Долина Счастья - Макс Брэнд

Затем, повинуясь, эмоциональному порыву, он обернулся к своему спутнику. И если прежде, ему делалось не по себе от того, что Джонатан Куэй цинично демонстрировал перед ним возможности свой поистине сверхъестественной интуиции и обширные познания в области человеческой психологии; то теперь этот человек казался Фэнтому самым мудрым, самым благородным, и вообще, самым достойным из достойнейших. В полумраке сумерек его лицо, окаймленное густой бородой казалось особенно благообразным, и сердцем Фэнтома овладело сыновнее благоговение. Он протянул руку и положил её на плечо своему спутнику.

— Я буду служить вам верой и правдой, мистер Куэй, — медленно проговорил он. — Вы спасли мою пропащую душу и дали мне ещё один шанс. Как бы там ни было, чтобы ни случилось, вы можете рассчитывать на меня. Я пройду этот путь до конца!

Фэнтом произносил слова этой клятвы, и его не покидало странное ощущение, будто он отказывается от самого себя, вверяя свою душу в руки Джонатана Куэя.

Глава 11

Куэй ничего не ответил на этот эмоциональный порыв, но Джим Фэнтом нисколько не устыдился той импульсивности, с которой он выразил свои чувства. Чувство глубокой благодарности, подвигнувшее его на это, все ещё заставляло трепетать его сердце.

Они переехали через мост, оставляя позади реку, в зеркальных водах которой все ещё догорало пламя заката, а заснеженные вершины исчезли с водной глади, и въехали в темноту дремучего леса. Этим зарослям был неведом стук топора дровосека. С обеих сторон к дороге подступали могучие стволы вековых деревьев, верхушки которых, наверное, доставали до самого неба, объятого огнем заката. Видимо, когда-то в одно из деревьев угодила молния, и теперь всадники проехали мимо белеющего в темноте остова лесного великана, в темноте напоминающего привидение, тянувшее к ним свои руки; но вот неожиданно лес расступился, и они оказались на небольшой полянке, посреди которой была выстроена бревенчатая хижина с пристроенным к ней добротным сараем, тоже сложенным из бревен. Небольшой извилистый ручей, берущий свое начало где-то неподалеку от двери хижины, деловито журчал через полянку и исчезал за деревьями. В сумерках вода казалась розовой.

Конь, на котором ехал Призрак, остановился. Сам того не осознавая, Фэнтом натянул поводья, зачарованно глядя на красоту этого места.

— Ну как? — спросил Куэй.

Джим Фэнтом лишь руками развел. Все мышцы на его руках и плечах пришли в движение, а пальцы застыли в напряжении, как будто смыкаясь вокруг топорища.

— Просто глаз не отвести, — ответил он.

— Тебе понравилось? — снова спросил Куэй.

— То есть, я хотел сказать, — пояснил Джим Фэнтом, — что если бы расчистить эту землю… срубить деревья, выкорчевать пни и обосноваться здесь — вот было бы здорово!

— Это довольно тяжелая работа, на которую ушла бы уйма времени, — заметил Куэй.

— Зато по вечерам можно сидеть на пороге собственного дома, — мечтательно проговорил Фэнтом, — курить и любоваться на дело рук своих, прикидывать, сколько земли уже отвоевано у леса за прошедший день — или даже за целый месяц. Вот это была бы жизнь!

— А мне, казалось, что ты прежде всего всадник, человек любящий простор и свободу…

— Я-то? Ну да, раньше я тоже так считал. Но вот теперь не уверен. В том смысле, что глядя на эту хижину, одиноко стоящую среди леса, и вдыхая запах сырой земли, и все такое… Вы только прислушайтесь! Слышите?

— Что?

— Журчание ручья! А кто здесь живет?

— Никто, — ответил Куэй. — Вообще-то, эта поляна гораздо больше, чем ты думаешь. За домом начинается обширный луг. — Он пришпорил коня, а затем, дождавшись, когда Фэнтом, поравняется с ним, добавил: — Очень скоро здесь поселится новый жилец!

У Фэнтома дрогнуло сердце. А он-то уж было понадеялся, что ему, возможно, будет дозволено остаться здесь; он ничего не сказал, но свет померк у него перед глазами, как будто на землю в одно мгновение спустилась ночь.

Вскоре они выехали из леса на открытый простор, где в небе над западным горизонтом все ещё тлело догорающее пламя вечерней зари. Здесь начиналась длинная аллея, в самом конце которой виднелся большой бревенчатый дом.

— Это ваш дом? — спросил Фэнтом.

— Я здесь живу. Но ребята считают его чем-то вроде своего клуба. Они запросто бывают, когда им только заблагорассудится. Правда, Кендал нет-нет да и выставит эту ораву за дверь. Очень уж он тишину любит, этот Кендал!

— Кендал?

— Луис Кендал. В мое отсутствие он ведает здесь всеми делами. Дело в том, что мне часто приходится отлучаться по делам — как, например, сегодня. Так что на это время Кендал остается в долине вместо меня и сам отдает приказания.

— Всем-всем? — смущенно спросил Фэнтом.

— Да, всем. Не может быть, чтобы я до сих понр ни словом не обмолвился тебе о нем. Кендал хороший парень, хоть с виду и кажется угрюмым и порой бывает чересчур молчалив. Возможно, поначалу, он кое-кому и не нравится, но спустя какое-то время на него уже никто не обижается. Уверен, Джим, вы с ним поладите!

Рядом со скрипом распахнулись ворота, и через них не спеша прошли и побрели по дороге возвращающиеся с пастбища коровы, за которыми шел пастух.

— Что-то ты припозднился, Датчи, — окликнул его Куэй.

Датчи сбавил шаг, поотставая от своего небольшого стада. Этот толстяк казался таким же упитанным и ленивым, как и коровы, вверенные его попечению.

— Я вам все объясню, мистер Куэй, — заговорил он. — Дело было так. Вон та длинноногая пестрая телка — будь она неладна! — повалила забор и забрела в посевы Уоллеса. Я целый час гонялся за ней. Все коровы — дуры, но одни из них дуры набитые, а другие — зловредные. И вот, что я вам скажу: большей вредины, чем эта я в жизни не видывал. Совсем она меня измучила.

— Да уж, незадача, — посочувствовал Куэй. — Полагаю, на молоке это тоже скажется не лучшим образом.

— Еще бы, — отозвался Датчи. — Этой бестии нужно было бы родиться скаковой кобылой. Каждый раз когда я орал «тпру-у-у!», ей, наверное, казалось, что я поднимаю ставку. Ей-Богу, на скачках ей цены бы не было — черт бы её побрал!

Куэй рассмеялся, и всадники неторопливой рысцой миновали стадо, направляясь к дому.

— Это была идея Кендала, — сказал Куэй. — Когда здесь расчищали землю, он оставил эту аллею из больших деревьев; хотел, чтобы я выстроил себе здесь настоящую усадьбу, но уж тут я наотрез отказался идти у него на поводу! Что же касается меня, то я бы мог счастливо жить и в палатке. Не имеет значения, в каком доме живет человек. На мой взгляд, гораздо важнее, чтобы в душе он был в ладу с собой. Ну вот мы и приехали.