Яд желаний - Наталия Костина-Кассанелли

— А вы здесь и репетируете? — простодушно спросила рыжая милиционерша, когда в комнате появилась хозяйка, сменившая домашний халат на простое, но элегантное платье.

— Что вы! — удивилась та. — Как можно здесь репетировать?.. Соседи на меня в суд подали бы… — Столярова наконец улыбнулась. Улыбка ей удивительно шла. Ее холеное, с тонкими чертами, что называется, «породистое» лицо сразу стало и моложе, и привлекательнее.

Улыбнулась и Катя. Подошла к одному из фото.

— Это вы?

— Я. В молодости. Мы гастролировали в Австрии, очень тепло нас встречали. Я тогда пела Амнерис.

Катя подняла брови.

— Есть такая опера, «Аида», — пояснила Столярова. — Может, слышали?

— Нет, — честно призналась Катя. — Не слышала. Я вообще… в театре мало бываю. Не сердитесь, если я буду дурацкие вопросы задавать, хорошо? Знаете, Лариса Федоровна, к вам должен был сегодня другой человек прийти. Он и в театре хорошо разбирается, и в опере тоже… Но у него сейчас… проблемы… близнецы родились, и он устает очень. Уснул прямо на работе. И поэтому я пришла. Нам очень нужно… поговорить с вами.

Эта рыжая девушка, которая так бережно и уважительно держала в руках ее фото и прямо сознавшаяся, что не разбирается ни в театре, ни в опере, удивительным образом располагала к себе. Однако Столярова прекрасно сознавала, что сердечность и наивность милиционерши могут быть хитро расставленной ловушкой… Что, если эта девушка прислана сюда именно за этим? Она ведь может быть не просто сыщиком — сыщиками такие девушки и не бывают! — а психологом, аналитиком… Да, они там всё правильно просчитали — вот такие простые с виду девушки и способны вызвать ее на откровенность. Сейчас она может сказать этой милой милиционерше то, о чем потом горько пожалеет. Как там говорят в этих американских фильмах, которые обожает смотреть половина мира: «Все, что вы скажете, может быть использовано против вас»… Ей нужно быть очень и очень осторожной с этой рыжей простушкой!..

— Я Кулиш не убивала, — проронила Столярова и отвернулась.

— Я знаю… — Это было сказано с таким убеждением, что Столярова удивленно, по-новому взглянула на милиционершу.

Та больше ничего не говорила, но под испытующим взглядом примы не опускала глаз, не теребила ничего руками, не чесала нос — словом, говорила правду. Странно, что такие работают в милиции. «Пожалуй, ей там не место», — решила Лариса Столярова. Пришедшая была молода, обаятельна и по-своему красива. Темно-рыжие, вьющиеся крупными кольцами волосы подняты на затылке и сколоты с нарочитой небрежностью, позволяющей любоваться длинной шеей. Чистый овал лица, минимум косметики. Глаза… Хорошие глаза, светло-карие и какие-то… располагающие, что ли. Почему эта девочка сейчас сказала, что знает — Лариса не убийца? Катя? Да, она представилась Катей… Что эта Катя знает о ней, Ларисе? Они же никогда не встречались… Так откуда она взяла, что Лариса не убивала любовницу своего мужа? Которую ненавидела всем сердцем много лет? Откуда она может это знать?!

— Вы просто помогите нам. Помогите разобраться во всем, — тихо произнесла Катя.

— Да, конечно, я все знала с самого начала… но не предполагала, что его роман с Оксаной так затянется. Обычно он быстро остывал к женщинам. Для него главным была прелесть новизны, игра… Как только он завоевывал сердце своей жертвы, как только она была готова бежать за ним на край света, он к ней остывал, больше она ему была неинтересна. Честно говоря, я не знаю, чем я сама была привлекательна для него все эти годы. Потому что в промежутках между своими романами он неизменно возвращался ко мне…

Кофе, который Лариса Столярова сварила для Кати, остывал в чашке. Себе певица заварила ромашковый чай.

— Я не могла дать ему полноценной личной жизни. У меня были две операции, после которых… ну, скажем так, наша супружеская жизнь обрела свой естественный финал. А Андрей — мужчина молодой, интересный. Ну, что вы так удивленно поднимаете брови? Вы и сами еще слишком молоды, чтобы это понять… — Певица горько усмехнулась. — Но когда-нибудь вы вспомните этот наш разговор… хотя лучше, наверное, и не вспоминать… Простите, я не хотела вас обидеть. Знаете, Катя, возраст мужчины и женщины — это два совершенно разных возраста. Если женщине сорок — сорок пять… Помните, как в «Евгении Онегине»: «…И обновила наконец на вате шлафор и чепец»? — с улыбкой процитировала певица бессмертные строки. — Да вы только подумайте: Пушкин называет мать Татьяны «милая старушка»! Но ведь самой Татьяне только семнадцать! И мать ее вышла замуж в пятнадцать-шестнадцать лет, как тогда было принято. И родила Ольгу и Татьяну, скорее всего, сразу после замужества. То есть ей от силы тридцать пять. А она уже «старушка»! Да, что уж обо мне говорить в таком случае… Ладно, пусть женщины далеко ушли с пушкинских времен. Сейчас и замуж не торопятся, и детей рожают уже после того, как карьера сделана. По крайней мере на Западе. Но вспомните мои слова — все это скоро будет и у нас… — Столярова на мгновение умолкла и потерла виски: — Что-то я потеряла ход своих рассуждений… Да! Мы говорили как раз о мужчинах. Вот мужчины очень мало изменились во времени, если вы понимаете то, о чем я говорю…

Катя не совсем понимала, но машинально кивнула. Столярова же с увлечением развивала свою мысль:

— А мужчина… мужчина пушкинских времен и в сорок, и в пятьдесят был завидным женихом! Женились обычно, сделав карьеру и выйдя в отставку, чтобы посвятить себя дому, детям. Разница между женихом и невестой в двадцать и даже в тридцать лет никого не удивляла. Сейчас происходит то же самое — но по несколько иным причинам. Мужчины долго остаются детьми, они не способны самостоятельно сделать выбор, и часто выбор за них делают женщины. — Певица вдруг помрачнела, как будто вспомнила что-то невеселое. — Да, в тридцать пять женщине, конечно, уже не говорят прямо в лицо, что она старуха, но… Когда рядом все время появляются молодые талантливые соперницы, очень трудно, просто невозможно каждый день, каждую минуту доказывать, что ты — лучшая… Я пыталась, конечно, но в конце концов устала от этого вечного соревнования. Мне нужно было выбирать — либо оставаться привлекательной для него внешне, либо потерять голос. Сопрано очень часто набирают лишний вес… это как-то связано с генетикой. Я выбрала певческую карьеру, потому что поняла — мне все равно его не удержать… особенно после того, как наш и без того непрочный брак оказался еще и бездетным — по моей вине. Если можно обвинять женщину в том, что природа не дала ей возможность стать матерью… — Она тяжело вздохнула и немного помолчала. — Да, конечно, я догадывалась о его интрижках — но что я могла сказать? В чем могла его упрекнуть? Да и вообще, я ведь знала, что так будет. Причем будет всегда. Но… меня устраивало такое положение вещей, как бы странно это ни звучало. Вы меня понимаете?

Катя снова кивнула. Подавать какие-либо реплики ей было не нужно — разговорившись, прима уже не могла остановиться. Возможно, у певицы не было собеседников, которым каждая женщина должна хоть иногда изливать душу. Во все время их разговора — а они сидели в гостиной довольно долго — никто не пришел, телефон ни разу не зазвонил. Скорее всего, Лариса Столярова действительно была очень одиноким человеком. Кроме мужа и театра, у нее не было никого — ни детей, ни даже домашних животных, как заметила Катя. «Ах да, они же на гастроли ездят, — подумала она. — С кем животных оставлять?»

— Но только когда у него появилась эта… Оксана Кулиш, я почувствовала, что он от меня уходит. Отдаляется. У нас была не просто семья, у нас был творческий союз. Вы понимаете?

Катя снова ничего не сказала. У нее самой в жизни была тяжелая история, которую, если честно, она не забыла до сих пор. Так что певицу она понимала как никто другой.

Лариса Столярова повертела в ухоженных руках чайную ложку и со вздохом положила ее на скатерть.

— Это было очень тяжело… очень тяжело. И очень давно. Да, я ненавидела Кулиш… одно время. Но это давно прошло. Понимаете? Сейчас мне уже не было смысла ее убивать. Зачем? Она сама сделала все, чтобы разрушить свои отношения с Андреем. Она так надоела ему, что он даже стал ее избегать. Если честно, я не знаю, чем она удерживала его в последнее время. Он так сильно охладел к ней, что это замечала не только я — это замечали все! Однако он не бросал ее… не понимаю почему… Чем она еще могла его прельстить? Я не думаю, что она осталась для него привлекательной как женщина, значит… — Столярова вдруг осеклась и замолчала.

Катя боялась поднять глаза и спугнуть ее. Певица сейчас едва не наговорила лишнего: она сама сделала вывод, что соперница удерживала ее мужа не при помощи женских чар, а возможно, использовала шантаж. А шантаж — это уже мотив… Катя занялась своей чашкой — вынула из нее ложку и отхлебнула ставший уже совсем холодным кофе.