Малышка и Карлссон - Александр Мазин

Они вышли. Катя была в таком состоянии, что не обратила внимания на двух шикарно одетых мужчин, проследовавших в кабинет мимо вытянувшегося по стойке смирно охранника и угодливо изогнувшейся секретарши. Отметила только краем сознания, что у одного – длинные, как у женщины, и совсем светлые волосы.

– Ну ты и дура! – злобно промычал Сережа.– Теперь папка тебя точно уроет! Людка, дай медяшку какую-нибудь! – потребовал он у секретарши.

– Опять в глаз получил? – без всякого сочувствия спросила секретарша.– Мамочке побежишь жаловаться – «фонарь» тебе пригодится.

Охранник засмеялся. Похоже, хозяйского сына здесь не очень уважали.

– А ты не огорчайся, крошка,– сказал охранник Кате.– Это плохое место, я же тебе говорил.

Зазвонил его телефон.

– Да,– сказал охранник.– Да, Илья Всеволодович,– охранник посмотрел на Катю.– Да, я все понял.

Едва он отключился, по селектору раздался голос Босса:

– Людмила, зайди!

– Чаю требуют! – сказала секретарша, покинув кабинет.– И кофе. Могу и тебе сделать,– она с сочувствием поглядела на Катю.– Селгарин – это надолго.

– Тогда я пойду,– заявила Катя, поднимаясь.

Тут же встал и охранник.

– Сядь,– сказал он.

– Это еще почему же? – возмутилась Катя.

– Потому что начальник велел тебя не выпускать!

– Я хочу уйти! – повысив голос, заявила Катя.– И вы не имеете права меня не выпускать!

– Тише, тише! – примирительно сказал охранник.– Просто подожди немного, ладно? Людочка тебе кофе сделает…

– У меня конфеты вкусные! – ласково проговорила секретарша.– А хотите, Катенька, ликера вишневого рюмочку? У меня – есть! Для особых случаев! – Секретарша сейчас сама была похожа на вишневый ликер: вишневая помада на губах и улыбка – слаще не бывает.– Не стесняйтесь, Катенька! Это не Ильи Всеволодовича ликер, а мой. И конфеты тоже мои.

Катя ругнула себя за то, что раньше думала о ней плохо.

Секретарша выставила на стол сверкающую коробку… К которой тут же потянулся Сережа…

Но Людмила быстро отодвинула коробку.

– Перебьешься!

Обиженный Сережа фыркнул и ушел в туалет.

– Людмила, ты там не уснула? – прорычал селектор.

– Сейчас, Илья Всеволодович! – бархатным голосом ответила секретарша. Подхватила чашки и исчезла в кабинете.

– Ты угощайся,– сказал охранник Кате.– Босс когда не в духе – это не для слабонервных! Что там такое у тебя произошло, на Невском, 52? Этот начудил? – кивок в сторону туалета, где заперся Сережа.

– Угу,– сказала Катя.– Напился и голову у дохлого голубя отгрыз!

Охранник захихикал, потом сказал, посерьезнев: – Ты с этим,– кивок на туалет,– поосторожнее! У него крыша конкретно течет, а ты – девушка слабая, защитить тебя некому…

– И вовсе я не слабая! – возмутилась Катя.—

И защитить меня – есть кому! – Это она о Карлссоне вспомнила. И правда: если он киллер или вроде того, ему только слово сказать, и все тут…

– Ты конфеты кушай,– сказал охранник.– Сахар для мозгов полезен. А в чай лимон положи. Это витамины.

Вернулась секретарша. Даже сквозь грим видно было, как порозовели ее щеки.

Молча достала две рюмки, налила себе и Кате.

– Тебе не предлагаю,– сказала она охраннику.– Ты при исполнении. А этот где? Не сбежал?

– На толчке орлует! – сказал охранник.– Ну что там?

– Нормально всё. Вы пейте, Катенька, не беспокойтесь. Всё будет в порядке. А Илья Всеволодович выйдет минуток через десять, с вами договорит.

«„Договорит“ как же!» – подумала Катя, но рюмочку ликера выпила. Даже две рюмочки. Вкусно!

Большой Босс вышел из кабинета один и – какой сюрприз! – он снова обаятельно улыбался!

– Я виноват, Катенька! – заявил он.– Меня обманули! Вы меня простите? Вы меня должны простить! Просто обязаны! Людмила, где этот оболтус?

– Там, Илья Всеволодович! – жест в сторону туалета.

– Ах он… Ну да Бог с ним! Так вы простите меня, Катенька?

Катя молчала. Не очень-то она верила в «раскаяние» Сережиного папаши. Наверняка какую-то новую гадость замыслил.

– Вижу, вы мне больше не верите,– вздохнул Большой Босс.– Но я вам верю! Теперь – верю. Будем считать, что вы успешно прошли испытательный срок. Вы рады, Катя?

Катя неопределенно пожала плечами.

– Вот и отлично! – просиял Сережин папаша.– С этой минуты вы больше не стажер, а полноправный офис-менеджер! С окладом, ну, допустим… Двести… Нет, двести пятьдесят долларов в месяц! Это, разумеется, не предел. Я уверен… Да, кстати, Людмила, когда у нас в этом месяце аванс?

– Как всегда, Илья Всеволодович, двадцать восьмого числа.

– То есть завтра! Завтра, Катенька, можете приходить за авансом! Людмила, позвони в бухгалтерию, пусть Катеньку впишут в ведомость. Скажешь, я распорядился…

Он еще минут пять осыпал Катю комплиментами и строил грандиозные схемы ее карьерного роста. Катя помалкивала. Смотрела поверх его головы в черный объектив телекамеры, кушала Людмилины конфеты… Сережа отсиживался в туалете.

Из офиса Катя вышла в полном недоумении. Она не могла представить, с чего это вдруг Сережин папаша так рассиропился. Может, ему позвонил родитель еще какого-нибудь участника вечеринки? …Папа Стасика, например?

Впрочем, уже через полчаса Катя перестала ломать над этим голову. Все обошлось – и хорошо. Может, завтра, когда придет за деньгами (деньги – это тоже хорошо), она что-нибудь выяснит…

– Молодец, Илья! – Расположившийся в директорском кресле мужчина отключил видеозапись, вынул диск и передал своему спутнику.

– Рад услужить, Эдуард Георгиевич!

– Больше ничего по отношению к ней не предпринимай,– сказал мужчина, вставая.– Пусть все идет как идет.

– Все, как вы скажете, Эдуард Георгиевич!

Он проводил мужчину и его спутника до дверей, но когда они вышли, сразу перестал улыбаться.

– Никого не пускать, ни с кем не соединять! – бросил он секретарше.– Оболтуса,– кивок на туалет,– домой!

Захлопнул дверь, полез в сейф, достал бутылку виски, наполнил до краев чашку из-под кофе (первое, что попалось под руку) и махом выпил…

– Он такой красавчик, этот Селгарин… – мечтательно проговорила секретарша.– Просто как в кино!

– А по-моему, он гомик,– ревниво заметил охранник.– Духами от него несет…

– Что б ты понимал! – сказала секретарша.– Это мужские духи! Крутейший парфюм! Последняя версия Хуго! Знаешь, сколько такие стоят? Это тебе не лосьон для бритья! А цвет у него натуральный! Уж я в этом разбираюсь, можешь мне поверить!

– Я верю,– не стал спорить охранник.– Но все равно на пидора похож… – проворчал он себе под нос.

– Грубый ты, Васька! – сказала секретарша.– И «пидор» – это невежливо. Надо говорить – «гей».

Оба засмеялись.

– Думаешь, он клюнул? – спросил тот, о ком они говорили, у своего спутника.

– Уверен! А ты?

– Я? Я бы точно не удержался! – Эдуард Селгарин (впрочем, это имя он носил сравнительно недолго) негромко засмеялся.– Эта малышка – чудо!

– Да,– сказал его спутник.– Удивительное создание. Редкая жизненная сила.

– Совпадение? – предположил Селгарин.– Или…

– Или,– сказал его спутник.

– Только я тебя прошу, Аль, держись от нее подальше,– озабоченно проговорил Селгарин.– Я сам всё сделаю.

– Пометь ее,– сказал его спутник.– Мало ли…

– Он может заметить! – напомнил Селгарин.

– Ну и что?

– Риск увеличится многократно,– заметил Селгарин.

– Ты – в отличной форме, ты справишься.

– Твоими стараниями,– Селгарин засмеялся.– Но он – сильнее. Он всегда был сильнее!

– Был,– сказал его спутник.– Не бойся. Теперь – не старые времена. В мире высоких технологий замшелый булыжник не котируется.

– Надеюсь,– сказал Селгарин.– Но лучше бы нам отыскать его раньше, чем он отыщет нас. Натравит на нас Хищника…

– Нет,– покачал головой его спутник.– Со мной он пожелает разобраться сам, а тебя никакой Хищник не учует сквозь такое амбрэ!

Оба рассмеялись. Один – мелодично. Второй – сухим смешком. Будто песок пересыпали.

Глава четырнадцатая,

в которой Катя приезжает на свидание на

«порше» и знакомится с японской кухней

– Помню, молодой был – бочку пива одним глотком! – говорит один тролль другому.

– А теперь – чего? – спрашивает тот.

– А теперь не могу. Голова в бочку не пролезает.

«Ах, где ты, прекрасная фея?» – уныло думала Катя, глядя на себя в зеркало. Теперь, без макияжа, она казалась себе совершенно неинтересной, невзрачной. Вдобавок на лбу и подбородке появились какие-то красноватые пятна – должно быть, аллергия на косметику.

«Не надо было смывать макияж мылом,– думала она, осторожно прикасаясь к покрасневшей коже.– И вообще это нечестно – красота на один вечер. Вчера я принцесса, а сегодня снова Золушка. А если опять захочу стать принцессой – пожалуйста, двести долларов. Может, у меня раньше и не было комплексов насчет своей внешности, так теперь наверняка появятся… А тут еще и свидание – так некстати!»