Остров Южный Камуи - Кётаро Нисимура

— Всё ясно! — сказал Фудзисима. — Точно, от него было письмо. Это оно и есть.

Саваки бросил взгляд на конверт, который Фудзисима ему передал. Действительно, отправителем значился Синкити Ёсидзава. Почерк был тот же, что он видел в журнале регистрации посетителей гостиницы «Химэюри».

— У меня, знаете ли, тут есть несколько смышлёных ребят… — пояснил Фудзисима, всё ещё поглядывая на листок с пометками. — Аспиранты в основном. Но, судя по записи, Уцуми, который как раз за это письмо отвечал, был в отъезде, в Англии — вот ответ и задержался.

Саваки не совсем понял, что имелось в виду и почему кто-то «отвечал за письмо», но пока что он решил сам прочесть это письмо и, попросив разрешения, вскрыл конверт.

4

«Глубокоуважаемый господин Киитиро Фудзисима!

Пишет Вам тот самый никому не известный Синкити Ёсидзава, что уже писал год назад. Тогда я не ожидал, что такой известный и уважаемый человек, как Вы, господин Фудзисима, снизойдёт до того, чтобы мне ответить. Когда же от Вас пришёл ответ, мне казалось, что это сон. Даже не знаю, как меня это письмо подбодрило и воодушевило. Уже то, что такая знаменитость беспокоится обо мне, никому не известном и ничем не примечательном молодом человеке, безмерно подбодрило меня в моём одиноком существовании и вселило в меня мужество.

Однако я снова впал в упадочное состояние духа, которое сам не в силах преодолеть. Может быть, в действительности я оказался совсем не такой сильной личностью, как Вы меня охарактеризовали в Вашем письме.

Сейчас я проживаю в районе Хокурику, в маленькой гостинице «Химэюри-со». Собираюсь тут провести неделю. Извините за дерзкую просьбу, но мне бы очень хотелось получить от Вас ещё одно ободряющее письмо, пока я здесь. Если бы такое письмо пришло, оно дало бы мне новый заряд мужества.

Пожалуйста. Непременно пришлите мне ответ. Очень Вас прошу!»

В письме не было ничего, что намекало бы на самоубийство. Содержание было довольно безобидное. Из него можно было только заключить, что Синкити Ёсидзава очень хотел получить ответ от Киитиро Фудзисимы. Что он ждёт этого письма от Фудзисимы в стареньком рёкане в Хокурику. Парень просто сидел в этом глухом рёкане и ждал письма. Однако ответ ему так и не был отправлен.

— Тогда, год назад, ответ ему писал Тэцуя Уцуми, из ваших «головастиков», — подсказала звучным альтом секретарша.

— Значит, тут, похоже, на всех лежит доля ответственности, — заметил Фудзисима. — Если с его стороны было такое обращение, то ответственность лежит на том, кто раньше, ещё тогда, послал ответ. Другие обозреватели, естественно, особого внимания не обратили и ответа, похоже, не послали. Ну, а я так не могу. Потому и держу при себе человек двадцать головастых ребят. Конечно, плачу им из своих карманных денег. Вот они-то на себя, так сказать, и берут всю ответственность, ответы сочиняют. В прошлый раз за это отвечал Уцуми, вот и в этот раз доверили Уцуми, а он, видно, решил, что ничего страшного не случится, если всё отложить до возвращения из Англии…

Саваки молча наблюдал, как у Фудзисимы при разговоре двигаются губы. Лицо его выражало самодовольство, но ведь все эти «головастики», которые отвечают за письма, в конце концов способны произвести не более, чем суррогат ответа. Так что, возможно, все эти разговоры — сплошное позёрство. Конечно, мир полон суррогатами, и действия Фудзисимы, как он сам говорит, подсказаны совестью. Пусть хоть суррогат, но ведь он отправил безвестному молодому человеку ответ на его письмо.

«Значит, если бы и на сей раз ответ ушёл сразу, без всех этих промежуточных инстанций, вероятно, Синкити Ёсидзава не пошёл бы на самоубийство», — заключил Саваки. Если пойти ещё дальше, то, видимо, если бы Синкити не получил ответ от Фудзисимы в первый раз, он, наверное, и не стал бы полагаться на этого человека. Однако вслух Саваки этого не сказал. Само по себе написание суррогатного ответа уже есть некое уклонение от ответственности, так что, по сути, спрашивать за смерть молодого человека именно с Киитиро Фудзисимы не было резона. К тому же он полагал, что, если кто и должен был держать зло на Фудзисиму, то не он, Саваки, а мать покойного, Току Ёсидзава.

Он спросил у Фудзисимы, может ли забрать с собой письмо. Тот легко согласился: «Пожалуйста!»

Прежде чем подняться, Саваки на прощанье задал ещё один вопрос:

— А чем бы вы объяснили, что двадцатилетний парень всюду таскал с собой игрушечную заводную обезьянку, бьющую в тарелки? Такую заводную обезьянку с тарелками?

Фудзисима усмехнулся:

— Заводную игрушку? Ну, уж это… Вероятно, такая уж женственная натура. Такие обычно и приходят к тому, что жить в нашем современном мире нет никакого смысла. Конечно, юноша должен был бы держать в руке что-нибудь посерьёзнее.

«Вот потому-то он и покончил с собой», — подумал про себя Саваки.

5

Когда, вернувшись в гостиницу, Саваки передал письмо матери Синкити, он предполагал, что женщина воспылает ненавистью к Киитиро Фудзисиме. Можно сказать, втайне он ожидал именно такой реакции и уже нажал кнопку магнитофона, чтобы всё записать.

Однако Току и по прочтении письма сына не произнесла ни слова. Плёнка в магнитофоне прокручивалась впустую. Саваки это уже начинало раздражать. Он мысленно уже рисовал драматическую картину: потерявшая сына мать гневно клеймит известного телеобозревателя, который не желает принять на себя ответственность за смерть юноши… Тут уже просматривается некая завязка, причинная связь, от которой можно перейти к самоубийству. Глядишь, и статья бы получилась. Но Току своим молчанием путала все карты.

— Вам не кажется, что, если бы пришёл ответ на это письмо, ваш сын не покончил бы с собой? — спросил Саваки, чтобы её расшевелить.

На мгновение в лице Току что-то изменилось, но то, что она сказала, снова не оправдало ожиданий.

— Ну, как же… Ведь человек он известный… Очень занят был, наверное.

— Но нельзя же попросту утверждать, что на нём не лежит никакой ответственности. Ведь как-никак человек из-за этого умер, — чуть ли не выкрикнул Саваки.

При этом Току с растерянным видом проронила:

— Большое вам спасибо, — и низко опустила голову. — Ох, как я раньше-то забыла вас, господин журналист, поблагодарить…

— Да я совсем не о том! — нахмурился Саваки.

С какой стороны ни подойди, но заставить Току ополчиться против Киитиро Фудзисимы было нереально.

— Ваш сын послал кому-то ещё два письма. Давайте их поищем, — переменил он тему.

После обеда они вместе с Току вышли из гостиницы.

Саваки никак не мог взять в толк, что у этой женщины на душе. Он хорошо понимал её горечь от потери сына, но ведь за этим должен был следовать и гнев… Может быть, скорбь её так глубока, что подавляет все остальные чувства и не даёт выхода гневу. А может быть, дело в том, что женщина впервые приехала в Токио и её подавляет вся эта атмосфера мегаполиса.

Первым делом Саваки и Току отправились в химчистку, где работал Синкити. Это было довольно большое заведение. В вестибюле стояли в ряд три ставшие в последнее время популярными автоматические стиральные машины. Когда Саваки сообщил цель визита, толстенький хозяин пригласил их в гостиную, внутрь помещения.

— Прямо не верится, что этот паренёк покончил с собой! — посетовал добродушный хозяин, поглядывая попеременно то на Саваки, то на его спутницу. — Хороший бы малый. Ему и надбавку в жалованье дали в поощрение. Представить невозможно, отчего он покончил с собой.

Хотя Току сидела прямо перед ним, непохоже было, что хозяин просто расточает комплименты её сыну. И слова хозяина о том, что теперь, когда настоящих работников дефицит, такого трудягу, как Синкити, ещё тяжелее терять, тоже звучали правдиво.

— Не приходило ли от него письма из тех краёв, куда он уехал? — поинтересовался Саваки, на что хозяин утвердительно кивнул:

— Пришло. Только не мне, а пареньку одному по фамилии Миямото — они вместе работали.

— А встретиться с ним можно?

— Да он от нас уже ушёл. Сразу, как Синкити уехал.

— А письмо?

— Так я ж ему отдал!

— А где же теперь этот Миямото?

— Здесь недалеко, в кабаре «Ша нуар» боем работает. Там у них девицами приторговывают. В общем, лёгкие деньги на удовольствии, — с невесёлой улыбкой сказал хозяин.

Саваки бросил взгляд на Току:

— Заглянем туда?

При слове «кабаре» Току, видимо, заколебалась, но тем не менее согласно кивнула.

Выйдя на улицу Международную, они сразу заметили кабаре «Ша нуар». Над входом висела вывеска с нарисованной чёрной кошкой, подсвеченная мигающими неоновыми огнями. Однако оказалось, что Миямото уже и отсюда уволился. По словам здешних официантов, он теперь работал в баре «Фиалка» в Икэбукуро. Подивившись такой стремительности перемещений молодого человека, Саваки взял такси и отправился туда вместе с Току.