Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник) - Джорджетт Хейер

– Прошу тебя… Тони, это… это мне очень неприятно. Так поступать не следовало, но я рассчитывал, что смогу все выплатить до ближайшей ревизии. Я и не подозревал, что Арнольд следит за мной. Потом он напустился на меня – в то субботнее утро. Грязно оскорблял – ты знаешь, каким он может быть! Мы… мы слегка повздорили, и он угрожал передать дело в суд, боюсь, дорогая, главным образом из-за того, что ты сказала ему о нашей помолвке. Я не виню тебя, но это, с учетом всех обстоятельств, очень несвоевременно. А хуже всего, что нашу… ну… ссору слышала эта противная особа Миллер и, разумеется, выложила все суперинтенданту в весьма преувеличенном виде. И в довершение всего… – Он сделал краткую паузу и, хмурясь, уставился на свои ногти с безупречным маникюром. – Самое удивительное, – медленно произнес он. – Признаюсь, я не понимаю этого. Какой-то идиот, деревенский констебль, вообразил, будто видел в субботу вечером мою машину в десяти милях от Хенборо. Разумеется, это полнейшая чушь, но сама видишь, какую угрожающую окраску это придает делу.

Антония внезапно выпрямилась:

– Рудольф, откуда ты знаешь, когда был убит Арнольд?

Он захлопал глазами:

– Не понимаю, что ты имеешь в виду?

– Прекрасно понимаешь. В воскресенье, когда ты пришел сюда на ужин, то сказал, что поссорился с Арнольдом в день его смерти.

– Я так сказал? Тогда, наверное, узнал от тебя. Не представляю, как еще мог бы узнать.

– Хватит юлить. Если ты убил Арнольда, можешь спокойно сказать об этом, потому что мы с Кеннетом ничего не имеем против, и нам в голову не придет тебя выдать.

– Я его не убивал. Ради бога, не говори больше этого!

– А как быть с твоей машиной, которую видели возле Хенборо?

– Это была не моя машина! То есть я не знаю, моя или нет, но меня в ней не было. Я весь вечер сидел в своей берлоге. Доказать этого не могу, но если взять слово какого-то сонного констебля против моего…

– Дело в том, что никто из нас не может ничего доказать, – бодро сказала Антония. – И ты вступил в благородную армию подозреваемых. Если станешь главным подозреваемым, Кеннет очень расстроится. Он считает себя ужасно умным. Думаю, так оно и есть – мой брат может быть умным, когда захочет.

Рудольф сел в большое кресло, опустил голову и закрыл лицо руками.

– Можешь считать это шуткой, но, поверь, это чертовски серьезно, – сказал он с легкой дрожью в голосе. – Суперинтендант считает, что это сделал я. Не верит ни единому моему слову. Я вижу, что не верит. Тони, черт возьми, я не знаю, как быть!

Говорил он жалобно, испуганно, и хотя такая паника была чужда натуре Антонии, она сразу же отозвалась на нее, как только смогла.

– Не стоит беспокоиться, – сказала она, похлопав его по колену. – Я спрошу Джайлса, что он думает. Он должен прийти, чтобы обсудить дела с Кеннетом. Ты ведь не против?

Дверь студии открылась, и Джайлс Каррингтон вошел вместе с Кеннетом. Антония приветствовала кузена дружелюбной улыбкой и спросила брата, где мисс Риверс.

– Отвалила домой, – ответил Кеннет. – Хочешь сигарету, Джайлс? Если они есть, в чем я сомневаюсь.

– Отлично, в таком случае мы можем поговорить! – оживленно сказала Антония. – Джайлс, как, по-твоему, подделывал Рудольф счета фирмы или нет?

– Что? – воскликнул Кеннет, прекратив поиски сигарет и обратив взгляд на Рудольфа. – Присваивал деньги? Правда?

В голосе его звучало любопытство и осуждение. Густо покрасневшему Мезурье пришлось оправдываться. Его объяснение было встречено таким ироническим смехом, что Антония тут же схватила палку и сказала брату, что не нужно вести себя оскорбительно, во-первых, потому, что он сам способен подделывать счета, во-вторых, его это не касается.

– Еще как касается! – возразил ее брат. – Ты, кажется, забыла, что я наследник. Думаю, при желании я мог бы подать в суд. Разумеется, я этого не сделаю, однако хочу положить конец присвоению денег. Прикончить человека одно дело, но подделывать его счета – совсем другое. Только не думайте, что я мелочный. Видимо, Рудольф, тебе в то время это казалось приличным.

– Мне плевать на твой тон! – гневно заговорил Мезурье. – Я готов признать, что не следовало одалживать эти деньги, но когда ты обвиняешь меня в…

– Красавчик мой, я ни в чем тебя не обвинял, – сказал Кеннет и начал набивать трубку. – Тони сказала, что ты подделывал счета фирмы; я лишь выказал подобающую меру удивления, интереса и неодобрения.

Антония отвела кузена к окну и встала перед ним, коснувшись его рукава. Серьезно посмотрев на него, она негромко спросила:

– Он в скверном положении, да?

– Не знаю, Тони.

– По-моему, в скверном. Ты поможешь ему, правда, Джайлс? – Каррингтон не ответил, и она добавила: – Я же с ним помолвлена.

– Тони, для меня это не стимул.

В ее наивных глазах появилось легкое недоумение, она тщетно вглядывалась в его лицо.

– Нет? – спросила она.

– Нет.

– О! Так… так… так… Джайлс, сделаешь это ради меня?

Каррингтон посмотрел на нее, на руку, все еще теребившую его рукав.

– Думаю, да, Тони, – ответил он в своей спокойной манере и, посмотрев в другую сторону комнаты, где все еще ссорились Кеннет и Мезурье, добродушно сказал: – Кеннет, замолчи. – И добавил: – Да, Мезурье, я знаю о письме, которое мой кузен написал перед смертью. Знаешь, оно не доказывает, что ты имеешь какое-то отношение к его убийству.

– Да, – согласилась Антония, – но показания того констебля относительно машины могут повредить ему. Рудольф, скажи моему кузену, он вполне готов помочь.

Мезурье пожал плечами:

– О, это просто нелепая ошибка со стороны полиции. Какой-то местный бобби вообразил, что видел мою машину возле Хенборо в ночь убийства.

– Полицейские лишены воображения, – назидательно произнес Кеннет, растянувшийся с трубкой в зубах на диване.

Джайлс слегка нахмурился.

– Где находилась твоя машина? – спросил он.

– Наверное, в гараже. Я провел вечер дома.

– Понятно. Кто-нибудь может это подтвердить?

– Сказать по правде, нет, – ответил Мезурье с неловким смешком. – Это кажется глупым, но у меня сильно болела голова, и я рано лег в постель.

– Ты гнусный лжец, – лениво заметил Кеннет. – Чего беспокоиться? Мы тебя не выдадим. Я мог бы даже пожаловать тебе подобающую награду. Или это было бы неприлично?

Джайлс довольно строго сказал:

– Кеннет, твои показания столь же неубедительны.

– Согласен, только я изложил их с большим изяществом, – заметил он и обратился к сестре: – Как думаешь, Тони? Это его рук дело? Не думаю, что у него хватило бы мужества.

– Мужества у него достаточно! – возмущенно сказала Антония. – Просто ты так хвалишься тем, как ловко сбил с толку полицию, что думаешь – все остальные ни на что не способны.

Джайлс, не обращавший внимания на эту перепалку, неотрывно смотрел на Мезурье.

– Говоря, что бобби видел твою машину в ночь убийства, ты имеешь в виду, что он видел машину той же марки или что он разглядел номер на ней?

– Разглядел номер, – ответил Мезурье, – или ему так кажется. Но он легко мог спутать его с другим, что, разумеется, и случилось.

– Я могу очень явственно представить себе нашего друга суперинтенданта, жадно ухватившегося за эту историю, – заметил Кеннет. – Тони, твой молодой человек одно время подавал надежды, но теперь он начинает нагонять на меня скуку.

Джайлс достал портсигар и раскрыл его.

– Мезурье, подвергать сомнению твою версию не мое дело. Могу лишь сказать, что, если она правдива, я сожалею.

– Сожалеешь? – воскликнул Рудольф. – Не понимаю!

Джайлс закурил сигарету и бросил горелую спичку в камин.

– Из-за тебя, очень. У тебя там было прекрасное алиби, Мезурье.

– Алиби? Где?

– В машине, – ответил Джайлс. – Если в ту ночь ты вел свою машину из Хенборо обратно в Лондон, то не думаю, что мог быть убийцей.

Глава десятая

Воздействие этого спокойного высказывания оказалось довольно забавным. Рудольф Мезурье уставился на Каррингтона, недоуменно хлопая глазами, и сказал:

– Тогда… тогда я могу спокойно признаться, что выезжал? Но не понимаю, к чему ты клонишь!

– Всегда лучше говорить правду, – самодовольно произнес Кеннет. – Ты видел мое мастерское поведение в этом весьма сложном деле.

– Конечно, – ответила сестра. – Но говорил ли ты правду?

– Это, дорогая моя, предстоит выяснить полиции.

– Да замолчи ты! – раздраженно произнес Мезурье. – Тебе хорошо лежать там и насмехаться, а я нахожусь в очень затруднительном положении.

– Как и все мы, – не внял его жалобам Кеннет. – Более того, этот новый поворот дела дает Тони отличный мотив для убийства. Скажи, Тони, убила бы ты Арнольда, чтобы защитить честное имя Рудольфа?

– Да, конечно, убила бы! – рассвирепела Антония. – Это не значит, что я одобряю присваивание денег, честно говоря, считаю, что это некрасиво, но не позволила бы Арнольду подать на него в суд, если бы смогла. Если бы до этого дошло, не убил бы ты его ради Виолетты?