Пианистка для Варвара - Анна Штогрина

развлекается с девками. Незачем ему руки в кровь марать в двадцать четыре. Да и Эмиру с Маратом всего 29. Еще даже тридцатник не стукнул.

Нет, с этим слизняком Сафьяновым я должен сам.

— Когда ты планируешь его отработать? — спросил Аббас, старший Маходжиев.

Я кивнул на шлюху в ногах Эмира и Марата, которая противно сопела. Диван хоть и стоял в углу, в нескольких метрах от стола, девка все же могла расслышать информацию.

— Все, брат. Мы все, — заулыбался сыто Эмир и спрятал свой хер в шорты.

Марат погладил шлюху по волосам и сказал спокойнее:

— Давай, красивая, иди прогуляйся в сауну, умойся.

Он помог пьяной девке встать с колен и вывел ее из общей комнаты.

Я проследил за ее тощей жопой. Две другие шкуры, которых я отодрал час назад уже вышли из комнаты отдыха. Они все вместе слезли в бассейн и начали громко и весело обсуждать сколько еще хуев в нашей компании они не успели отработать, и сколько бабла им отвалят.

До нас долетали их визги. Я кивнул Али на дверь. Он встал и закрыл ее.

Ну их нахер со своим галдежом!

— Так что решил? На когда погоны заряжать? — повторил вопрос Али. Ему надо было предупредить ментовских, что беспредел учиняю я. Чтоб не сунулись.

— Завтра. Ублюдок свою приемную дочку замуж выдает. Один подарок я им сделал уже. Подкинул дохлый намек. Пусть прочувствуют приближение своей смерти. А завтра я преподнесу им на свадьбе второй подарок. Отправлю их обоих в преисподнюю, — у меня пересохло во рту от предчувствия расплаты. Я быстро запил глотком виски свою жажду мести.

— А малышку то, за что?! Не гони, брат. Отдай ее лучше мне. Она такая чистенькая холенная сучка. Я ее как увидел за пианино, так сразу в штанах колом. Ее нельзя мочить за грехи Сафьянова. Тем более она даже дочь ему не родная, — потянул мазу Али.

— Бля, мне она тоже зашла. Я пробил по ней данные. Этот уебок все годы ее целку берег. Нелли сладенькая девочка — целочка! Хочешь замочить такую детку? — и Марат туда же, поддержал Али.

— Эта сука подставляется под старого фашиста, что б клиника в которой женщин и детей режут процветала! Она такая же, как и Сафьянов. Беспринципная шлюха. А то, что еще не рваная, так кто ж ее жопу и рот проверит. Опекун ей точно присовывает. Такие мудаки вообще безбашенные мрази, — спокойно пояснил братьям, что не на ту девку слюни распустили.

Просто стерва мелкая оказалась слишком красивой. Вот и вводит мужиков в оману.

— Тогда ее можно перед смертью хоть на толпу растянуть. Чего мясу свежему зря пропадать, — старший Маходжиев придумал выход, который устроит всех.

— Это можно, — согласился я.

Свой член об ее звезду марать не собираюсь. А мужики пусть развеятся, развлекутся. Хотела звездой торговать, пусть получает хороший выторг в пять членов.

Пианистка художница…Обыкновенная шкура, которую растянут мои братья. А потом пусть себе сыграет снова похоронный марш.

Скорее бы завтра. Праздник мести. Мой самый долгожданный день…

Глава 14

Нелли

Ненавистная свадьба будет отмечена в моем календаре черным маркером. День моей смерти. Я разглядывала себя в большое зеркало во весь рост. Опекун выбрал ужасное платье. Слишком короткое и вульгарное. Открывающее и ноги до колен и грудь почти до сосков. Видно боялся, что старый немец соскочит после всех моих выходок. Решил действовать наверняка, выряжая меня, как пошлую шлюху.

Я поглядывала нервно в окно, то и дело теребила сложную прическу с миллионом шпилек и вплетенными орхидеями. Короткую клоунскую фату я не позволила себе вплести в волосы. Сегодня мне бы больше подошла черная фетровая шляпа и очки на поллица. Темные круги под глазами от нервного истощения и бессонной ночи, расползались аж на щеки. Тонна тонального крема и хайлайтер не смогли их скрыть.

Во мне боролись две ипостаси. В душе царил раскол. Я прям чувствовала, как происходило раздвоение личности.

С одной стороны я привыкла подчиняться. Убеждала себя, что все делаю правильно. С другой, события минувших дней пробудили во мне дух противоречия. Разбудили ту дерзкую приютскую девчонку, которая была свободна, хоть и бедна. И чем ближе подходило время Х, тем сильнее бунтарка во мне брала бразды правления разумом.

Я подошла к окну и всмотрелась на подъездную аллею. Все охранники в праздничных костюмах толпились у входа. Захар Данилович давал им указания.

Я вдохнула поглубже, решаясь. Мой единственный шанс на свободу ускользал с каждой секундой.

Мои раздобытые полночные сведения про три смерти пугали до дрожи. Что если этот Ризван оставит меня в покое, а убьет только опекуна?! Ведь я уеду в Германию. Варвар может меня не найти…

Вглядываясь в Захара Даниловича, статного строгого мужчину, я не понимала своих чувств.

Я не любила его. Нет. Но была благодарна за все, что он сделал для моего развития и образования. С другой стороны, он рассчетливо готовил меня на продажу немцу. Кисло-горькая желчь ощущалась во рту от разочарования. Зачем он так со мной поступал!? Неужели деньги, эти проклятые бумажки, стоят жизни людей?! И что, если все таки женщину — врача Алину, отца Ризвана и жену Швайгерова убил мой опекун? Три смерти от сердечного приступа. Слишком фантастическое совпадение.

Нет, я не хотела продолжать думать об этом. Голова итак пухла от всех размышлений бессонной ночи. Сейчас была проблема поважнее — старый альбинос, которого я спустя несколько дней после встречи, уже начинала ненавидеть. Как представлю, что Швайгеров касается моего обнаженного тела потными ладонями и тянется ко мне своими розовыми тонкими губами, аж озноб по коже бежал и тошнота подкатывала.

Я нервно дернула шпильку, что впилась до боли в голову. Потом вторую. Потом резко начала вырывать их все к чертовой матери. Сопела и распалялась все больше. Бунтарка во мне брала верх.

Не хочу эту свадьбу. Ни за что не лягу под фашиста!

Я вбежала в ванную и намылила лицо. Тональный крем стягивал кожу. Я смывала его с особым удовольствием. Оттерла глаза и ресницы от туши и стрелок. Вытерла губы мицелярной водой. Разглядывая покрасневшее лицо с растрепанными волосами, испытала облегчение.

Все. Терпению каюк. Не могу я идти на поводу в таком серьезном вопросе. Заниматься сексом и жить с ненавистным мужиком, это не график обучения соблюдать. И как бы учителя этики и основ правильного поведения в обществе не внушали мне покорность и милую застенчивость, до пятнадцати лет