Ловкость рук - Буало-Нарсежак

оборот! И надо же было появиться этому бродяге! А если Иоланда все расскажет — из искры возгорится такое пламя! И пресса и все прочие им заинтересуются: кто же он — Мареско? Почему обвиняемая выбрала его, доселе неизвестного адвоката? Докопаются до его старых школьных товарищей, до всей его подноготной. Его фотографии начнут мелькать в журналах. Его будут узнавать на улице. Он не сможет больше «охотиться» в Нувель-Галери. Завтра — слава, а послезавтра — бесчестие, если ему не повезет и камера заснимет его в момент…

Уф, Мареско приходит в себя. В общем, если не удастся отговорить Иоланду — ему крышка. Чем же ее подкупить? Сыграть в открытую? А ведь она спросит его:

— Если вы хотите, чтобы я молчала, значит, вы тоже что-то скрываете?

Нет, нужно разжалобить ее или соблазнить, дать понять, наконец, что карьера зависит от ее молчания, сыграть на дружбе: «Если вы меня хоть капельку любите, Иоланда…», и так далее. Попробует, хотя у него нет опыта по женской части.

После рагу и общения с матерью Мареско возвращается во Дворец. Там беседует с экс-комиссаром Мадленом. Тот пришел по привычке разузнать последние новости и сплетни. Говорят, Жоржево логово перевернули вверх дном. Если и припрятал нож, то неподалеку. Во всяком случае тот ножичек, который нашли при нем, не подходил для убийства. Мюллер, заведующий лабораторией, пришел к такому выводу, проведя экспертизу. Никаких следов крови. А отпечатки — мужские, как и следовало ожидать.

Мареско углубляется в досье Рошель, перечитывает показания пилота. «Болезненно ревнива» — так говорит о своей любовнице. «Болезненно!» Вот ключевое слово, веский аргумент для его подзащитной. К несчастью, Иоланда не создает впечатления безумно влюбленной. Она замкнулась в себе, упивается своей злостью, но никак не отчаянием. Мареско готов поклясться, что она еще что-то скрывает. А если она сообщница того, кого так старается выгородить? Если малышка Джамиля была свидетелем чего-то? Мареско пытается прокрутить эту версию. Понимает, что она ни к чему не приведет, но мысли барашками уже закрутились в его голове. Предположение: Иоланда — не одна. Стоит на стреме. Кто-то убивает и скрывается. Иоланда быстренько подбирает нож и прячет его. Тогда ее не в чем упрекнуть, ведь с самого начала она говорила правду! Потому и не скрывалась! Это входило в их планы. И даже больше: существовала договоренность обратиться к адвокату, не слишком опытному, но с чувством моральной ответственности — выбор пал на него! Он легко добьется ее освобождения и в жизни не догадается, что им только воспользовались. Так! А отпечатки-то Иоланды! И есть все… Хуже того! Если она признается во всем после того, как упорно настаивала на своей невиновности, можно ли будет утверждать, что только потому, что в ней проснулась совесть? И только затем, чтобы спасти какого-то клошара, который несет Бог знает что! Мареско напрасно старается внушить себе, что по-прежнему доверяет Иоланде. В том окружении, в котором она росла, не существует понятия чести, честности. Да и судью, насколько он его знает, не так-то просто провести.

Мареско ждет не дождется завтрашнего дня. Он выбрал ложный путь. Нужно все начинать сначала, анализировать каждое сказанное слово.

— Итак, вы вышли из дома вашего любовника вслед за Джамилей. Выследили ее до самого универмага. Она разговаривала с кем-нибудь по дороге?

— Нет.

— Ни с кем не встречалась?

— Нет.

— Сложилось ли у вас впечатление, что за ней следят?

— Нет, я ничего не заметила.

— А вы были одна?

— Не понимаю.

— Я хочу сказать — с вами был кто-нибудь еще? Вы по своей инициативе действовали?

— Конечно.

— У вас было какое-либо оружие?

— Нет. Я уже говорила.

Мареско останавливается. Предлагает сигарету Иоланде, другую закуривает сам. Они в небольшой комнатке, которая служит для переговоров. Между ними узкий стол. Такой узкий, что их лица совсем рядом. Это его раздражает — привык размышлять в одиночестве. Ему необходимо абстрагироваться, забыть о ее присутствии. От нее пахнет туалетным мылом. Иоланда приоткрывает рот. Выдыхает дым. Сидит не шелохнувшись. Но все равно все здесь пропитано ею. Мареско вздыхает. Фантазии опять уводят его куда-то — эта женщина внушает ему самые идиотские мысли. На самом деле все так просто! Она убила. Сначала все отрицала, а теперь пытается выгородить пьянчужку, зная, что он здесь ни при чем. Почему?

— Продолжим!

Терпеливо ждет, что будет дальше, склонив голову. Только следит за ним исподлобья.

— Она быстро шла? Иначе говоря, видела ли она вас?

— Да. Думаю, догадывалась.

— Она оборачивалась?

— Нет. Ускорила шаг. Наверное, хотела проскользнуть через выход. Увидела меня рядом и нырнула в фотокабинку.

— А что, там никого не было?

— Когда в кабинке кто-то есть, видны ноги из-под занавески.

— Прошу вас, подумайте хорошенько! Вы заявили, что именно в этот момент вы и решили оставить ее в покое. Повернули назад.

— Да. Я была удивлена ее внезапным исчезновением. А потом услышала шаги.

— Клошар?

— Да. Думаю, он.

— Теперь что касается ножа! Вы хотите, чтобы мы поверили, что сначала вы хотели догнать Джамилю и что, уже настигнув ее, вы передумали? А? Давайте представим себе: вы хватаете ее сзади… Что дальше?.. Душите? Так? Не забудьте, что она могла оказать сопротивление, завязалась бы борьба, шум поднялся бы!

Иоланда молчит. Не сводит глаз с Мареско…

— Не мне доказывать, что я ее убила, — говорит она наконец. — Это ваше дело, полиции, судей. И вы прекрасно знаете, что, не имея никаких вещественных доказательств, меня ни в чем нельзя обвинить. Разрешите задать вам один вопрос?

— Пожалуйста.

— По вашему мнению, мое освобождение, о котором вы мне говорите каждый день, оно зависит от конкретного лица или от какого-то другого фактора?

— Не понимаю.

— Я хочу сказать: раз против меня нет никаких улик, меня должны отпустить, хочет этого прокурор или нет! Конечно, мэтр, я рассчитываю на вас, вы-то понимаете, о чем я говорю! Вы мне дали понять, что если преступление не раскрывают, то оно все равно как-то классифицируется. Так? Но дело не закрывают в надежде на то, что оно будет раскрыто со временем?

Мареско не может сдержать улыбку.

— Все не так просто! — говорит он. — Будь я прокурором, я бы настаивал на том, что из двух одно: или у вас был при себе нож, потому что вы намеревались все-таки ее убить. Или у вас его не было, но вы хотели припугнуть свою соперницу. А такого быть не может. Значит, у вас был нож и вы лжете, утверждая обратное. И я это докажу, и это убедит судей, как если