Присвоение (СИ) - Кистяева Марина

И лучше Степану сейчас не думать что…

Он никогда не понимал ревнивцев. В их компании почетную должность занимал Мирон. Не понимал он тех мужиков, которые ревнуют к бывшим. Но тот факт, что в груди Барсова заворочалось нечто недоброе, никто не отменял.

К черту! Женя здесь!

Степан сделал последний шаг, сокращая расстояние между ними.

Женя протестующе пискнула.

Поздно, Потеряшка.

Он раздвинул языком её губы и ворвался внутрь. Вот так… Ещё интимнее. Ещё слаще. Женя первые секунды не отвечала, потом позволила себе расслабиться в его руках и робко отозвалась.

Чтобы почти сразу же поддаться вернувшемуся, далеко не отступившему возбуждению, и ответить страстно. С той ответной реакцией, на которую рассчитывал Степан. Молодое, красивое тело девочки слишком долго находилось в напряжении. Причем и в моральном.

Степан целовал Женю, ловил её эмоции, гладил по спине. Когда подобрался к груди и приспустил вниз ткань на лифе, мечтая сорвать её к ебене фене, Женечка выгнулась в его руках, хотела прервать поцелуй, но он снова не позволил.

Ещё не насытился её губами! Грудь у девочки была небольшой, аккуратной. Степан нашел сосок, потеребил его, слегка крутанул, не удержавшись. Женя застонала ему в губы, подтвердив его предположение, что её чувствительность давно рвется на волю и доставляет изрядное количество неудобств его обладательнице. Она затрепетала в его руках. Степан не выдержал, подался вниз. Накрыл сосок губами, жадно втянув его в рот.

– Степан…

Девочка цеплялась за его плечи, как за спасательный круг.

Степан подхватил её за бедра, вздернув кверху. Женя подчинилась. Обхватила его торс ногами, правда, когда почувствовала возбуждение Степана, хотела соскользнуть. Не получилось – он держал её крепко.

Посмотрел на неё, как хмельной, и процедил:

– Я всё помню, Жень.

Она встретила его взгляд таким же пьяным взглядом. Поплыла… И правильно. Нечего мучиться. Тем более таким красивым девочкам, как она. Степан с жадностью брал её тепло, балансируя на грани. Затевая эту авантюру, он знал, что сам останется голодным. Что вряд ли Женя пойдет далеко. Плевать! Он хотел трогать Потеряшку! И трогал.

Везде. Сначала долго играл с одной грудью, потом перешел ко второй. Женя откликалась на каждую его ласку. Это было нереально… Как с таким бешеным темпераментом девочке удавалось сохранить девственность? Причем Степан не сомневался: в попу она не трахалась. Не так опытные «недевочки» себя ведут. Не такими взглядами смотрят на таких, как он.

Он мог не заинтересовать её. Барсов допускал такое. Но, черт возьми, Степан её привез на курорт, где водятся личности поинтереснее! А она?.. Она на лыжах и вперед.

Поэтому ни хера никого у неё не было. Нигде. И эта мысль неожиданно взорвалась в голове петардами! Барсов сам её всему научит. Как ему надо. Для себя…

Девочка тихо постанывала, кусая губы, чтобы не сорваться в крик. Степану хотелось отдать приказ, чтобы прекратила сдерживаться! Нельзя… Кто-то да услышит, поэтому приходилось соблюдать тишину.

Он гладил её плоский живот, тонкую талию, красиво переходящую в крепкие ягодицы. Подцепил пальцем каемку трусиков и нырнул внутрь. Женя сильнее вцепилась ему в плечи, напряглась, подалась вниз. Но сползать было некуда, она держалась за его бедра, Степан фиксировал её ягодицы. Его пальцы коснулись девичьего лобка, почти гладкого, идеального, и дальше к набухшим складочкам. Степан трогал их осторожно, размазывая влагу, но не раскрывая.

Нельзя. Нельзя…

Только сверху. Потрогать и остановиться на клиторе. Вот где мужчина может разгуляться. В висках стучало от напряжения. Женечку он усадил выше паха. Чувствовать его каменную эрекцию ей ни к чему. Её и без его возбуждения бросает из крайности в крайность. То льнет к нему, доверчиво, как кошечка, то шарахается, бьется птахой, пойманной в силки. Убежать хочет и остаться одновременно.

Девочка…

Степана крыло нежностью к ней. Что-то новое. Или давно забытое старое? Он не знал и разбираться не хотел. Ему надо, чтобы она кончила. С ним.

Для него ещё успеет.

Его опытные пальцы знали, как ласкать и где. Как трогать. Женя пискнула, задвигала бедрами, того и гляди готовая смызгнуть вниз. Степан снова и снова трогал её клитор, задевая набухшие складки.

Долго ждать не пришлось. Женя вытянулась в его руках струной, сжала бедра сильнее и… опала, негромко ахнув. Степан, не отрывая требовательного взгляда от её лица, впитывал то, что видел. Потеряшка была прекрасна, испытывая чистое, ничем не прикрытое удовольствие.

Барсов не спешил вынимать руку из её трусиков. По-прежнему водил, трогал, рассыпая остатки отступающего удовольствия.

Женя приходила в себя неспешно. Выдохнула, глазки открыла и посмотрела на Степана, в чьих объятиях находилась.

Он не сомневался в том, что после удовольствие придет раскаяние и стыд.

Так и оказалось.

Женя убрала одну руку с плеча Степана, уперлась ей в борт. Попыталась соскользнуть со Степана, но у того были иные планы. Он сделал шаг вперед, едва ли не вдавливая Женю в края джакузи, и негромко сказал:

– Завтра ночью повторим. Выбор комнаты за тобой.

Глава 11

– Дочь, скажи мне правду, у тебя всё хорошо?

Женя с утра позвонила маме. Та, естественно, заподозрила неладное. Второй звонок, и каждый раз с другой симки. А её постоянная симка вне зоны действия сети.

Женя громко вздохнула.

– Мам… всё сложно.

– Хм… Вот с этого места поподробнее, пожалуйста.

– У меня небольшие разлады с Вовой. Вернее, как…

Женя снова вздохнула.

– Мне звонил Вова.

– О как даже. А вот теперь, мам, давай ты поподробнее.

– Жень, что у вас?

– Мама… рассказывай.

– Да что рассказывать! Расстройство одно с вами. Сейчас картошку помешаю, подожди.

Женя терпеливо ждала, нервно постукивая пальцами по комоду. Снова утро. На этот раз к ней в дверь никто не постучал. Сегодня народ сам по себе. Но она всё равно, притаившись, ждала.

Не может ОН не прийти… Вот не может и всё тут.

Сама Женя не выходила, трусливо поглядывая на часы. Подходило время завтрака. Готовить она собиралась сама себе. Максимум накормит ещё тех, кто будет на кухне. Девочки – сами. Жене не сложно, но вчера не особо приятно было наблюдать, как Крис с Жанной, в целом неплохие девчонки, морщили носики, когда речь зашла о готовке. Типа они не такие, не для того, красивые, родились, чтобы стоять у плиты. Женя промолчала. Но решила, что фиг им, а не горячие бутерброды.

– Жень, ты тут ещё?

– Конечно, мам.

Куда ей ещё пойти…

– Так вот. Вова сказал, что ты от него ушла. Это правда? И, прежде чем ты мне сейчас соврешь… Нет, не так. Ты у меня всё-таки хорошая дочь и врать особо не умеешь, так, иногда выворачиваешься, но я особо к этому не придираюсь, потому что жизнь у нас сейчас такая. Я хочу тебе сказать, что видела последний год, как между тобой и Володей что-то происходит недоброе, – быстро, на одном дыхании сказала Елена Вадимовна, невольно вызвав у дочери улыбку.

Они обе тараторки, особенно когда волнуются. Слова так и льются из них неконтролируемым потоком, не неся за собой особой информации.

– Мам, не любим мы друг друга, – сказала Женя, не веря, что произнесла эти слова вслух.

– Здрасти. Вернее, как?.. Это он тебе сказал, что не любит? Постой! Тогда бы он мне не позвонил. Получается, ты?.. Ха! И кто тебе раньше говорил, что нечего ехать с Вовой в город?! Кого ты не послушала?

– Тебя, мам, – признала Женя, подметив, что в голосе матери не слышится укоризненных ноток.

Мама у неё была самой лучшей. Да, немного капризной, особенно когда внезапно болезни стали одолевать одна за другой. Да, немного ворчливой, такое тоже водилось за Еленой Вадимовной. Но она никогда не позволяла себе пренебрежительного отношения к дочери. Ни в воспитании, ни в разговоре. Она никогда на неё не кричала матом, не била. Если случалось, что Женя сильно косячила, выводила ту из себя, мама шла в ванную, запиралась и некоторое время оттуда не выходила. Когда Женя подросла, то спросила её, что она там делает.