частной инициативой нескольких ведущих предпринимателей в области фармацевтики, медицинского оборудования и генной инженерии.

Раньше бы доктора Чегодаева и на аркане нельзя было б затащить на подобный светский вечер, но в этот раз он приложил все усилия, чтобы через влиятельных пациентов получить приглашение. Пришлось даже во фрак наряжаться, ибо таков был регламент – устроители во всем старались скопировать регламент Нобелевки.

Все дело было в том, что ему не давала покоя его странная пациентка, Евгения Юнгштедт. Она же Ева… А также ее история и все события, в водоворот которых она угодила.

Ведь она исчезла и не перезвонила. Он попросил свою помощница Марину Аристарховну отыскать номер рублевского особняка четы Юнгштедт, что само по себе было делом нелегким. Наконец, заполучив его, он велел Марине позвонить туда. А потом, передумав, заперся в кабинете и сам дрожащими пальцами набрал номер.

– Особняк Германа Мстиславовича и Евгении Александровны Юнгштедт! – раздался в трубке металлический голос. – Чем могу вам служить?

В самом деле, чем? Но раз он позвонил, то отступать было уже поздно.

– Соедините меня с Евгенией Александровной! – произнес он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более уверенно и барственно. – Немедленно!

Но не на того напал. Металлический голос оповестил его, что Евгения Александровна занята, а также пожелал узнать, с кем имеет честь говорить.

Действительно, с кем?

– Бутик «Пелегрина», – выпалил он. – Евгения Александровна забыла у нас свои покупки!