Тварь - Микки Спиллейн

Дом смотрел мне в спину пристальными глазами окон. Если бы он умел говорить. Посыпанная гравием дорожка охватывала мрачное старое здание своими серыми руками, и я шел по ней, стараясь привести в порядок свои мысли. Дойдя до развилки, я постоял секунду, а затем, следуя за поворотом дорожки, двинулся направо.

Шагов через пятьдесят из темноты выросла смутная громада лаборатории, похожая на склеп. Это было здание из тускло-серых шлакоблоков, единственная постройка в имении, выпадавшая из общего тона. Ни одно окно не прерывало контуров двух видимых мне стен, нигде ни щелочки, через которую любопытные глаза могли бы наблюдать за происходящим внутри. В дальнем конце дома в небо торчала тощим пальцем тридцатифутовая труба, вытягиваясь выше деревьев. При ближайшем рассмотрении обнаружилась вентиляционная система под самым карнизом крыши с зарешеченными отверстиями выше уровня глаз.

Я обошел здание вокруг. Постройка насчитывала сто футов в длину и пятьдесят в ширину, но единственным входом в нее служила стальная дверь, способная выдержать ураган или осаду. Однако она оказалась бессильной против любопытства. Первая же отмычка повернулась в замке. Плевое дело, даже смешно. Двойные ригели, толщиной в большой палец, а механизм проще, чем стакан молока.

Выключатели светились в темноте зеленоватым фосфорическим светом. Я дернул шнурок одного из них, и под потолком вспыхнула стоваттная лампа, осветившая все как днем. Я осмотрел дверь и захлопнул ее, потом огляделся. В смысле архитектуры здание было образцом простоты. Во всю его длину тянулся длинный коридор. По обе стороны располагались комнаты, всего около шестнадцати. Ни пылинки на сверкающем мраморном полу, ни одного пятнышка на стенах, покрытых белой эмалевой краской. Все двери были закрыты, медь ручек блестела, деревянные части улыбались в своем лакированном аскетизме. При всей неказистости наружного вида внутри лаборатория была безупречна.

В первой комнате, оказавшейся кабинетом, стояли стол, большое кресло, несколько картотечных шкафов и охладитель для воды. Комната напротив ничем не отличалась от первой. Подставка для трубок подсказала мне, которая из них принадлежит Йорку. Пока ничего примечательного.

Дальше было что-то вроде кладовой. На стеллажах вдоль стен стояли сотни бутылочек с наклейками, содержавшими неизвестные мне химикалии. Я открыл нижнее отделение. Электрическая арматура, трубочки, непонятные медные змеевики, аккуратно расположенные на полках рядом с необычного вида деталями. На сей раз противоположная комната была совсем не такой. В одном углу припал к земле генератор, притулившись к трансформатору. В дверь вползали кабели, толщиной в запястье, проходили через оба агрегата и исчезали в стене. Похожие штучки я видел в некоторых из наших захолустных штатах, где до сих пор в ходу передвижной электрический стул. Их назначение поставило меня в тупик. Если Йорк занимался только воспитанием Растона, к чему вся эта техника? Или это было только ширмой для чего-то более важного?

Следующее помещение запутало все окончательно. Здесь царила роскошь. Мягкие кресла, семифутовый диван, еще одно кресло необычной извилистой формы, которое повторяло изгибы спины, выгибалось под коленями и оканчивалось мягкой подставкой для ног. Повсюду удобно расположенные подставки, полные журналов, как популярных, так и менее известных. Книги на иностранных языках покоились на дорогих нефритовых подпорках. В углу стояла радиола, а по обе стороны от нее — шкафчики с пластинками симфонической и поп-музыки. Напротив, в другом конце комнаты расположился рояль с оперными партитурами, наложенными на табурет. Остроумно сконструированная мебель могла превращаться в рисовальные мольберты и столики для чтения. В миниатюрном холодильнике помещалась бутылка ледяной воды и несколько запотевших стаканов. На лабораторном столе у стены стояло несколько чашек, подернутых желтыми пятнами какой-то бактериальной культуры. Рядом — микроскоп лучшей фирмы с двумя объективами.

Ничего себе, комната для развлечений. Здесь всякий мог бы с комфортом отдохнуть, предаваясь излюбленному хобби. Не здесь ли Растон проводил свои свободные часы? Неподходящее место для обычного парнишки, но для него в самый раз.

Время уходило. Я закрыл дверь и двинулся дальше, быстро заглядывая в комнаты. Полностью оборудованная лаборатория: пробирки, реторты, комната, полная книг, одних книг, и снова электроаппаратура. Я пересек коридор и просунул голову в дверь. И не сразу поверил своим глазам. Посреди комнаты стоял если не самый “горячий стул”, то его хорошая копия.

Мне не удалось рассмотреть его как следует. Я услышал очень слабый звук металла, скребущегося о металл.

Закрыв двери, я побежал по коридору, на ходу дергая шнуры выключателей. Не одного меня в эту ночь разбирало любопытство.

Едва я прикрыл за собой дверь кабинета Грэйндж, как наружная дверь распахнулась в коридор. Кто-то стоял там в темноте, выжидая. Я слышал его дыхание, учащенное, несмотря на старание владеть, им. Дверь закрылась, и по полу протянулась полоска света, осветив через щель мои ботинки. Вошедший не зажег свет, он воспользовался фонариком.

Дверная ручка шевельнулась. Я выхватил пистолет и занес его над головой, готовый с размаху опустить его в тот же миг, как только он шагнет в комнату. Но дверь не открылась. Вместо этого он перешел на другую сторону и вошел в кабинет Йорка.

Я медленно и осторожно повернул ручку и потянул на себя. Щель между дверью и рамой постепенно расширилась, и наконец я мог протиснуться в нее. Невидимый в темноте на фоне темной панели, я стоял, бесшумно вдыхая и выдыхая, и наблюдал, как Гент-младший потрошит кабинет Йорка.

Он пристроил фонарь на столе и работал в его луче. Казалось, он не спешит. Он выдвигал ящики картотеки один за другим, высыпая их содержимое на пол отдельными кучками. Покончив с одним рядом, он переходил к следующему, пока опустошенный шкаф не стал напоминать разинутый рот беззубого старика.

На секунду мне показалось, что он собирается уходить, и я отступил, но он всего лишь повернул фонарь, направляя его в другую сторону. Процедура повторилась снова. Я наблюдал.

По прошествии двадцати минут ему начало изменять терпение. Он злобно срывал вещи с их мест и пнул кресло ногой, потом, взяв себя в руки, постарался действовать, не горячась. Еще через пятнадцать минут он вернулся к месту, с которого начал, а комната выглядела так, словно в ней взорвалась бомба. Он не нашел того, что искал.

Помогла случайность. Кресло снова подвернулось ему под ноги. Он оттолкнул его с такой силой, что оно заскользило по мраморному полу, наткнулось на пустую картотеку и опрокинулось. Я заметил это даже раньше, чем он. У кресла было фальшивое дно.

Хитро. Можно часами обыскивать комнату, двигая по ней мебель, но часто ли вам придет в голову перевернуть и осмотреть кресло? Гент-младший приглушенно ахнул от неожиданности и опустился на колени, водя пальцами по обшивке. Не справившись пальцами, он вынул из шкафа отвертку и всадил ее в щель. Раздался резкий треск, и дно отскочило.

В проволочном зажиме был укреплен толстый конверт. Он причмокнул губами и рывком высвободил его, потом подцепил клапан указательным пальцем и вытащил пачку бумаг. Он быстро просмотрел их, саркастически фыркнул и отбросил на пол. Снова полез в конверт, достал еще что-то и стал пристально изучать, почесывая живот. Дважды он поправлял очки и подносил бумаги ближе к свету. Я видел, как он покраснел. Словно чувствуя, что за ним следят, он метнул на дверь вороватый взгляд, потом запихал все обратно в конверт и положил к себе в карман.

Я отступил в глубину коридора, а когда за ним закрылась наружная дверь, включил свет и вошел, переступая через мусор. Быстрый взгляд на брошенные им бумаги сказал мне, что они собой представляют. Это завещание было составлено всего несколько месяцев назад, и по нему три четверти состояния отходили к Растону и одна четверть — к Элис. Всем остальным Йорк завещал один-единственный доллар.

Однако Гент-младший уволок что-то поинтересней. Я побежал к двери, на ходу засовывая в карман сложенное завещание. Мой дружок мог ускользнуть.

Он ушел недалеко. Шагах в пятидесяти от дороги его били смертным боем.

Слышались его приглушенные крики и еще чьи-то голоса. Я выхватил пистолет, снял предохранитель и бросился к ним.

Наверное, нужно было бежать по траве, но я спешил. Две фигуры отделились от третьей, лежавшей на траве, и припустили к деревьям. Я выстрелил поверх их голов, и эхо громовым раскатом разнеслось по усадьбе, но ни один из них не остановился. Они выбежали на прогалину, и я поднажал, стремясь выбраться на ровное место, где кусты не помешают целиться. Гент-младший помешал мне. Я споткнулся о него и с разбегу ткнулся в землю сопаткой. Те двое вскарабкались на стену, прежде чем я успел подняться. Лежа на земле, я выпалил на удачу и промазал. За стеной взревела мотором внезапно ожившая машина и унеслась по дороге.