Та ещё штучка (СИ) - Риз Екатерина

Официант вернулся, кажется, всего через минуту, отточенными движениями откупорил бутылку с лёгким щелчком, разлил шампанское по бокалам, а наш благодетель улыбнулся, словно змей-искуситель.

- Давайте знакомиться, девушки. Меня зовут Роберт.

Галя с Любой хлопнули на него глазами.

- Что, правда, так и зовут?

Лысый рассмеялся.

- Да, представляете? Мама у меня была весьма романтической особой. Придумала имя, которого ни у кого больше в те годы не было. Вот и живу в России Робертом. Зато меня редко забывают.

Да уж, такого, как лысый Роберт, забыть затруднительно, это точно. И дело тут совсем не в имени. А в его пристальных взглядах, скользких повадках и бесконечном намеке, что звучал в его интонациях.

- А вы что же одни отдыхаете, без кавалеров?

- Остались без кавалеров, - развела Галя руками, продолжая старательно удерживать на лице глупую, блаженную улыбку. Я этому удивлена не была, Галя улыбалась так каждому мало-мальски обеспеченному мужику, даже находясь за стойкой ресепшена в гостинице. Была у неё такая мечта – выйти замуж за богатого. А от Лысого буквально волнами исходило ощущение обеспеченной жизни.

Роберт посмеялся, точнее, противно похихикал.

- Остались без кавалеров, - повторил он за Галей, - и решили выйти на охоту?

- А что? Мы девушки красивые, хоть и одинокие. Все хотят счастья.

- Это точно. – Роберт на меня посмотрел. – Я не расслышал вашего имени, - обратился он конкретно ко мне.

Мы встретились с ним взглядом, и я поняла, что ничего не могу сказать. Попросту не могу. Но ведь это не страшно, у меня же подруги есть, которые всегда придут на помощь. Люба вот тут же среагировала и дала Роберту ответ.

- Её зовут Серафима.

- Какое удивительное имя, - «поразился» Лысый. Второй раз за день слышу это утверждение, что у меня удивительное имя. Вот только меня это совершенно никак не трогает. Наверное, потому, что мою душу после его слов, интонаций, пристальных взглядом, заполнил леденящий холод. Я даже не могла заставить себя раздвинуть губы в улыбке. Никак не получалось. Я просто сидела напротив и смотрела на Лысого, глаза в глаза. И он на меня смотрел.

Две недели затишья. И вот они закончились.

- Девчонки, может, вы пойдёте, потанцуете? – предложила я подругам. Кивнула в сторону танцплощадки. – Вас там женихи заждались. А то уведут.

Кавалеры, которые совсем недавно уделяли Гале с Любой внимание, на самом деле, были нарасхват. Они обе обернулись, посмотрели, затем в сомнении глянули на меня.

- А ты? – спросила меня Люба.

Вот ей я улыбнулась.

- А мы с Робертом пообщаемся. Вдруг найдём что-то общее.

Мой ответ, по крайней мере, Любу, никак не устроил. По всей видимости, по моему тону она поняла, что не всё в порядке, но я так на неё смотрела в этот момент. Настойчиво и с открытым намёком, что золовка поднялась из-за стола следом за запьяневшей, веселой Галей. Они обе отошли от стола, но я краем глаза видела, что Люба не отправилась танцевать, а отошла к барной стойке, и оттуда за мной наблюдала. По всей видимости, Роберт, со своими шикарными замашками, её не слишком впечатлил, как и меня.

Мы остались с ним за столом вдвоём. Роберт пил коньяк из пузатого бокала, что не позабыл принести ему официант, на меня посматривал, хитро и с усмешкой. А я разглядывала его. Разглядывать, в сущности, было нечего, мне одного взгляда хватило, чтобы понять, что Лысый явился по мою душу. И я чувствовала, чувствовала, как тревожно сжалось, а затем заскакало сердце в моей груди. Но я ничего не могла изменить, ничего не могла исправить. Всего две недели после отъезда Прохорова, и вот по мою душу уже явились. Ну что за напасть?

Мне надоело молчать и таращиться на Роберта. Надоело, что он меня, без всякого стеснения, разглядывает. И коротко поинтересовалась:

- Что нужно?

После моего вопроса, на его лице расползлась, по истине, восторженная улыбка. Роберт смотрел на меня едва ли не с умилением. Головой качнул.

- Ничего. Просто захотел посмотреть.

- На что?

- Удостовериться. Что люди не врут.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Какие люди?

Лысый рассмеялся.

- Серафима Михайловна, а вы умеете задавать правильные вопросы.

На одну секунду, но я здорово перепугалась. И запаниковала. И от этого сделала глупость, решила притвориться непонимающей.

- Я не уверена, что понимаю вас, - проговорила я. – Такое ощущение, что вы меня с кем-то путаете.

- Да если бы, - неожиданно вздохнул он. Поболтал в своём бокале остатки коньяка, разглядывал янтарную жидкость. Затем признался: - Знаете, я ведь тоже не слишком рад тому, что вы каким-то чудесным образом проживаете в моём городе.

- В вашем городе? – переспросила я.

- Ну, как бы да. Зона, так скажем, моей ответственности. Как я понимаю, проживаете вы здесь не один год, то есть, я не досмотрел.

Я аккуратно сглотнула. Не хотелось показывать ему, насколько я занервничала.

- А что вы должны были увидеть? Я гражданка этой страны, проживать могу, где угодно.

- Это, конечно, так. Но вы ведь не просто гражданка. Вы гражданка, находящаяся в розыске.

- Неправда. Меня никто не ищет.

Он снова открыто взглянул на меня и рассмеялся.

- А вот в этом вы правы. Если честно, никогда не встречал таких ловких особ, как вы. Вас ведь, действительно, много лет никто не искал. Это поразительно.

- В этом нет ничего поразительного, - холодно проговорила я. – Я живу обычной, среднестатистической жизнью. Работаю, ипотеку плачу, - немного приврала я. – Ничего поразительного в моей жизни нет. Так и передайте им.

Лысый потешно вытаращил на меня маленькие, узкие глазки.

- Кому?

- Тем, кто заинтересовался вдруг моей судьбой. Я ничего не знаю о тех событиях. И знать не хочу. Лёша мёртв уже больше десяти лет, и с его смертью для меня всё закончилось. И попрошу оставить меня в покое. – Я вцепилась в свою сумку, что лежала на соседнем со мной стуле, из-за стола поднялась. Не хотела, но всё же взглянула на Лысого, что остался сидеть в расслабленной позе, поглядывая на меня снизу-вверх. И он не просто поглядывал, он, не скрываясь, меня разглядывал. Затем с каким-то особым смаком проговорил:

- Красивая. Когда про тебя вспоминают, только и говорят: до одури красивая девка. Это стало почти легендой. Приятно быть совершенством в глазах кучи мужиков, Серафима Михайловна?

Я чуть наклонилась к нему, не сообразив, что этим самым открываю доступ его взгляда к моему декольте. Взгляд Роберта тут же туда нырнул, но я выпрямилась лишь через пару секунд, растерялась. Правда, ему сказала:

- Это всё сказки. Этого ничего не было. Оставьте меня в покое.

Я отступила от стола, а Роберт проговорил мне в спину:

- Вас отвезут домой.

Я остановилась, оглянулась на него. Наверное, всё-таки со страхом. Но всё же заставила себя вздёрнуть подбородок.

- Спасибо, но я откажусь, - проговорила я с предостережением.

Он допил коньяк, равнодушно пожал плечами. И сообщил:

- Тогда проводят.

Я отвернулась от него, направилась к выходу, всеми силами давя в себе сумасшедшее желание заорать от ужаса.

Cначала я хотела бежать, куда глаза глядят, как только выйду за дверь. Но вовремя одумалась. Понятно, что никуда сбежать мне не дадут. Наоборот, мне нужно вести себя, как можно спокойнее. Не терять самообладания. Показать всем заинтересовавшимся моей персоной, что мне совершенно нечего скрывать. Что я много-много лет живу обычной жизнью обывателя, и всех их домыслы на мой счёт, не больше, чем фантазии. И то, что я сейчас сбежала от Лысого, играет против меня. Нужно было притвориться непонимающей, блаженной дурочкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Господи, я же так долго репетировала невинный взгляд и глупое выражение на лице, была уверена, что в любой момент смогу включить эту «маску», при любом намёке на угрозу, а вышло всё совсем иначе. Сказать, что я была расстроена, значит, ничего не сказать.

И ведь я предвидела такой поворот, чем-то меня Прохоров в своё время насторожил, хотя, за все месяцы нашего с ним общения, он никак не дал мне понять, что моё лицо ему знакомо. А я попросту его невзлюбила, мне не нужны были причины для бунтующей интуиции. Не могла подумать о том, что он окажется аферистом, на котором пробы ставить негде. Да ещё и из моего родного города. Мы никогда с ним «за жизнь» не говорили. По всей видимости, зря.