Шустрый - Владимир Романовский

– Куда пойдем?

– Как куда? В казарму. Куда ж еще. Кончилось твое увольнение, Шустрый, на рассвете выступаем. Лишняя одежонка солдатская найдется, мушкет ты получишь. Ужином накормим. Можешь и жену с детьми взять с собою на предмет ужина, потом домой сами доберутся.

– Слушай, я сейчас не могу.

– Не можешь – значит дезертир. В отставку решил выйти? Не выйдет, Шустрый. Ну, в крайнем случае, если будешь настаивать, можем тебя расстрелять, как дезертира. Шучу. Да ты не бойся, это ненадолго, через месяц-другой дома будешь. Император дает коалиционным псам решительнейший бой, всех победит одним махом! А потом мир на пару лет. Будешь ты герой, Шустрый! Повезло тебе. Идем же.

Практичный человек, Шустрый прекрасно понимал, что к чему.

Потеряв почти все войско в раннем снегу на востоке, разгромленный тиран, отказавшись повергаться, набирал и добирал новые батальоны непрерывно, все ужесточая методы и все снижая критерии отбора. Первыми пошли к нему не управившиеся поучаствовать в восточной кампании вояки, за ними ринулись те, кого жизнь в войске манила относительной сытостью по сравнению с жизнью вне войска. Потом шли те, кто не очень хотел – но понимал, что облегчит таким образом житье родным и близким – потому что продовольствия на истощенных поборами в пользу войск территориях хватало далеко не на всех. Но кончились и такие рекруты – теперь посланцы императора уж и просто скоблили по дну бочки – за вознаграждение и привилегии офицеры выполняли сдельную работу, забирая всех, кто мог держать в руках мушкет и самостоятельно передвигаться по ландшафту. И совершенно все равно, если есть у новобранца дети, старики-родители, братья-сестры малолетние – такое время, не до мелочей теперь. Возможно, что за здоровых и бывалых платили больше – Шустрый, здоровый, крепкий ветеран, был удачной находкой рекрутирующего офицера. Даже будь он, Шустрый, дезертир – об этом ведь вовсе не обязательно сообщать.

– Жене и парню надо поспать, – сказал Шустрый веско. – Очень устали. Я их только в комнату отведу и баиньки уложу.

– Мы пойдем с тобой.

– Нет. Подождите меня здесь. Ну не убегу же я! Здесь только один выход. Мне нужно дать им инструкции.

– Какие?

– Частное дело. Семейное.

Подумав, офицеры согласились.

В комнате Шустрый не стал даже запирать дверь, сразу насел на Пацана.

– Название моего села помнишь?

Пацан, глядя испуганно, кивнул.

– Как туда добираться помнишь? Названия рек?

– Да.

– Поспите тут пока что. Если я не вернусь до завтра, разменяешь здесь пять или шесть монет на медяки и отправишься, с Малышкой и … этой … Остальные не меняй. И не подавай виду, что они у тебя есть. Везде говори, что едете к дяде. Твоему дяде.

– Я без тебя не поеду…

– Заткнись. Делай, что велят. Как моего брата зовут помнишь?

Пацан кивнул.

– Расскажешь ему всё. Он тебя не прогонит. Он единственный приличный человек во всем регионе, ему нужно держать марку. С женой его не цапайся, она стерва злопамятная. Он пекарь, учись у него пекарному делу. Понял? С этой дурой расплатись, найди ей провожатых на обратный путь.

– Чего это я ей буду платить? Ей уже заплачено, да и кормим ее все время, она за троих жрет.

– Ты это брось, – устало и зло сказал Шустрый. – Нельзя обманывать, и нельзя воровать. Из последних даже денег – извернись и заплати ей, понял? Иначе, когда я вернусь, я даже разговаривать с тобой не стану никогда, выгоню на просторы! Мне в роду татей не надобно! Ясно? Блядский бордель, ясно, я спрашиваю?

Пацан снова кивнул.

Шустрый снял с шеи медальон и надел Пацану. Пацан мрачно смотрел на него.

Шустрый отворил окно, поглядел вниз. Повернулся. Пацан положил Малышку на кровать рядом с сидящей Вдовушкой. Шустрый подошел и поцеловал ее, спящую, в нос. Обнял Пацана, и его тоже поцеловал в нос. Подумал, и поцеловал Вдовушку в лоб. Она опешила. Шустрый быстро перелез через перильца окна, повис на руках, и спрыгнул вниз со второго этажа.

В комнату вошли минут через пять. Обнаружили, что Шустрый отсутствует. Велели Вдовушке взять Малышку на руки. Она поняла и взяла, ни слова не говоря. Поманили Пацана. Вывели. И повели всех в казарму.

В казарме Пацана и Вдовушку покормили, и смотрели с интересом, как Вдовушка кормит Малышку. Через час пришел Шустрый – следил, мучился, и не выдержал.

24. Взрослый поневоле

Переночевали в том же мезоне, куда ранее определялись на постой, теперь без Шустрого. На утро Пацан обнаружил себя в непривычном положении: он являлся теперь безусловным главой странного семейства, состоящего из сводной сестры трех месяцев от роду и посторонней женщины, Вдовушки-кормилицы, которой, судя по всему, некуда было идти.

У него не было твердой уверенности, что ему самому есть куда идти.

В незнакомые края он направлялся с Шустрым, а теперь, без поддержки Шустрого, какого ему придется там?

Ехать выручать мать из беды – бессмысленно. Ему еще нет пятнадцати лет, а денег едва ли только на путешествие хватит – с кем он там будет бороться, какими способами, из каких средств давать взятки? А и освободит он мать из борделя в столице – что дальше? Возвращаться в имение Барыни и Сынка? Они тут же маман пошлют обратно, а его выпорят, и этим всё закончится.

Нужно продолжать путь, найти город, возле которого расположено селение, где живет брат Шустрого. Самого его брат, может, и не примет, но уж племянницу свою, родную кровь, взять должен. После этого Пацан останется с Вдовушкой с тусклыми глазами – и все, больше никого кругом нет, а деньги к тому моменту кончатся.

25. О терпении

Полянку доставили сперва в деревню, а затем, в составе запланированных двух дюжин, в столицу, в трехэтажный дом на окраине со множеством комнат.

Несколько дней девушек и женщин кормили, учили подмываться «по-городскому», и помимо этого было им выдано по два платья каждой – платья всем понравились, кроме Полянки, которой было все равно.

Полянка молчала, ела мало, ни с кем не говорила.

Вскоре появились первые клиенты. При первой же попытке ею овладеть Полянка чуть не откусила клиенту ухо. Скандал замяли, клиента щедро одарили, Полянку выпороли и посадили в армарио на три дня, держа ее на хлебе и воде. Затем повели мыться.

Следующему своему клиенту Полянка попыталась выцарапать глаза. Ее еще раз выпороли, снова заперли.

Опасная Личность велела Сынку разобраться и взять дело под контроль. Сынок пытался говорить с Полянкой, но что бы он ей не обещал, Полянка оставалась непреклонной.

Прибыла сама Барыня, познакомилась с Опасной Личностью, порассматривала векселя, объявила Сынку, что видеть его не желает, и пусть он на некоторое время куда-нибудь удалится, в какую-нибудь гостиницу, в сопровождении одного слуги, коему вменялось бы следить, чтобы в карты Сынок не играл.

Полянку на неделю оставили в покое, из дома не выпускали. Она маялась в отведенной ей комнате.

Затем пришло письмо из далеких весей от Шустрого. Письмо это, разбирая по слогам, прочла Полянке, очки себе на нос водрузив, Опасная Личность.

«Любовь моя», писал Шустрый, «не всегда в жизни получается так, как мы хотим». Наречие Шустрого, как уж было сказано, Полянка понимала не очень хорошо, а Опасная Личность коверкала некоторые слова, но смысл Полянка уловила. Писал Шустрый, что обстоятельства заставляют его забыть о ней, спасшей его, и родившей ему дочь. В весях, где он, Шустрый, появился на свет, есть у него семья, дом, и дело. Он обещал, что Пацану и Малышке будет хорошо – очень хорошо. Что они вырастут вольными и ни в чем не нуждающимися.

Это последнее убедило Полянку. Раз детям будет хорошо, то все остальное, наверное, менее важно. С Шустрым она не обвенчана, Малышку прижила с ним во грехе, и хорошо еще, что так все кончилось, могло быть и хуже.

На некоторое время впала Полянка в полнейшую апатию, перестала есть.

А по прошествии еще некоторого времени пришла ей в голову мысль: вот, например, вырастет Пацан, станет столяром, как Шустрый. Свободные столяры много зарабатывают. И вот, скажем, пройдет лет десять или двадцать, и приедет Пацан ее, Полянку, разыскивать. И даже захочет ее, например, купить. Хорошо бы было! Следовательно…

Следовательно, подумала Полянка, нужно ждать и терпеть.

26. Прекрасен мир

За время общения с Шустрым Пацан привык либо болтать, либо слушать, и теперь ему очень этого не хватало. По первости он хотел было пообщаться со Вдовушкой, но та отвечала односложно на любые вопросы, либо вообще не отвечала, что, конечно же, является признаком дурных манер, но ничего не поделаешь, некоторых людей хорошим манерам за несколько дней научить невозможно. Вдовушка исправно кормила Малышку, когда они ехали в ривьебату, необременительно и всегда ненадолго отлучалась, когда ей нужно было поссать, посрать, или подмыться, ела любую пищу не капризничая, и молчала.