Резистент - Милена Оливсон

– Как обследование? – интересуется Ната, еще не дожевав свой рис.

– Что? А, все хорошо. По-прежнему здорова.

– Волнуешься перед разведкой?

– Не очень, – на самом деле очень.

– А ты как? – она оборачивается к Гарри.

– Отлично, в предвкушении, – пожимает плечами Гарри, – мы тут уже засиделись. Нас учат целой куче вещей, но в основном они нам не понадобятся. Это ведь даже не разведка на самом деле. Просто вылазка. Взять немножко земли и воды оттуда и вернуть сюда – проще некуда.

– Они не стали бы учить вас стрелять и драться, если не было бы потребности, – справедливо замечает Ната.

Чем больше я узнаю о наружном мире, тем больше понимаю: в походе может произойти что угодно. Нападение дикарей, людей из коммуны, зверей, в конце концов. Но с нами Адам. Думаю, он легко устранит всех их вместе взятых. Мое отношение к Адаму сильно изменилось в тот день, когда я застала его в женском туалете. Он все же обычный человек со своими недостатками – вот что я тогда поняла. А потом оказалось, что он дерется и стреляет так круто, что я и не представляла. Я принимала Адама за обычного зануду, но сейчас почти восхищаюсь им, пусть характер у него и чересчур нордический. Он абсолютно спокоен и невозмутим, не смеется и не шутит, я вообще плохо представляю, о чем он думает. А вот тогда, ночью в туалете, я чувствовала другое. Он был будто… в отчаянии. Словно другим человеком подменили.

Выворачиваю шею, чтобы взглянуть на Адама. Нахожу взглядом его затылок. Как всегда: сидит прямо, локти не касаются стола, все по правилам. Чуть повернув голову к парню, сидящему рядом, что-то рассказывает с серьезным лицом. Артур, с которым я невольно сравнила Адама при знакомстве, абсолютно другой. Теперь я не нахожу и особого внешнего сходства.

Вспоминаю об Артуре, и становится тоскливо. Что он там, как живет? Получил ли письмо? Вот с ним я хотела бы пойти в разведку. С ним это была бы увлекательная прогулка с кучей интересных историй и смехом всю дорогу.

В последний день перед разведкой тренировок не будет, надо отдыхать и собираться. Зато сегодня и завтра нас будут мучить до последнего! На вечернюю тренировку по борьбе приходит сам Бернев и еще двое мрачных мужчин. Когда они входят в зал, мы как раз дурачимся с Гарри, галдеж стоит невероятный, но все мгновенно стихают. Бернева здесь побаиваются. Еще бы: возьмет да заберет тебя в лабораторию для экспериментов.

Адам шепчет: давайте, не стойте столбом. Мы отлипаем от стен и начинаем разминаться, чтобы делать хоть что-то. А Бернев молча проходит в дальний угол и садится на складной стул тренера.

Мы должны себя показать? Он пришел посмотреть на нас с Гарри, в этом я уверена. Оценить успехи. А мы прячемся в толпе и делаем вид, что очень заняты разминкой.

– Гарри, – говорит Адам, не поворачивая головы, – давай, встань с Олегом. Покажи, как ты блокируешь удары.

Гарри кивает. У него правда хорошо выходит: всего пару раз попробовал и понял, что это вроде его личной фишки. У него хорошая реакция и сильные руки. Уже есть, что показать Берневу и остальным. Черт, а если Адам сейчас велит что-нибудь показать и мне? Я многому научилась за две недели. По крайней мере, не стою теперь столбом. Но одно дело – тренироваться с кем-то из мальчиков (а они наверняка меня жалеют, хоть я и прошу драться в полную силу), и совсем другое – демонстрировать свои умения целой комиссии. У меня фишек нет.

Я думаю о том, что будет делать Адам, если я опозорюсь. Это ведь он договорился за меня с начальством. И, как оказалось, из-за просьбы Агаты. А теперь окажется, что я – обычная девчонка, место которой в лучшем случае в службе охраны или медицине. Потому Адам и отправил Гарри демонстрировать, чему тот научился. А меня держит подальше от глаз Бернева.

С тревогой наблюдаю, как Гарри дерется с Олегом. Хоть бы сумел показать себя с хорошей стороны! Олег все понял, вроде даже поддается, чтоб Гарри смотрелся круче. А Бернев сидит с каменным лицом – ни одобрения, ни недовольства. Как будто смотрит неинтересную передачу по телевизору. Но ведь наверняка делает какие-то свои выводы.

– Была еще девушка, – вдруг говорит он громко. Сердце готово разорвать грудную клетку. Нельзя так волноваться, иначе выйдет еще хуже.

– Да, вот она, – говорит Адам. Я понимаю, что все это время стояла за его спиной, словно он и правда меня прятал. Ох, что сейчас будет!

– Подойди сюда.

На ватных ногах подхожу к Берневу. Стараюсь, чтоб походка выглядела уверенной, но внутри все сжимается. И с чего я так перепугалась? Что случится в худшем случае? Не пустят в экспедицию? Ну и ладно… хотя – как же ладно, если нужно отнести рюкзак? Да и кто станет меня здесь держать, если я не подхожу для работы? Отправят на опыты, и поминай, как звали. То-то Алиса обрадуется.

– Драться не боишься? – задает странный вопрос Бернев.

– Вовсе нет.

– Давай, встань вон с номером сто тринадцать ноль три. Давно здесь не было девичьих боев – года два.

Ну да, раньше здесь Алиса тренировалась. Интересно, у нее все выходило сразу?

Народ чуть расступается, без всякой команды образовывая полукруг. Ко мне выходит девочка – та самая, которая отказалась драться со мной на первой тренировке. Я теперь знаю, что зовут ее Женей. Она сказала – «В другой раз»? Похоже, этот раз настал.

Мы сходимся. Все наблюдают. Ну неужели нельзя заниматься своими делами? У Гарри не было столько зрителей.

Не оплошай. Не думай ни о ком. Не обращай внимания на дрожь в коленях. Бей.

Не успевает Женя встать в боевую стойку, как я без всякой подготовки бью ее кулаком. Удар застает ее врасплох; наверное, она даже не была уверена, что я вообще смогу напасть. А я уж вложила в удар весь вес своего тела, как Адам учил. Нельзя давать ей времени опомниться. Делаю рывок вперед и бью снова, едва не сбивая с ног. Хорошо. Дышать. Бросаюсь назад, когда Женя бьет в ответ, очень вовремя. Но тут же получаю по лицу другим ее кулаком. От силы удара челюсть уходит вбок, губу словно огнем обдает. Но я на ногах. Пытаюсь вспомнить все, что показывал Адам. Обездвижить ее. Схватить за руку.

Дожидаюсь, когда Женя замахивается снова, и прямо в полете ловлю ее кулак, крепко хватаю запястье. У меня вышло – сделала точно, как Адам в первый день! Но не успеваю я сообразить, что дальше, как от боли в животе на секунду меркнет в глазах, будто свет выключили. Руку Жени я схватила, но ноги у нее по-прежнему свободны… Пользуясь моим замешательством, Женя высвобождает руку, снова бьет меня в живот. И снова… Падаю на пол, свернувшись в комок. Нельзя сдаваться. Нельзя лежать здесь, на глазах у всех. Поднимаюсь, хотя разгибать спину больно. Бросаюсь на Женю с разбегу – она как раз отошла, решив, что со мной покончено, – заваливаю на спину, прижимаю к полу своим весом. Такому Адам точно не учил! Я даже не уверена, что это по правилам. Бью Женю по лицу, много раз, до крови. У меня самой кровь льет из губы, я чувствую, как она стекает по подбородку и шее, но боли нет. Женя зла. Я чувствую ее ярость, сочащуюся из глубины бесцветных глаз. Она стряхивает меня, отбивается ногами. Скоро мы валяемся по полу, как затеявшие драку школьники.

– Ладно, девочки, прекращайте, – не выдерживает Адам. Он стаскивает меня с Жени, а я делаю вид, что намерена драться до конца, хотя на самом деле безмерно рада, что все кончилось. Женя тоже как будто готова напасть снова.

Бернев молча уходит. Да что за черт! Я так завелась, пытаясь доказать ему, что не слабачка. И Гарри старался для него. А он просто встал и ушел.

– Что на тебя нашло? – горячий шепот Адама возле моего уха.

Я не знаю, что на меня нашло. Никогда раньше такого не было. И что ответить – тоже не знаю.

– Ох ты и дикая, – подбегает ко мне Гарри. Хоть он доволен мною.

– Нет, ты верно поступила, что не сдалась, – говорит Адам. – Если на нас нападут за Стеной, последнее, что будет иметь значение, это то, следуешь ли ты правилам. И господин Бернев тоже это понимает.

– То есть это хорошо, что я на нее накинулась?

– А какая разница – стрелять, бить или просто запрыгивать на противника? Никакой. Дело в другом. Ты дала волю эмоциям. Женя, впрочем, тоже. Под конец выглядели как не поделившие платье девчонки.

Обидно, но я понимаю, что он прав. Черт, он всегда прав.

– Беги в душ, тренировка для вас окончена. А ты, Гарри, большой молодец…

Иду по коридору и злюсь. Злюсь на Бернева, на себя, на Женю, которая могла бы и поддаться, зная, что наблюдают именно за мной. И на Адама. Чего он кинулся нас разнимать? Достаточно было сказать «стоп». Я ведь не дикий зверь. А теперь выглядит так, будто я совсем неуправляемая.

Залетаю в свою комнату. И мысли о тренировке тут же улетучиваются. Мой ящик исчез; все его содержимое кучкой лежит возле Алисиной кровати. Над вещами сидит сама Алиса. Черный рюкзак – моя самая страшная тайна – лежит на самом верху. И как раз в тот момент, когда я вхожу в комнату, рука Алисы тянется к нему, почти касаясь лямки.